Альвина Волкова - Стальная: по пути пророчества (СИ)

-- Ну, подумай сама, Нина, ис-сир Франчиас не единственный мужчина, кому ты небезразлична. Буду с тобой откровенна, в отношении него у меня некоторые подозрения - так ли он искренен в своих чувствах. Он же не обычный глирт - он ис-сир. У меня, например, нет уверенности в том, что он не бросит тебя, как только получит то, что ему нужно.

О-о, а у нашей девочки разбитое сердце. И, похоже, это совсем не связано с мужем подопечной, это кто-то другой. Темнит наша эммерша. Ну, да ладно, не пытать же мне ее, сама расскажет, когда придет время.

-- Статуэтка Сафиссы. Ты о ней?

С какой стати я вспомнила о ней, представления не имею, но слово не воробей, вылетит - не поймаешь.

-- Да, именно о ней. Ведь ты же не знаешь, где она на самом деле находится.

-- Вообще-таки знаю - она сейчас у меня в сумке.

-- ЧТО???

Я даже подскочила от неожиданности. Обернулась и побледнела. На меня во все змеиные глаза смотрел Фран. Он подкрался совсем незаметно, а я слишком заболталась... и вот результат. Он смотрит на меня так, что у меня все внутренности узлом скручиваются.

-- Фран, я все объясню. Я хотела тебе об этом сказать, но...

-- Когда?

-- Что, когда? - прижав руки к груди, с замиранием сердца смотрела я на него.

-- Когда, ты с-собиралась мне об этом с-сказать?

-- Ну, я вас оставлю, - писклявым голоском объявила Лиси, и банально сбежала. Да, какой к чертям она эммер! Она прекрасно видела, что Фран стоит у меня за спиной, и даже не предупредила. Это надо же было так меня подставить. Задушу, р-рр!!!

Франчиас схватил меня за руку и куда-то повел. Я почти бежала за ним, но он даже не замедлил шаг. Когда мы оказались у кромки леса я взмолилась.

-- Фран, постой. Да, постой же ты! Я за тобой не поспеваю.

Глирт так резко остановился, что я врезалась носом ему в плечо. Больно, блин.

-- Ты об этом хотела поговорить?! О том, что статуэтка у тебя?! Я правильно понял?- он смотрел на меня, а у меня словно язык отнялся, - Отвечай!

Его голос стеганул, как кнут. Я вздрогнула.

-- Фран, я все могу объяснить, - выдавила жалобно.

-- Я слушаю.

-- Понимаешь, тут дело такое ... похоже...

-- Что?

-- Я не могу ее тебе отдать.

Я зажмурилась, втянула голову в плечи и вообще вся сжалась, ожидая бури, но ее не последовало.

-- Нина, что случилось? - прошептал Франчиас, и голос его превратился из кнута в пряник, - Почему ты боишься? Я напугал тебя?

Я открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Он улыбался самой нежной улыбкой, которую я у него видела. Э-э?

Глирт протянул руку и коснулся моего лица.

-- Не бойся меня. Расскажи мне все, и мы вместе решим, как поступить.

-- Фран?

-- Ну, же, шини, расслабься, - он положил мне руки на плечи, - Давай просто поговорим.

-- Ты мне не поверишь, - грустно усмехнулась я.

-- Почему ты думаешь, что я не поверю тебе?

-- Ну, хорошо, - решилась я, - Ты поверишь, если я скажу, что мне явились два ваших божества и сказали, что я, видите ли, обязана им своей жизнью, и что они хотят чтобы я им помогла?

-- Кто? - уточнил Фран.

-- Что? - переспросила я.

-- Кто это был?

-- Шазура и Максенс.

-- И что они тебе сказали?

-- Они сказали..., - тут до меня дошло, - Стоп, так ты веришь мне?!!

-- Конечно. Для нашего мира это вполне обыденно. Боги часто являются нам - этим ты никого не удивишь.

