Танит Ли - Повелитель гроз. Анакир. Белая змея

— О да, — откликнулся Рарнаммон, почти не слыша его. Музыка пробивалась отовсюду. Деревья за колоннадой, казалось, сплетаются ветвями в свете Застис. Время, когда всеми овладевает жажда близости, — не лучшая пора для важных бесед…

— Некоторые называют ее Астарис, — настойчиво продолжал Венкрек.

— Астарис больше не существует, — отмахнулся Рарнаммон.

— Вы помните заравийскую принцессу, дочь За’ата?

В Кармисс пришел Праздник Масок. На востоке, где снова отстраивался Йстрис, все строительные леса были увешаны светильниками, полотнища ткани скрывали дома, пострадавшие от огня. Когда появились «Вольные закорианцы», запах дыма дотянулся даже до Иоли — но теперь это был всего лишь дым факелов. Пиво и вино, как водится, лились рекой — на случай войны были сделаны огромные запасы, а следующий год обещал быть очень удачным для виноделия. Кстати, теперь этот сорт назывался «Саламандра» — по крайней мере, виноделы сохранили свою прежнюю любовь.

Текущее положение в Кармиссе обсуждали в кратких промежутках между выпивкой и поцелуями. Лорд-правитель покинул остров, и теперь всем заправлял шансарский регент из-за океана. Новый король был избран из осколков дома Сузамуна. К выбору подошли с умом: мальчик родился от кармианской матери и имел медную кожу, выгодно оттеняющую его светлые волосы. И, само собой, не был евнухом.

В Дорфаре же избрали нового Повелителя Гроз. Его мать была из кармианских Висов, поэтому Истрис пил за его здоровье на повозках, звенящих колокольчиками, и в ярко освещенном порту. Если здесь и знали, что прежде этот человек был одним из приспешников Кесара, то предпочли об этом забыть. Слухи множили подробности великолепного шествия через весь Дорфар, по суше и по реке. Теперь дорфарианские корабли держались в стороне от Тьиса. Регент-шансарец съездил на коронацию и обменялся рукопожатием с Рарнаммоном, сыном Ральднора. Тогда же было получено обещание восстановить Анкабек, владения богини, разрушенные Леопардом.

Поговаривали, что остров одержим призраками. Но во время праздника в Истрисе и Иоли хватало собственных призраков — в причудливых нарядах и совершенно пьяных.

Королевские биремы встали примерно в миле от Анкабека. Их осеняли богиня и Дракон Дорфара — личной эмблемы будущий Повелитель Гроз еще не избрал. Со стороны острова корабли выглядели очаровательными игрушками, только взглянуть на них с этой стороны было некому. Люди, когда-то избравшие Анкабек своим убежищем, уже давно получили добрые вести с большого острова и вернулись через пролив в Кармисс. Теперь здесь обитали лишь морские птицы, которые важно разгуливали по песчаным отмелям и взмыли в воздух, завидев, как из океана приближаются лодки с людьми на веслах.

Вскоре на глинистом берегу вырос шатер. Отряд ваткрианцев и дорфарианцев двинулся в глубь острова, чтобы осмотреть деревню, опустевшую уже во второй раз. Тут и там слышались шутки и смех или обрывки богословских споров. Один человек отделился от отряда, углубился в обгорелую рощу и вскоре скрылся из виду.

Не все деревья погибли после пожара. Здесь прутик, там ветка, а кое-где и целый молодой побег проросли листвой, даже летом окрашенной в цвет пламени. С некоторых сучьев, как живых, так и мертвых, свисали металлические диски, блестящие и закопченные, подрагивающие, но не звенящие в безветренном воздухе.

Прогулка заняла столько же времени, как и обычно. Но когда он добрался до вершины острова и увидел пустую скорлупу храма, память пронзила его, как игла. Все это случилось здесь. Теперь все ушло.

Остались только стены, деревья, еще с трудом порождающие почки и листья, и оправа из неба и моря — безликая, ни с чем не связанная.

Именно по этой причине люди Равнин предпочитали сжигать мертвые тела, уничтожая память о жизни плоти, которая стала бесполезной, отдав все ценное душе. Душа же продолжает существовать и без этой оболочки. Вот только тем, кто оставался позади, было очень трудно принять это…

Рарнаммон — а это был именно он — будил призраков в обители смерти, ища среди обгорелых деревьев нечто совсем иное. Он не был уверен, что найдет ее здесь, хотя в разуме Ральданаша имелось подтверждение ее присутствия — его угасающая сила возродилась через Анкабек благодаря искренней поддержке этой женщины.

Она сидела на земле под деревом, одетая в храмовое одеяние — такое же тускло-черное, как горелые стволы, а ее красные волосы перекликались с пламенем листвы. Весьма странное зрелище.

Он тихо пошел к женщине, стараясь не потревожить ее во время медитации — именно так он определил ее состояние. Не доходя десяти шагов, он замер. Женщина чуть вскинула лицо в солнечный луч, ее глаза приоткрылись. Это была Улис-Анет, почти такая же, как прежде — и в то же время Вал-Нардия. Впечатления смешались — на миг ему почудилось ожерелье с черным жемчугом, которое обычно носила при дворе сестра Кесара.

Внезапно женщина распахнула глаза, и он понял, что она видит его. А может быть, не только его, но и тех нематериальных личностей, что стояли вокруг?

— Улис-Анет эм Зарависс, — осторожно спросил он, — ты помнишь меня?

— Рарнаммон, — ответила она. По тому, что она назвала его полным именем, которым он стал пользоваться лишь после своего возвышения, он понял, что она вполне осведомлена обо всем, что творится в мире. Очевидно, она получала сведения лишь ей известными путями. Довольно долго она просто смотрела на него.

— Я не жрица, мой повелитель, — произнесла она наконец. — То, что я здесь — дело случая. Наверное, вы находите меня странной. Я провела здесь какое-то время в полном одиночестве. Искупление, самопознание… Чего вы хотите от меня?

— Возможно, ничего, — проронил он.

Улис-Анет легко поднялась на ноги, протянула руки, и свет пробился сквозь ее волосы и меж пальцев.

— Сначала, когда я подняла глаза и увидела вас, — выговорила она, — мне показалось, что передо мной Кесар. Затем темнота… а потом возник Ральданаш. Ваши глаза… вы понимаете меня? Но вы похожи на него. Точнее, на них обоих. — Неожиданно она расплакалась, медленно и задумчиво, будто не чувствуя горя. Рарнаммон молча стоял и наблюдал за ней. Но вскоре Улис-Анет прижала ладони к мокрым щекам, утирая слезы.

— Позвольте показать вам великолепие здешних мест, — сказала она, повернулась и направилась вглубь острова. Он покорно последовал за ней. Ее красота, которую он как-то не замечал прежде, струилась за ней, подобно тени меж стволами деревьев.

К западу от храма роща выводила к обрыву с несколькими обгорелыми дубами, под которым плескалось море. Среди травы стояла маленькая каменная Анакир — грубое самодельное изображение. Рарнаммон удивился, кто и зачем мог его поставить.