Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

Альгонда улыбнулась.

— Вас видели вместе, Филибера де Монтуазона и тебя?

— Он проводил меня до двери моей комнаты, распустив хвост, как петух, перед моими кавалерами! Сейчас все, я уверена, уже обсуждают дату нашей свадьбы. Готова поклясться, что это так! Если бы ты видела, какими глазами на нас смотрел сеньор де Мелль. Ты бы не сомневалась! — пожаловалась Филиппина, задыхаясь от сжавшего горло спазма — ярость буквально душила ее.

Альгонда ненадолго задумалась. У нее появилась идея. Идея, которая, когда придет время, послужит осуществлению всех ее надежд.

— Думаю, моя госпожа, что нам, конечно, придется потрудиться, но эту грязную свинью де Монтуазона мы оставим с носом!

Теперь Альгонда точно знала, что и как нужно делать. — Причем помогут нам хитрость и ложь, которыми он и сам не брезгует ради достижения своих целей, — заключила она с улыбкой.

Жак де Сассенаж сжал кулаки. Ему очень хотелось сорвать на посетителе свой гнев, к примеру, ударив его в нос, но он сдерживался.

Когда он, поддавшись порыву чувственности, начал ласкать Сидонию, отвечавшую ему пылко и нетерпеливо, Марта постучала в дверь и объявила, что Филибер де Монтуазон настойчиво просит аудиенции по делу крайне важному и не терпящему отлагательства. Жак с сожалением застегнул штаны и, оставив свою супругу изнывать от неудовлетворенного желания, направился в свой кабинет. Шевалье дожидался его в приемной.

И что же он услышал? Очередную просьбу выдать за него Филиппину! Этому мелкопоместному дворянчику, похоже, наглости не занимать! Жак де Сассенаж всерьез рассердился.

— Я уже не раз высказывал вам свое мнение, шевалье! Так вот, оно не изменилось! — резко сказал он и направился было к двери, давая понять, что аудиенция окончена.

— Проверьте, чтобы дверь была заперта, барон. Я бы не хотел, чтобы о том, что я хочу вам рассказать, сегодня же узнал весь замок.

Эти слова Филибера де Монтуазона заставили барона Жака остановиться. Посетитель» между тем без приглашения уселся на стул.

Жак нахмурился. Хамство де Монтуазона начинало действовать ему на нервы. Скрестив руки на могучей груди, он сказал, стараясь сохранить хотя бы видимость любезности:

— Говорите, и постарайтесь быть кратким!

Филибер де Монтуазон пожал плечами.

— Вы наверняка знаете, что ваша дочь уже несколько дней выезжает на прогулку в одиночестве.

Жак молчал. Он продолжал стоять у двери, постукивая туфлей по паркету, что выдавало его нетерпение.

— На самом деле она встречалась со мной.

— Неужели? — насмешливо спросил барон.

Филибер де Монтуазон снял с пояса кошелек, вынул из него брошь и положил ее на маленький столик.

— Вот доказательство. Вы не станете отрицать, что подарили ей это украшение.

Жак де Сассенаж вздрогнул. Слова де Монтуазона встревожили его. Он приблизился к столику и взял брошь в руки. Узнать чудный изумруд, вокруг которого обвилась усыпанная бриллиантами саламандра, не составило труда. Филиппина не расставалась с драгоценностью никогда. Что еще задумала эта девчонка?

Филибер встал, обошел письменный стол, ножки которого были выполнены в виде фигуры женщины со змеиным хвостом, и постарался принять сконфуженный вид.

— Я готов ответить за то, что произошло сегодня…

Жак вперил в него злой взгляд.

— А что, собственно, произошло?

Филибер де Монтуазон опустил глаза. Он успел увидеть, как задрожали у барона руки, и теперь наслаждался своей победой.

— Она лишилась девственности, — ровным голосом ответил он.

Кулак Жака взлетел вверх и ударил Филибера де Монтуазона по лицу с такой силой, что тот отлетел назад и ударился поясницей об угол стола, так что вместо одного удара де Монтуазону пришлось получить два. Барон не дал ему времени прийти в себя. Выше де Монтуазона на голову, более крепкий и сильный, он бросился на противника и распластал его по столешнице из черешневого дерева, не обращая внимания на рассыпавшиеся во все стороны листы бумаги, перья и чернильницы. Одной рукой барон схватил его за горло, а другой выхватил из ножен кинжал и приставил его к шее де Монтуазона в том месте, где билась жилка.

— Дерьмо! Я тебя…

Не обращая внимания на усиливающуюся боль в позвоночнике и текущую из носа кровь, Филибер де Монтуазон заставил себя насмешливо усмехнуться.

— Не делайте глупостей, мой друг! Вы прекрасно понимаете, мы должны поладить. Кто теперь захочет взять ее, такую, в жены?

Челюсти Жака сжались. В висках стучала кровь, и приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не вонзить нож в эту ненавистную шею.

— Где она? — крикнул он, не разжимая пальцев.

— Боясь вашего гнева, она укрылась в своей спальне.

— Отец… Господи, что здесь происходит?

Вопрос слетел с прелестных уст Филиппины, которая только что вошла в отцовский кабинет.

Жак был так занят своими мыслями, что не услышал стука. Он с сожалением отпустил де Монтуазона и повернулся к дочери. Прекрасная в своем голубом платье, расшитом звездами из золотых нитей, с белым энненом на заплетенных в косы волосах, слегка подкрашенная, Филиппина излучала спокойствие и уверенность, что совсем не вязалось с недавним признанием Филибера де Монтуазона. Она посмотрела сперва па шевалье, из носа которого на камзол с изображением креста святого Иоанна капала кровь, а потом, с упреком, — на отца.

— Так вы благодарите моего спасителя?

Не смущаясь изумлением, ясно читавшемся на лицах обоих мужчин, она приблизилась к громко шмыгающему носом Филиберу де Монтуазону и протянула ему носовой платок. Тот схватил его и зажал ноздрю, из которой текла кровь.

— Я очень признательна вам за деликатность, мессир, но что такого вы рассказали моему отцу, чтобы заставить его такое с вами сотворить? Я понимаю, что поступила плохо, но теперь я повинна еще и в вашей боли!

Сделав вид, что не замечает подозрительности во взгляде отца, обескураженного таким красноречием, она подошла к нему и взяла его за руки.

— Отец, вам надлежит немедленно извиниться перед шевалье! В том, что случилось, виновата я и только я!

— Значит, ты признаешь, что ездила к нему на свидания?

Филиппина, подготовленная Альгондой к вопросам такого сорта, кивнула.

— Увы! Три дня назад, возвращаясь с прогулки, я встретилась с шевалье, который как раз направлялся в замок. Он был настолько любезен, что предложил проводить меня и, что совершенно естественно, прогуляться вместе на следующий день. Возможно, вы не догадывались об этом, отец, но, невзирая на атмосферу праздника, в которой я живу в Бати, я все равно терзалась муками совести из-за той дуэли в Сен-Жюс де Клэ. И я согласилась.

— Ну вот, я вам не соврал! — поспешил подтвердить Филибер де Монтуазон, который заподозрил было, что девушка собирается сыграть с ним очередную злую шутку.