Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

Вспомнив все это, он собрал со стола какие-то чертежи и, неслышно выйдя из зала, поднялся по лестнице на башню, к своим звездам, оставив пришельца мирно спать внизу.

Дом Йир-Дакана располагался в верхнем квартале города — нагромождение потемневших от непогоды каменных глыб, как и все остальные, но, в отличие от остальных, ярко освещенный. Над портиком висел алебастровый фонарь, отражавшийся в позаимствованных откуда-то медных стойках ворот — бесформенных столбах высотой в восемь футов, увенчанных капителью в виде жутко искаженного лица Зарока, оммосского бога огня.

— Вот этому они приносят в жертву своих детей, — пробормотал Орван.

Все они послушно ответили на вызов Орклоса — даже Ральднор. Он и сам не знал, зачем здесь находится, разве что для того, чтобы еще раз увидеться со вчерашней девушкой. Когда они проходили через эти ворота в залитый светом вестибюль, он смотрел, как она идет совсем рядом с Расом. Эта близость разозлила его точно так же, как и то, что она закрыла от него свой разум, ибо он ощущал его, остро ощущал ее близость, но лишь так, как ощущают что-то надежно запертое — например, закрытую на засов дверь.

Кем эти двое приходятся друг другу, мучил его вопрос. Определенно не любовниками, хотя Рас явно обожает ее — или более уместным было бы слово «боготворит»? И в мозгу у него промелькнул образ Раса, смиренно довольствующегося преклонением колен перед алтарем и даже не задумывающегося о том, чтобы прикоснуться к своему идолу, и еще одного мужчины с темной по-висски кожей, стаскивающего белую богиню с пьедестала и превращающего ее в женщину.

Привратник-оммосец ковырял в зубах. Древние камни стен оскверняла похабная фреска, изображающая сексуальные и каннибальские оргии оммосцев.

Появился Орклос, улыбающийся из-под тяжелых век.

— А, гости. Мы вас ждали.

Он провел их в круглый зал, залитый винно-красным светом ламп в рубиновых абажурах. В центре комнаты возвышалась статуя Зарока, в его разверстом брюхе пылал огонь.

Орклос незаметно коснулся локтя Ральднора.

— Ты смотришь на бога пламени. Наш обычай велит принести Зароку какую-нибудь жертву, иначе он может разгневаться. Обычно мы отдаем ему юную девушку, поскольку в моей стране, как ты, вероятно, знаешь, они не имеют особой ценности. Но теперь мы живем здесь и не практикуем подобных вещей. Народ равнин может счесть такие ритуалы оскорбительными.

Ральднор обнаружил, что бледен от гнева, и лишь признательность, которую он испытывал к Орвану, удержала его от того, чтобы не наброситься на этого человека. Он уставился в пустоту и не произнес ни слова.

— А Анакир, разве Анакир не требует дани?

— Анакир не просит ничего, потому что ни в чем не нуждается, ибо она — все, — натянутым тоном ответил Ральднор цитатой из храма.

Оммосец тихонько рассмеялся и покачал головой.

— Надо же, какая неприхотливая богиня.

За низеньким столом сидел тучный мужчина в алом одеянии, уже вовсю евший и пивший. По щелчку его пальцев Орклос подвел Ральднора и Аниси к нему.

Как рабов на рынке, подумалось Ральднору, и его ярость стала совсем нестерпимой. Но в этот миг он почувствовал еле уловимый трепет страха, исходивший от ее незащищенного разума теперь, когда она наконец стояла так близко от него. Страх не перед ним, а перед Даканом. Толстяк негромко рыгнул и осклабился. Он был почти совершенно лысым, а его лицо и тело свидетельствовали о нескончаемых кутежах и излишествах. Его похожие на осколки льда глазки впились в Аниси, и Ральднор почти пожелал, чтобы он протянул руку и попытался тронуть девушку, потому что знал, что тогда его самообладание с треском лопнет и он скорее всего прикончит этого мерзавца. Но жирные руки так и остались у тарелки.

— Добро пожаловать, Ральнар. И крошка Анси. — Оммосский акцент исковеркал их имена почти до неузнаваемости. — Вы будете сидеть со мной. Молодой человек справа. А ты — слева.

Они расселись, Орвана и Раса усадили напротив, после чего принесли еду. Орклос, управляющий, кошачьей походкой расхаживал между слугами, покрикивая и раздавая оплеухи, если ему казалось, что они плохо работают. Их лица были непроницаемы, но Ральднор гадал, в какой же угол загнали их обстоятельства, если они были вынуждены продать свои души этому человеку.

Обед был очень хорош, вдвойне хорош, поскольку они были голодны, всегда недоедали, и теперь, когда их пригласили туда, где можно было наесться досыта, набили животы так, что чуть не лопались. Но все это время Ральднора мучил вопрос о том, какова же будет расплата за это.

За едой они не разговаривали. Наконец Дакан сделал знак — еще раз щелкнул пальцами — и последние блюда унесли. Вошли двое мужчин с полупрозрачной трехногой чашей, которую поставили рядом с Даканом. Внутри плескалась какая-то смутно видная небольшая водная живность.

Дакан поднялся и протянул руку. Орклос вложил в нее длинный узкий клинок.

Ральднор напрягся, ощутив новый приступ бессильного гнева. На Равнинах животных убивали лишь для еды или защищаясь. Эта жертва, приносимая у них на глазах, была способом не только запугать, но и унизить их, ибо кто отважился бы протестовать?

Оммосец ткнул ножом в чашу и вытащил ее, и из воды показалось извивающееся существо, кричащее так, как мог бы кричать раненый ребенок.

Дакан рассмеялся. Он подошел к брюху бога пламени и бросил свое подношение в огонь. Крики стали Громче, но через некоторое время утихли.

— Моя дань тебе, о всемогущий Зарок, — сказал Дакан, вытирая нож о кушак.

Орван, Рас и Аниси смотрели в пол. Лицо у Аниси было серое. Ральднор поднялся.

— Господин Дакан, вы обещали нам пропуск, чтобы мы могли пройти в Зарависс, — сказал он твердо и очень холодно, мимолетно отметив про себя, что включил в это «нам» и себя самого.

Дакан обернулся и взглянул на него, и улыбка на его лунообразном лице слегка померкла.

— Ты забегаешь вперед, молодой человек.

— Ваш слуга сказал нам, что нам будет дано разрешение. Так это он лгун или вы?

Лицо Дакана совершенно изменилось. Его глаза сузились, но Ральднор уловил в них проблеск беспокойства.

— Вы получите свой пропуск. Это не к спеху.

— Очень даже к спеху. Ночью в городе будут волки. Чем скорее мы уедем, тем лучше.

Дакан махнул рукой.

— Принесите то, чего он просит.

Ральднор ощутил, как торжествующе заколотилось у него сердце.

Похоже, он лишил этого толстяка самообладания — возможно, еще ни один обитатель Равнин никогда ни на чем не настаивал.

Орклос приблизился к Дакану и передал ему полоску красной бумаги. Положив ее на стол, Дакан украсил ее закорючками своей подписи и оттиском печатки на перстне.

— Вот. Все готово. Можешь умерить свое нетерпение. Говори, Орклос.