Любовь Черникова - Защитница

Выудив из закромов бутыль вина, Защитник налил себе кубок и снял с полки Книгу Излома. По какой-то причине его сила возросла. Кроме того наблюдался серьезный перекос баланса. Огненная структура теперь в несколько раз превосходила морозную, а этого допускать нельзя ни в коем случае. Чревато неожиданными срывами и внезапной потерей контроля. Вон как его из крайности в крайность бросает. Смутные подозрения усилились, неужели все дело в девчонке?

Братья тин Шноббер вышли наружу, прихватив в сенях заранее припасенную бутыль с медовухой, и расположились под яблоней позади дома.

— С чего это ты решил остаться?

— Брат, я влюбился. Кажется…

Мордан поперхнулся и прыснул прямо Хариле в лицо, но тот будто и не заметил, продолжая блаженно улыбаться.

— Ты умом повредился?! Хотя, откуда бы ему у тебя взяться? Отродясь не бывало. Твоя мать, верно, зачала со скамейкой, пока твой тупой папаша был в отъезде.

— Не смей так говорит про мою маму! — рыкнул угрожающе Харила, тут же растеряв все свое благодушие, и тряхнул брата за ворот. — И про отца тоже. Он, меж прочим, твой дядя!

— Ладно-ладно, успокойся. — Мордан решил, что не стоит ссориться. — И кто она?

— Не знаю, — на будто вырубленном из куска скалы и слепленном абы как лице расцвела мечтательная улыбка.

— И все-таки ты идиот.

— Не больший, чем некоторые. Даже я сообразил бы не трогать девку, кою Пасита себе присмотрел. Он такое никому не прощает.

— Я хотел отомстить!

— Отомстил?

Братья замолчали, каждый думая о своем.

— Чем планируешь заняться? — наконец задал вопрос Харила.

Мордан поморщился:

— Отец, небось, снова отправит следить за Болотным поместьем.

— Там же от скуки помереть можно. Мне хватило того лета, когда ты обманом уволок меня с собой. Ни девок, ни развлечений — одни старые клуши и комарье. Ни выпивки — погреба пусты, как душа сартога. Да ещё и прислуга родителям докладывает о каждом шаге. Нет. Я лучше здесь останусь. Уговорю как-нибудь Паситу.

— И все же ты тупица.

Харила неодобрительно покосился на брата, но промолчал. Он уже привык и давно устал обижаться. Вдруг он кое-что припомнил:

— А она сказала, что я умный. И сильный, — благостное выражение на дремучем лице Харилы выглядело неуместно.

— О, боги! Хотел бы я посмотреть на ту дуру, которая это сказала, — пробормотал себе под нос Мордан, стараясь, чтобы брат не расслышал. Рука у младшенького тин Шноббера тяжелая, а терпение не бесконечное.

— Чего? — насторожился тот.

— Какая она? — добавил Мордан громче. — Как, говорю, выглядит?

— Маленькая и хрупкая, — в голосе Харилы сквозила невиданная доселе нежность, — очень красивая. Она меня сама поцеловала, — глаза затуманились воспоминаниями.

— И ты её?.. — Мордан не стал договаривать, отметив, как стремительно меняется выражение лица кузена. — Молчу-молчу! Дела… Хари тин Шноббер встретил даму сердца.

— Шутишь? Шути, — в голосе Харилы явно проскользнуло самодовольство.

— Вот скажи мне, какой тогда от зелья толк? Зря только добро перевел, — посетовал Мордан.

Харила глумливо осклабился, что-то припомнив:

— А ведь я на парочки устал натыкаться. Все равно, что в третьесортном столичном борделе картина, когда народ по углам жмется, ежели комнат на всех не хватает. Вздохи чуть ли не под каждым кустом. Весной детишек тьма народится…

Братья засмеялись.

— Сработала задумка, значит. Только вот мне с того толка?

— Меньше за охотницей надо было бегать.

— Ну а ты, как свою красотку-то встретил? — Мордан не хотел продолжать разговор об очередной неудаче, тем более что понимал — брат прав..

— Да она сама на тропу вышла. Сказала: «Попался!» Я растерялся даже сначала…

Мордан покосился на Харилу, всматриваясь в откровенно некрасивые черты и более чем внушительные габариты брата, поёжился мысленно и честно ответил:

— Я бы точно не рискнул. Скажи хотя бы имя?

— Я не знаю. Не спросил как-то.

— А волосы? Глаза? Ты её раньше в деревне встречал?

— В темноте не понял, какого цвета… Не знаю, видел ли? Красивая она…

— И все-таки ты глупый, — покачал головой старший тин Шноббер.

Кира, переменив сарафан на домашнюю рубаху, заплетала косы, предварительно вычесав набившиеся ночью листья и прочий мусор — все же неловко в лесу с неприбранными волосами, когда в комнату вошла Анасташа.

— Кира, что случилось? — воскликнула она с ходу приметив синяки на шее. — И хватит уже через окно в избу лазать. Заколочу! — эту угрозу охотница слышала с тех пор, как ей миновало шесть зим, но мать только пугала. Из груди вырвался усталый вздох.

Теперь не отвертеться, придётся рассказывать. — Это снова Пасита? — продолжила тем временем Анасташа.

— Нет, Защитник на этот раз не причем. Кто-то накинул мне пояс на глаза, а я дёрнулась от неожиданности, споткнулась и упала. Кушак случайно соскользнул на горло и вот, — Кира не собиралась вдаваться в подробности, чтобы лишний раз не волновать мать. Синяки, оставленные пальцами Мордана на бедрах, тоже ни в коем разе никому нельзя показывать.

— Ой ли? — Анасташа явно не поверила. — И кто же это был, такой неосторожный?

— Я не видела. Да тут и Пасита как раз поблизости оказался. Прогнал незадачливого ухажера, а может тот сам испугался и сбежал. Я не успела понять.

— Пасита тебя точно не тронул?

— Лишь поцеловал и отпустил, — почти не соврала Кира, но воспоминания о жарком, выворачивающим наизнанку душу, поцелуе окрасили щёки. Она вспомнила, как неумело отвечала, поддавшись наваждению. О, Киалана! Неужели это ты одобрила такое? Неужели весь этот огонь — твоя воля? Нет, в это попросту нельзя поверить! Лучше впредь держаться от Защитника подальше, если бы это было возможно…

— Я принесу мазь. Там ещё осталось, Матрена давала с запасом, зная тебя.

Пока мать ходила, Кира быстро улеглась в постель, сегодня полагалось выспаться.

Деревня погрузилась в дрему, лишь куры деловито копались в пыли, взлаивали потревоженные неведомо чем собаки, да раздавалось редкое ржание застоявшейся лошади. Наконец и Кира уснула.

Привиделась всякая глупость: вот она на руках у Паситы, бесстыдно прижимается к груди, как Ламита к Лютобору. Защитник наклоняется все ближе и ближе, впивается в губы страстным поцелуем, стискивая в объятьях все крепче, до тех пор пока не затрещали ребра. Кира пытается отстраниться, и вот уж вместо Защитника перед ней перекошенная рожа Мордана. Тот, обдав пивным духом, выплевывает в лицо: «Попалась!» Руки сжимаются на горле. Кира хрипит, бьется в попытках освободится, но вдруг обнаруживает, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, потому как полностью примотана к стволу березы неимоверно длинным праздничным кушаком. За ней бесстрастно наблюдают Ламита и Люта, но не торопятся на помощь.