Екатерина Шашкова - Тропы Междумирья

— Мам, я правильно понимаю, что эта твоя знакомая не совсем человек? А даже, в некотором роде, Баськина коллега?

— Умница, Олежек. Только не надо об этом на каждом углу рассказывать, хорошо?

— Ещё чего! Вот сейчас напишу метровыми буквами транспарант и буду всем желающим его демонстрировать!

— А, это на здоровье. Можешь начинать. Эх, такие пирожки загубила…

— Да брось. Чего сразу загубила‑то? Вполне съедобно, — в подтверждение своих слов Олег откусил полпирожка разом и принялся старательно жевать.

Возможно, они действительно были вкусными. В конце концов, и подгорели‑то совсем немножко. Только вот вкуса парень совершенно не ощущал. Беспокоило его другое:

— То есть я действительно могу умереть в любой момент? И единственный способ этого не допустить — найти остроухую малявку и держать её под присмотром, сдувая пылинки? Так?

Ведьма кивнула. И тоже взяла себе пирожок.

Хотя Олег готов был поспорить, что ей сейчас точно так же не до еды. Или даже ещё хуже.

Рассказать про далёкую — далёкую галактику не получилось. Всё‑таки дураком Арфеналме не был. Он с первого же предложения понял, что я намереваюсь нести чушь, и смерил меня таким взглядом, что осталось только одно — поспешно заткнуться. Что я и сделала.

В зале повисла тишина, прерываемая лишь скрипом грифеля по бумаге, да чьим‑то сдавленным кашлем.

— Ладно, — сдался полковник. — У тебя осталась последняя попытка. Итак, кто ты, откуда, и как оказалась посреди леса?

— Не помню.

— А если подумать?

Я честно задумалась, но ничего нового в голову не пришло. Правду говорить нельзя, это понятно. Врать — бесполезно, всё равно раскусят. Вот и остаётся ничего не помнить и надеяться, что всё необходимое кто‑нибудь умный додумает за меня сам.

— Нет, всё равно не помню.

— Хорошо. Тогда я пока что озвучу то, что ты обязана помнить, а окружающим было бы неплохо знать. — С этими словами Арфеналме взял со стола стопку бумаги и начал читать вслух, неторопливо вышагивая по помещению в такт словам.

Сердце глухо бухнуло о рёбра. Почему‑то сразу подумалось, что сейчас будет обнародовано полное досье на меня, добытое невесть каким способом. Явки, пароли, Муллен, Ксанка, Флай, драконы…

Но с первых же слов стало понятно, что беспокоилась я зря. Бумаги содержали доклад, в котором кано подробно описывал, как отряд наткнулся на меня и Олега, и что за этим последовало. Сначала я пыталась найти в тексте какой‑нибудь подвох, но Файриан изображал события настолько беспристрастно, насколько это вообще было возможно в его случае. То есть ничего нового я о себе не услышала. Зато заметила одну любопытную вещь в поведении полковника.

Доклад был длинный, на нескольких листах. Арфеналме читал его долго, неспешно — и всё это время старательно щурился. Казалось, ему очень хочется поднести бумагу поближе к глазам, но останавливает исключительно привычная манера поведения.

Значит, у отглаженного полковника проблемы со зрением… Тогда понятно, как он мог спутать мою одежду с эльфийской. А остальные и не подумали усомниться. Раз начальство сказало — значит так и есть.

Но это касается только тех эльфов, которые встретили нас за перевалом. А отряд Файриана? Ведь у них‑то была прекрасная возможность разглядеть, что никакими споротыми нашивками на моей драной форме и не пахло. Они же меня обыскивали! Эл лично всё переворошил в присутствии командира… Тем не менее, кано в своём отчёте упрямо писал, про форменную куртку и вероятное дезертирство по невыясненной причине. Странно…

На фоне всего этого затерявшееся в кармане письмо вдруг начало казаться не счастливой случайностью, а закономерностью. Лысый не мог его проворонить. Я — могла, он — нет.

Лысый. Эл. Эларьен. Письмо.

На задворках сознания шевельнулась какая‑то мысль, практически озарение. Но раскрыться во всей своей красе это озарение не успело, потому что Арфеналме закончил чтение, отложил доклад в сторону и внимательно посмотрел на меня.

— Итак, юная дева, желаешь ли ты что‑либо добавить?

— Да там нечего добавлять. Так всё и было.

— И больше ты ничего не помнишь?

— Ага.

— А вы, господа, что скажете? — В этот раз взгляд полковника был обращён к собравшимся. Причём — ко всем сразу.

Не знаю, как у него получалось так смотреть, но даже сидевшие по краям невольно поёжились. Чувствовалось, что Арфеналме побаиваются даже свои. И, видимо, небезосновательно.

Кто‑то, возможно, и рад был бы высказать своё мнение, но опасался, что если оно вдруг не совпадёт с начальственным, то ничем хорошим дело не кончится. А предсказать, о чём думает начальство, было решительно невозможно. Чуть сощуренные серые глаза не выражали ничего, кроме презрения к окружающим.

— Ты, — Полковник бесцеремонно указал пальцем на кого‑то за моей спиной. — Говори.

— Слушаюсь. Э — э — э… Я… э — э — э… так думаю, что не стоит делать ведьме поблажки только потому, что она ведьма. Если положено дезертиров вешать, так и давайте её… э — э — э… повесим. Чтоб всё по закону. А то если она один раз предала… э — э — э… то и другой предаст. Так что уж лучше пусть сразу помрёт. Чтоб… э — э — э… у других не возникало желания сбежать. Вот.

Я не сдержалась, и всё же глянула украдкой через плечо. Уж больно любопытно было, кто там такой умный. Оказалось — тот самый 'Павлик Морозов' в серебристом камзоле.

— То есть, по — твоему выходит, что казнив её, мы разом решим все проблемы? — улыбнулся Арфеналме. — Так?

Полукровка торопливо кивнул. Потом наконец‑то почуял подвох в словах полковника, и энергично замотал головой. Никакой реакции на его жесты не последовало, поэтому парень, окончательно запутавшись, просто вытянулся по стойке смирно и, затаив дыхание, ждал вердикта.

Но вместо него последовало равнодушное:

— Кто‑нибудь ещё хочет высказаться?

— Если позволишь.

Я вздрогнула, узнав голос Файриана.

— Конечно, капитан. Неужели ты решил что‑то добавить к своему докладу?

— В общем‑то, нет. Скорее, разъяснить. Видят боги, ситуация складывается не в пользу этой девочки. Но заметь, за всё то время, что она провела в моём отряде, она вела себя на редкость прилично. То есть… понимаешь, у неё ведь была возможность сбежать, и не один раз. Но она даже и не подумала ей воспользоваться. Она могла помешать нам прорваться через перевал, но не сделала этого. Она могла сдаться людям, но вместо этого прикрывала наше отступление. А после этого она могла исчезнуть в неизвестном направлении — а вместо этого вернулась в отряд, да ещё и притащила с собой твоего сына. Она спасла твоего родного сына, полковник!

— Мой сын — размазня и тряпка. А все её благие поступки не отменяют предыдущих прегрешений. Тем более что мы не знаем, чем она руководствовалась, совершая их.