Людмила Минич - Жемчужина из логова Дракона[VolgoDon конвертируется в fb2]

Дни шли. Еще два, три, четыре. Сторожа не отвечали на вопросы, как и прежде, неизвестность томила. Ветер коротал время у окошка, глядя на беспрестанно идущий снег. Завалило все вокруг. Зима сменила утомительно мрачное предзимье.

Минул первый срочный день, и за Ветром, наконец, явились. Вновь повели вниз бесконечными переходами. Неужели опять в подземелье, в каменный мешок? Или в местную пыточную? Или к Серому…

Правдой оказалось последнее. Ветра вновь втолкнули в знакомую комнату. Знакомый лекарь в сером тут же встал и вышел, не без подозрения покосившись на Ветра, оставляя его наедине с человеком, который уже однажды не перенес столь опасного соседства.

Серый в который раз удивлял. Чего же он хотел теперь?

Ветру послышался какой–то звук от ложа. Приподнялась рука, обмотанная повязкой от кисти до кончиков пальцев, слабо махнула. Стихотворец подошел.

Лицо и шея Серого были сплошь укутаны тканью, пропитанной едкой пахучей желтой мазью. Все остальное скрыто под покрывалом. Один глаз глядел на Ветра, и он не потерял своей ясности, даже наоборот.

— Сядь, — хрипло прошептал Серый из–под повязки, и когда Ветер присел, добавил: — Наклонись… трудно говорить…

Ветер склонился. Он подошел с тяжким чувством, но, заглянув в этот единственный глаз, как ни странно, ощутил облегчение. Он поступил, как должно, и неважно, что будет потом.

— Я хотел… проститься… Потому ты… здесь… до сих пор…

— Проститься? — повторил Ветер, совсем сбитый с толку.

«Ты умираешь?» — чуть было не обронил он, но вовремя удержался.

Показалось, или глаз насмешливо сверкнул в ответ?

— Нет… я еще оправлюсь… совершенно… И сейчас уже… Только… трудно говорить… Медленно… возвращается… — шевелилась повязка.

— Значит, одно из двух. Или ты решил забрать мою жизнь, или вернуть свободу. Или ты видишь третий путь?

Повязка дрогнула. Он что, смеется?

— Я… не вижу… и двух…

Ветер ждал, уже зная ответ.

— Ты уходишь… Но обещай… не рассказывать… И пусть… твой друг… молчит…

— Не могу обещать, — с сожалением ответил Ветер. — Жемчужина не даст утаить. Могу обещать лишь одно: никто не узнает в этой истории ни меня, ни тебя. Да и если рассказывать все, как есть, никто не поверит, — он улыбнулся, не понимая, отчего вдруг стало так легко. — А Илче… ты ведь готов отпустить его тоже? Ведь так? — Серый не возражал. — Ему я скажу, и думаю, он послушает.

— Послушает… Еще скажи… ему… пусть скроется… первое время… Мое слово… против закона… и я… не в силе… сейчас… Не надо… на виду быть… — хрипло перевел он дух после такой длинной речи.

— Хорошо, я скажу, — Ветер кивнул, признавая справедливость предупреждения. — Но почему все так? Ты отказался от задуманного?

Серый опустил единственное веко.

— И… — Ветер запнулся.

Было бы глупо спрашивать, не держит ли Серый зла на него. Но почему не хочет отомстить?

— Нет… я даже… — Серый тоже запнулся, помолчал. — Даже… благодарен… Дракон… Ст о ит… все отдать… за это…

— Даже жизнь?

— А сам… как думаешь?

Серый шептал все тише, и Ветру пришлось наклониться еще ниже.

— Мне кажется, ты даже не жалеешь, что все так… обернулось, — невольно тоже зашептал он.

— Нельзя… быть Драконом… и оставаться… прежним…

Это правда… Но неужели, слушая болтовню стихотворца, он ощутил то же, что и Ветер, прижавшись к Дракону ладонями?

— И ты… тоже чувствовал Дракона?

