Коллин Хоук - Воссозданный (ЛП)

- Да, - всхлипнув, сказала я. – Думаю, мне пора спать.

- Конечно. Я дам тебе другое одеяло.

Она искала его в чулане, а я отправилась в гостевую спальню, но обернулась и сказала:

- Порой мне снятся кошмары. Не хочу, чтобы ты тревожилась, если что-нибудь услышишь.

Она вложила сделанное ей толстое одеяло в мои руки.

- Не волнуйся. Я сплю крепко. И коровка начнет проситься, чтобы ее выдоили, еще до рассвета, так что мы обе будем спать плохо.

- Ладно, - она повернулась к лестнице, ведущей в ее комнату. – Бабушка? – добавила я.

- Да, милая?

- Я рада, что я здесь.

- Я тоже, Лили-лапушка. Я тоже.

* * *

Звяканье кастрюлек и сковород, доносящееся с кухни, разбудило меня намного раньше, чем я обычно просыпалась. Я укуталась в потертый халат, оставленный бабушкой для меня в шкафу, и направилась на кухню. Бабушка уже была одета, а на ногах были прочные рабочие ботинки.

- Будешь готовить завтрак, или лучше выдоишь Босси?

- Босси, - ответила я с зевком.

- Хорошо. Ведро висит на крючке у двери. И дай ей побольше сена. Это ее отвлекает, пока ее доят.

- Звучит неплохо, - я быстро натянула рабочую одежду, хранившуюся для меня в ее доме. Если бы я привезла вещи домой, родители тут же сожгли их. А бабушка всегда говорила, что моя обычная одежда слишком «вычурная» для работы на ферме, так что она купила несколько пар плотных штанов, толстых рубашек с длинными рукавами в прошлый раз, хотя в прошлый раз я была здесь на втором году старшей школы. Штаны были слишком короткими, но я похудела за последние месяцы, так что одежда сидела на мне сносно.

Подавив еще один зевок, я прошла в амбар и нащупала в темноте цепочку, дернув за которую, я включила свет.

- Эй, Босси, - ответила я, когда корова промычала в мою сторону. – Придержи коней.

Наполнив ее корыто свежим сеном, я привязала ее в загоне и расставила ведро и стул. Я вымыла руки и села рядом с коровой. Прижавшись щекой к ее мягкому боку, я поправила ведро, надеясь, что еще помню правильные действия. После раздраженного рева и нескольких ошибок я все поняла и подобрала удобный ритм действий.

Полчаса спустя пальцы затекли, но у меня были два с половиной галлона молока и радостная корова. Я похлопала ее по спине, накормила коней, собрала яйца и направилась к дому с трофеями. Я поставила ведро и корзинку с яйцами на стойку, и бабушка поблагодарила меня и указала лопаткой на стол.

- Надеюсь, ты голодная, - сказала она. – Я сделала то, что ты любишь.

- Французские тосты крем-брюле? – спросила я, улыбаясь с надеждой.

- Конечно. А еще яичница с сыром и беконом, так что ешь.

После труда однозначно можно было хорошенько поесть. Я проглотила три кусочка французских тостов, огромную порцию яичницы, стакан пенистого свежего молока и четыре кусочка бекона, пока не застонала и отодвинулась от стола.

Мы вымыли тарелки вместе, а когда я спросила, что на повестке дня, бабушка выдала мне один из ее известных списков. Я тоже составляла списки, так что могла подхватить привычку у нее, или это передалось в генах, но нам нравилось отмечать проделанное за день на листке.

В списке бабушки оказалась прополка сада, сбор помидоров и цуккини, купание собаки, упражнения с лошадьми, торт на день рождения ее брата Мелвина и поход на могилу дедушки.

Когда фермерские дела были выполнены, мы испекли торт для Мелвина. Ему нравился клубничный, и бабушка не только создала торт, но и добавила в него свой клубничный джем. Она решила, что так можно убить двух зайцев и на лошадях доставить торт.

Когда я спросила, почему мы испекли торт для Мелвина, а не для Мелвина и Марвина, она сказала, что когда близнецы были младше, они настояли, чтобы родители праздновали их дни рождения раздельно, чтобы им даже не приходила в голову дикая идея подарить общий подарок. Любимый торт Марвина – лимонный и такой кислый, что есть его мог только он, - был доставлен на прошлой неделе.

Бабушка по непонятным причинам настояла, чтобы я, менее опытная наездница, держала в поездке торт. Хотя торт был хорошо защищен, упакованный в ее пластиковый потрепанный контейнер для выпечки из 1950-х, я все равно волновалась, что я или испорчу глазурь, или, что намного хуже, уроню его в кучу коровьих лепешек.

Как-то я умудрилась держать руками и поводья, и торт, и мы проехали путь до дома Мелвина на окраине владений без инцидентов. После часовых посиделок с семьей Мелвина, вежливых вопросов о детях и внуках, после которых бабушка гордо показала свою поступившую в колледж внучку, и обмена разными саженцами и возврата нескольких салатных мисок, мы, наконец, отправились домой.

Когда я спросила бабушку, хочет ли она сразу пойти на могилу дедушки, которая была близко к дому, если ехать на лошади, она покачала головой.

- Ему нравится, когда я наряжаюсь, - сказала она.

Дома мы вернули лошадей в конюшню. День был жарким, потным и с купанием собаки, так что я поспешила в душ, вернувшись домой.

* * *

Поздоровавшись с дедушкой и заменив засохшие цветы свежими, что мы только днем срезали, я оставила ее одну и стояла в тени ближайшего дерева, ожидая. Ветерок порой доносил ее тихий голос, она говорила со своим покойным мужем. Интересно, о чем она говорила? Рассказывала, что случилось в ее жизни после прошлого визита? Рассказывала, как сильно скучает? Или как сильно любит?

Я вспомнила все, что сказала Амону, и пожалела, что он не услышал, как я сказала, что люблю его. Он должен был. Нужно было сразу это сказать. Вместо этого я спросила, было ли то, что я вижу, настоящим. Что за расточительство! Я получила шанс поговорить с ним по-настоящему, а вместо этого засыпала вопросами. Что случилось, почему случилось – было уже не так важно, как сказать ему о своих чувствах. В следующий раз, если он будет, я начну с того, что скажу, что люблю его.

* * *

Забравшись в постель, я поняла, что бабушка была права. Жизнь в свое удовольствие и работа притупили боль из-за потери любимого. Я выудила из сумки скарабея, которого Амон оставил мне, и погладила его кончиками пальцев. Зеленый камень мерцал, отражая свет лампы. Он был теплым и слабо пульсировал изнутри, словно тихо билось сердце. Я коснулась губами камня, желая, чтобы это была золотистая кожа Амона, а потом положила его поверх своего сердца, туда, где оставил его Анубис, когда готовил мумию Амона.

Натянув одеяло до подбородка, укутав им ноги, я скрестила руки на груди, ладонью накрыв ценный камень, и подумала, что так могут чувствовать себя мумии. Несмотря на жуткие мысли, я быстро уснула, вцепившись в скарабея, но вместо встречи с Амоном во сне, на которую я надеялась, я испуганно проснулась из-за яркого света и низкого гудящего голоса:

- Пора тебе явить себя, Лиллиана Янг.