. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

То есть, конечно, в Тейшарке был далеко не один кузнец. Но этот, по словам Усмана, был особенный: его сталь затупливалась медленнее прочих. За свою работу он брал прилично, и не каждый в цитадели мог себе позволить такой ятаган, хотя парочка висела в главном холле. Острон уже знал, что мечи, которые висят там, принадлежали отличившимся воинам, погибшим в бою.

-- И, конечно, это приличный запас оружия на черный день, -- ухмыльнулся тогда Халик, рассказавший об этом, -- в случае, если одержимые, не приведи Мубаррад, захватят внешние стены и осадят цитадель, не думай, будто эти ятаганы так и будут висеть на своем месте.

-- Не кощунственно ли так говорить? -- удивился Острон.

-- Тьфу ты, парень. Не думаешь, что погибшие владельцы этих мечей сами бы хотели, чтобы их оружие еще кому-то могло спасти жизнь?

Острон тогда серьезно задумался над этим вопросом и даже сходил в главный холл, в котором большую часть времени все равно никого не было, и долго рассматривал висевшие клинки.

Клинков работы Абу Кабила там было всего два: один висел в самом углу, второй чуть поодаль. Они действительно отличались от остальных, даже по внешнему виду, были какого-то чуть иного цвета, блестели ярче.

Самого Абу Кабила Острон, разумеется, ни разу до того не видел и представлял себе какого-нибудь убеленного сединами старца, ну или здоровенного мужчину лет пятидесяти. Усман сказал, что тот живет в доме с металлической крышей, какие сами по себе в городе были редкостью, и назвал улицу. Улица была не самая широкая, и когда Острон свернул на нее, народу там было немного. Парень, честно говоря, впервые вышагивал по Тейшарку в кольчуге (жаль, алого халата до сих пор не дали), а потому предпочел бы, чтобы зрителей было побольше, хотя, конечно, им-то было не привыкать к виду стражей.

Кольчуга сверкала на солнце, а зеленые глаза быстро нашли ту самую металлическую крышу; надо сказать, и сам дом был достаточно необычным, так что ни с чем не спутаешь. Хотя в целом у него были такие же покрытые побелкой стены и такие же арочные окна, в большинстве прикрытые ставнями, одна только крыша чего стоила. Плоская и целиком покрытая листовой сталью, она сияла не хуже самого солнца, а еще в дальнем углу ее, ближе к другому концу дома, высилась будка странного вида.

Двор спереди дома ничем огражден не был, лишь с одного края стоял широкий навес, под которым за круглым столиком сидел рослый парень в тюбетейке и что-то писал; перед ним лежала здоровенная книжища, а он делал заметки в книжице потоньше.

Острон неуверенно оглянулся и подумал, что сам кузнец, должно быть, находится где-то внутри, в мастерской, и занят работой. Поэтому он подошел к парню, которого принял за подмастерье, и сказал:

-- Мир тебе. Могу я увидеть мастера Абу Кабила?

-- Привет, -- ответил тот. -- Я Абу Кабил.

Он захлопнул книжку и поднял взгляд на Острона; увидев выражение его лица, вдруг громко расхохотался.

-- Ага, а ты думал, что Абу Кабил -- седой старец с трубкой в зубах? Недавно в городе, а, парень?

-- Н-неделю как здесь, -- растерялся Острон. -- Меня Усман из цитадели послал к тебе спросить, готов ли его заказ...

-- Готов, готов, -- весело отозвался Абу Кабил и поднялся со стула. -- Может, и отнесешь его, а? Как тебя зовут-то?

-- Острон, сын Мавала...

-- Ага, Острон, будущий величайший герой Эль Хайрана, -- добродушно фыркнул Абу Кабил и направился к двери. -- Идем, я тебе сейчас дам клинок.

Острону ничего не оставалось, кроме как идти следом. Кузнец вошел в дом, наклонив голову, -- низкая дверная притолока миновала его тюбетейку на волосок, -- а Острон нырнул за ним. В доме было сумрачно и почти прохладно, под ногами лежали разноцветные лоскутные половички, а на одной из стен, куда падал свет, глаза Острона различили небольшую картинку в раме. Абу Кабил подошел к невысокому столику, на котором действительно лежал ятаган.

-- Вот, я его с утра приготовил, знал, что старику неймется и он непременно пошлет новобранца, -- сказал кузнец, заворачивая холодно блеснувший меч в тряпицу. -- Держи, парень, и не порежься им, а то эта дрянь может в самый неожиданный момент рассечь ткань и впиться тебе в руку.

Острон почти что с благоговением принял завернутое оружие; он ожидал большей тяжести, и ладони его чуть не взлетели вверх, когда Абу Кабил положил в них клинок.

-- Такой легкий, -- изумленно пробормотал Острон. -- Будто не из стали вовсе.

-- Ха, ну ты, наверное, слышал уже, что обо мне говорят, будто я лучший кузнец в городе, -- довольно ухмыльнулся Абу Кабил, подбоченившись. -- Пожалуй, что и так, с металлом работать я умею, но я склонен верить, что это просто городу не повезло на остальных мастеров.

-- Твоя работа, наверное, стоит чрезвычайно дорого.

-- Ну, Усман за нее выложил увесистый кошель золота, -- безмятежно согласился кузнец. Острон только теперь решился опустить руку с драгоценной ношей, которая, как выяснилось, стоила столько денег, сколько он, наверное, не видел еще никогда в жизни. -- Ничего, когда-нибудь и ты сможешь себе такое позволить, -- и рассмеялся снова.

-- Лет через двадцать, -- пробормотал Острон. -- Ладно, я пойду, наверное.

Абу Кабил вышел назад, на улицу, и снова опустился на свой стул.

-- Доброго тебе дня, -- сказал Острон. Кузнец ухмыльнулся и ответил:

-- И тебе. Заходи, как будет время. Если хочешь.

Возвращался Острон, чувствуя себя немножко глупо. Да этому кузнецу ненамного больше лет, чем ему самому. Но вот в руках он несет меч, выполненный Абу Кабилом, -- само совершенство, острый, как жало, легкий, как пушинка. Сколько же на этом свете людей, которые намного лучше его, Острона! Умнее, сильнее, талантливее. Это одновременно удручало его и радовало. Во всяком случае, есть к чему стремиться: рядом с такими людьми, как Абу Кабил, хочется стараться, чтобы стать хотя бы приличным бойцом и защищать город.

Он отнес клинок Усману, а потом пошел домой. Залитые солнцем улицы привычно кишели жизнью; на Острона нашло задумчивое настроение, и он размышлял, сколько среди этих людей талантливых мастеров и воинов. Его немного удивила мысль о том, что лучшие из лучших собрались на южной окраине Саида, в самом опасном месте, но потом он подумал, что так ведь и должно быть: лучшая часть человечества всегда встречает опасность лицом к лицу, тогда как трусы и слабые отсиживаются за их широкими спинами.

-- Я познакомился с Абу Кабилом, -- рассказал Острон Халику, когда они сидели на стульях под навесом после обеда. -- Ты, наверное, не знаешь его, он так молод.

-- Старина Абу? Знаю, -- возразил Халик и задумчиво покачал головой. -- Сколько бы лет ни прошло, он никак не меняется на вид. Когда он только появился, я подумал: этому парню лет двадцать. И для своих двадцати он был чертовски хорошим кузнецом. Через четыре года я ушел из Тейшарка, а он ни на каплю не изменился. Готов поспорить, ты и сейчас решил, что он твой ровесник?