Алёна Волгина - Дорога до Белой башни

— Это в тебе сейчас вера в людей говорит? — ехидно заметил Аларик. Не смог удержаться.

Тиль, однако, ничуть не обиделся:

— Нет, жизненный опыт, — по-доброму улыбнулся он.

В тот вечер они так и не пришли к окончательному решению и разбрелись спать. Но Аларик готов был поспорить, что Тиль всё-таки настоит на своём, и даже Эринна его не переубедит. Железный парень.

Ксантису эта игра в прятки начинала уже порядком действовать на нервы. Он почти настиг альтийцев в том городишке недалеко от Террана, но они неожиданно улизнули оттуда, и отыскать их следы на тракте он так и не смог.

Четверо наёмников, нанятые им в придорожной корчме, пребывали в таком же затруднении.

— Здесь тракт делает широкую петлю, — изрёк очевидную вещь парень по имени Шнур, который, похоже, был у них за главаря. — Если бы я спешил в сторону степей, поехал бы напрямик через лес.

— Так ведь этот лес, он… того, — слегка испуганно встрепенулся другой наёмник, щуплый, как воробей. — Люди говорят, нечисто там.

— Брехня! — Шнур презрительно сплюнул. — Бабьи сказки.

— Ежели так, там их и настигнем, — громыхнул третий, с говорящим прозвищем Оглобля.

— Так ведь этот лес… — заныл опять «воробей», — он того… душегубства не любит.

— Какое душегубство? — деланно усмехнулся Оглобля. — Повяжем их тихонько, ни одна ветка не шелохнётся. — И он снова загрохотал смехом, как из бочки.

Четвёртый наемник молчал. Он вообще ни слова не сказал с момента их встречи, и Ксантис уже привык к мысли, что парень просто немой.

Заповедный лес встретил их недружелюбным шумом ветра в кронах и парой шишек в лоб. Пятеро здоровых мужиков не оценили этого тонкого намёка, только «воробей» — Ксантис вспомнил, что парня зовут Щук — опасливо оглянулся.

Дальше дела пошли хуже. Сначала захромала лошадь Оглобли, потом тропа, которая становилась всё уже и незаметнее, вдруг вовсе исчезла. Ругаясь, наёмники попытались вернуться по собственным следам. Когда они в третий раз прошли мимо одной приметной кривой осинки, Ксантис подумал, что здесь точно что-то нечисто.

Тем временем стемнело, и они принялись устраиваться на ночь. Нашли подходящую поляну, окружённую стройными молодыми ёлочками. Оглобля выхватил из мешка топор, лихо крутанул им над головой и направился к ближайшей ёлке, чтобы нарубить лапника и устроить себе постель.

— Стой! — крикнул ему Щук. — Здесь нельзя рубить!

Оглобля недоуменно оглянулся:

— Вы что, прогулялись денёк по лесу и в девок превратились, что ли?

— Я бы тебе не советовал, — поддержал Щука главарь.

Оглобля злобно сплюнул на землю и снова взмахнул топором.

— Сбрендили вы совсем! Это всё морок, навь! Сами же утром ржать будете! Вот!

И он что есть силы хватнул топором по стволу.

То, что началось затем на поляне, не поддаётся разумному объяснению.

На раненом стволе вместо смолы выступила тёмная жидкость, как-то нехорошо напоминающая кровь. Деревья протестующе зашумели и сгрудились вокруг чужаков, причём молодые пушистые елочки куда-то исчезли, а на их месте возникли старые карги, заслуженные ветераны этого леса, с торчащими обломками острых сучьев.

Лошади, вроде бы крепко привязанные к деревьям, непонятным образом оказались на свободе и с ржанием разбежались. Откуда ни возьмись, на поляну налетел ветер, закружился воронкой, вырвал топор из рук растерявшегося Оглобли, а самого его приподнял, покружил в воздухе и швырнул в объятия самой древней ели. Острые сучья вошли ему в бок, в плечо и в спину.

— Уходим, — вдруг произнёс четвёртый наемник, до этого молчавший всю дорогу, и так велико было потрясение остальных от разыгравшейся сцены и от этого неожиданного слова, что они, не сговариваясь, кинулись бежать с поляны. Ксантис успел подумать, что этот парень хоть и редко говорит, зато каждое его слово — золото. Они побежали, а в спину им, как нож, вонзился страшный вопль умирающего Оглобли.

Они побежали. Продираясь через вдруг возникший у них на пути бурелом, спотыкаясь, натыкаясь сослепу в темноте на стволы, — они бежали что есть духу. Ксантис старался держаться в середине, хладнокровно думая, что за всю свою богатую практику ему ещё не приходилось переживать ничего подобного. Вот, споткнувшись о корень, тоненько завизжал Щук — ему показалось, что корень нарочно схватил его за ногу. Шнур, пробегая мимо, вздёрнул приятеля за шиворот, поставил на ноги.

Четверо мужчин вывалились из заповедного леса на какое-то поле и упали прямо в борозды, пытаясь отдышаться. Над ними раскинулось ночное небо, на востоке понемногу занималась заря, где-то недалеко в невидимой деревушке разбрехались собаки.

Передохнув в придорожном трактире, приведя себя в чувство и с трудом добыв новых лошадей — Ксантис только морщился на непредвиденные расходы — наемники решили, что лучше уж они дадут крюка по тракту, попытавшись выиграть в скорости у беглецов. А потом устроят на тракте засаду, и уж тогда-то отыграются на альтийцах, из-за которых им пришлось пережить такой ужас.

К счастью, альтийцы и не подозревали об этих кровожадных планах. Их маленький отряд целый день петлял по просёлочным дорогам. С прямого тракта до Дикого поля пришлось свернуть, но Эринна смирилась с этим. В конце концов, Тиль прав. Ну, потеряют они пару дней, что ж теперь. Тем более что девочка, как только узнала, что её отвезут к родным, послушно уселась на лошадь впереди Тиллерина и за весь день даже не пикнула ни разу.

К вечеру стало ясно, что до нужного селения они, похоже, доберутся только завтра. Тиль разумно предложил не врываться в деревню среди ночи и не пугать народ. Вряд ли это послужило бы к успеху их предприятия. Зачем, когда можно спокойно переночевать в роще? Как бы Эринна ни торопилась, она была вынуждена признать, что это предложение разумно. И они уже привычно принялись обустраивать лагерь. Все, кроме кьяри, конечно же, — с досадой подумала девушка.

Аларик сидел чуть поодаль от остальных как памятник самому себе. Заходящее солнце резче очертило тонкое лицо, заблестело искрами в тёмных спутанных волосах. Этого существа никак не касалась проза жизни в виде скудного ужина, жёстких походных постелей или поиска подходящих кустов для некоторых потребностей человеческого организма. Если бы он не был ещё кровожадным демоном ночи, убивающим для собственного удовольствия… Как может что-то настолько прекрасное быть одновременно таким чудовищным?

Засмотревшись, Эринна запнулась и чуть не выпустила из рук неудобную колючую охапку.

— Между прочим, мог бы и помочь, — сердито сказала она, проходя мимо.

Кьяри невозмутимо поднялся, перехватил у неё хворост. Одной рукой. По дороге к костру добавил в кучу ещё парочку веток. Но его мысли, казалось, витали где-то далеко, в недоступных обычному человеку эмпиреях.