-- Даже так, - шумно выдохнула я.

-- О чем они тебя попросили?

-- Шазура хотела, чтобы я взяла статуэтку и отнесла ее в храм богини Эрмиадиды... и, ни в коем случае, не отдавала ее тебе.

-- Она объяснила почему?

-- Да. Они сказали, что за тобой следят, и как только ты получишь статуэтку, тебя убьют.

-- Попытаются, - в глазах Франчиаса загорелись озорные огоньки, - Отец никогда не оставит своих попыток. Не в его это характере.

-- Твой отец хочет убить тебя?! - ужаснулась я.

-- Да, - улыбка глирта приобрела хищный оттенок, - с регулярным постоянством, раз в сто лет, с момента моего появления в его неприлично долгой и скучной жизни.

Я закашлялась.

-- Не понимаю.

-- Он терпеть меня не может, и всеми правдами и неправдами стареется избавиться от меня.

-- Как ты можешь так спокойно говорить об этом, - изумилась я, - зная, что собственный отец желает твоей смерти?!

-- Это уже вошло в привычку. Он строит планы - я их разрушаю. Это не позволяет ни мне, ни ему закостенеть.

-- По твоим словам выходит, что у вас полное взаимопонимание.

Франчиас улыбнулся.

-- Пожалуй.

-- Тогда я не совсем понимаю, почему Шазура так бурно отреагировала, когда я сказала, что отдам статуэтку тебе?!

-- Кто ее знает. Возможно, она имела в виду кого-то еще. У меня достаточно врагов, которые спят и видят, как очередной подосланный ими убийца, наконец, вырежет мне сердце и принесет им на эртийском подносе. Месть, Нина, это блюдо, которое подают холодным. Хотя в случае отца, я назвал бы это искуплением.

-- Чьим?

-- Его перед своим народом. Я ведь полукровка.

-- Но по тебе не скажешь.

-- Да, во мне мало примеси, но она есть, и из-за нее отец ненавидит и боится меня. Раньше я этого не понимал, думал, что чем-то провинился перед ним. Пытался подражать ему, старался стать таким же, как он. Делал все, чтобы отец гордился мной.

-- И что случилось? - Я подалась вперед, сцепила руки у него за спиной и положила голову на грудь, чтобы слышать биение его сердца.

-- Я подслушал разговор отца с его последней женой. Он говорил: что я вовсе не должен был родиться, что это было противоестественно; что он и рад бы избавиться от меня, но чтобы он не предпринял все идет наперекосяк, словно сами боги оберегают меня; что он очень хотел бы использовать мою силу, но слишком боится реакции общественности и родственников моей таинственной родительницы.

-- Так, ты не знаешь кто она?

-- Нет. Она отправила меня к отцу, как только я достаточно окреп, чтобы вынести долгую дорогу. Меня даже вывозили под прикрытием непроглядной ночи, запихнув в корзину с грязным бельем.

-- Ужас. Как так вообще можно?!

-- Можно, шини. Я нелюбимый сын, у меня было тяжелое детство. Единственное время, которое я мог бы назвать счастливым - это время, которое я провел в семье своего старшего брата.

-- Станисласа?

-- Да.

-- Что между вами произошло?

-- Отец не пожелал признать меня и отдал на воспитание в семью своего первенца. Супруга Станисласа была очень хорошей глиритой, но, к сожалению, не могла иметь детей, и всю свою нереализованную материнскую любовь она перенесла на меня. Когда мне исполнилось сто семьдесят, она заболела. Станислас тогда нес службу на границе Сийрита. Предчувствуя ее скорую смерть, я попросил слугу сообщить брату о том, что она зовет его. Ответ был краток: он не может ослушаться приказа отца, и вынужден остаться в крепости. Всю ночь она металась и звала его, а я сидел рядом и держал ее за руку... до самого конца. Я не смог больше находиться в их доме. Я ушел. Пошел вольным наемником на те же границы.