— Ты… до сих… пор… не понял… своей силы…

Они помолчали. Серому передышка была кстати, Ветру тоже.

— Ты до сих пор господин всех этих слуг Дракона, — наконец напомнил Ветер.

— Кто–то… должен быть… господином… Почему… не я… Стоит… сохранить власть… над ними…

— Ну, — Ветер пожал плечами. — Может, что–то и выйдет.

— Обещай… — начал Серый и опять замолчал.

— Что же? — так и не дождался Ветер.

— Я… все еще… хозяин… здесь… Если с тобой… обещай… что придешь… за помощью…

Ветер внезапно понял, что изменилось. Голубая Жемчужина больше не тянула во все стороны щупальца, словно двар, и пламя в единственном глазу плескалась ровно, с прежней силой, но без прежней страсти и отчаянного блеска.

— Обещаю, — с благодарностью принял он подарок. — Хотя, быть может, помощь понадобится тебе. Но я могу лишь стихи творить, ничего больше.

— Пока… с меня достаточно… стихов… Прощай.

Серый снова умолк.

— Прощай, — Ветер хотел встать, но непослушные пальцы Серого слабо сжали кисть, удерживая. — Что? — склонился он опять.

— Как… назовешь… свою новую… историю?

Ветер задумался.

— Не ожидал… Пока ничего на ум не приходит… Хотя постой! Как же иначе? «Ученик чародея»!

Повязка снова задергалась, Серый смеялся.

— Ловко… Только… она не принесет… успеха… Это не… «Жемчужина»…

— Может быть, — согласился Ветер, — посмотрим.

Внезапно он вспомнил о том, что привело его в Вальвир.

— И раз уж… ты сам предложил помощь… Что можно сделать для бывшей школы Олтрома Тринна? Вернуть былое невозможно, я понимаю, и все же?

— Я подумаю…

— И еще… Ильес, мой бывший попутчик, нельзя ли и для него что–то сделать? Тоже ведь из–за меня пострадал?

Серый только веко опустил, в очередной раз знаменуя согласие.

— Тогда… — Ветер помедлил, словно что–то не отпускало его от ложа Серого. — Прощай!

Еще раз опустилось веко.

Ветер ушел сегодня же, несмотря на то, что день клонился к вечеру, но направился не в Вальвир, так неласково его принявший, а в Дале — недалекую деревушку, где переждал ночь и поутру распростился с Илчей.

Принимая от стихотворца записку на клочке пергамента к одному из многочисленных знакомцев, что, может быть, согласится на первое время припрятать незадачливого слугу Дракона, юноша глядел угрюмо. Можно подумать, что судьба у него такая — расставаться с Ветром. Да еще после того, что за ночь говорено! Как будто не было тех долгих лет!

— Хозяина этого убить мало! — сокрушался он. — Но ты же всем расскажешь нашу историю?

— Да, — сказал Ветер, — обязательно.

— И как назовешь? — спросил Илча, исторгая у стихотворца улыбку.

— «Ученик чародея».

— Вот это да! — Юноша сразу просветлел. — Про меня! А я же ничего и не сделал хорошего, одно только плохое… и глупости всякие… Эх, ничего не смог! Но я еще сделаю! Вот посмотришь!

Ветер не стал разуверять его.

Сам он принял расставание нежданно спокойно, даже безразлично. В последние дни исчезли многие раны, и эта тоже зарубцевалась, а время уж прошло, и не вернешь его никак.

Тут они и разошлись, один на запад, другой на восток. И Ветер опять понесся от деревни к городу, от витамов к дурги, от врагов к друзьям. И снова перед ним ложились бесконечные дороги, проносились мимо годы, доходили разные слухи и творились новые стихи. Серый опять оказался весьма прозорлив: «Ученик чародея» не принес успеха. Его редко провожали криками восторга, не просили повторить или переписать на свиток. О нем не говорили, и даже, верно, предпочитали не думать. Ветер перестал рассказывать эту историю. До одного дня.