Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

Жак де Сассенаж прибежал на поляну вовремя, чтобы увидеть, как принц целует животное и одновременно перерезает ему горло.

Джем, галантный кавалер и очаровательный собеседник, лавировал между придворными барона, однако никак не мог найти ту, что искал. Участники охоты с триумфом вернулись в замок Бати. Во главе процессии шли шестеро слуг и несли на носилках убитого оленя. Жак с удовольствием представил принца своей свите, не уставая нахваливать его храбрость и милосердие, проявленное к умирающему животному.

— Тем, кто считает, что турки — дикари, просто не посчастливилось повстречаться с этим турком! — без конца повторял хозяин дома, похлопывая своего иностранного гостя по плечу.

Сеньоры и дамы окружили Джема, расточая ему похвалы и улыбки. Принц же испытывал в этот момент двойственные чувства: с одной стороны, он никогда раньше так остро не ощущал себя животным, вызывающим всеобщее любопытство, а с другой — о, как же было лестно ловить восхищенные взгляды и слушать восхваления!

И все же больше всего его мысли занимала она — таинственная беглянка. Та самая, которую он увидел в лесу, недалеко от замка барона. Джем был уверен, что найдет ее в Бати. Однако ни в зале для приемов, ни в музыкальной комнате, своим великолепием напомнивших ему его прежнее обиталище, он не увидел знакомого лица. Справиться о прекрасной незнакомке у Жака де Сассенажа он не отваживался, поскольку тогда пришлось бы сослаться на события, о которых говорить не хотелось. Поразмыслив, Джем решил, что ни о чем спрашивать не будет.

Обитатели замка и гости переходили из залы в залу, и всюду их сопровождала музыка. Столы изобиловали изысканными яствами и винами, все оживленно беседовали и смеялись. Джем даже представить не мог, что барон де Сассенаж содержит такой роскошный двор. Оказавшись в Бати, можно было подумать, что находишься в замке принца крови. Однажды он вместе с отцом побывал у своего двоюродного брата, венгерского короля, но даже там подобной роскоши он не увидел.

«Значит, все, что рассказывал о Жаке де Сассенаже Ги де Бланшфор — это правда! Наш сосед действительно влиятелен и богат, — думал Джем. — Что ж, тем ценнее для меня будет его доброе расположение!» Вместе с тем первоначальный план, состоявший в том, чтобы соблазнить дочь барона, Филиппину, теперь казался ему невыполнимым. И виной тому была незнакомка. Джем влюбился в нее без памяти. Он осознавал это всем своим существом. Расставание с Хушангом, угроза отравления, ставшая как никогда явственной после исчезновения волшебного эликсира, — все отошло на второй план. Ночью, неуловимая и желанная, она являлась ему в сновидениях, но и днем он не переставая думал о ней.

От раздумий Джема отвлек нарастающий шепот. Все смотрели в сторону двойной лестницы, которая, судя по всему, вела к личным апартаментам владельцев замка. По ней спускалась дама редкой красоты, которую подчеркивали не столько роскошь ее одеяний и сияние драгоценностей, сколько уродство и мрачная мина ее служанки. Последняя уставилась на Джема своими хищными глазами, которые, казалось, хотели проникнуть ему в душу. Хозяин же дома поспешил взять принца за руку и подвести к лестнице.

— Принц Джем, позвольте представить вам мою супругу, Сидонию де Сассенаж!

Прижав руку к сердцу, Джем поклонился даме на восточный манер.

— Глядя на вас, мадам, я чувствую себя чертополохом, взирающим на розу! Своими жалкими колючими ветвями я лишаю вас частички света, который льется с небес только ради того, чтобы все узрели вашу несравненную красоту!

— Если не найдется чертополоха, чтобы уберечь ее от врагов, роза умрет, принц Джем! — ответила Сидония, награждая собеседника своей самой очаровательной улыбкой.

— Если ваш супруг не против, я предложу вам руку… — И Джем подал ей руку, как это было в обычае у французских кавалеров.

— Почту за честь! — таков был ответ Сидонии, легко коснувшейся пальцами рукава его одеяния из переливчатого шелка.

Жак де Сассенаж засмеялся. Жаль, что он так долго откладывал знакомство с турецким принцем! Потому что, вопреки всему и вся, этот человек ему определенно нравился.

Альгонда металась в бреду.

На рассвете она проснулась, чтобы взять на руки плачущую Элору. Молодую женщину отчаянно тошнило. Девочка успокоилась, ощутив прикосновение матери, но от груди отказалась. Альгонда всполошилась. Знахарка, исполнявшая в замке и обязанности повитухи, поспешила подойти и, взяв на указательный палец каплю материнского молока, попробовала его на вкус, после чего приподняла подол ночной рубашки Альгонды и осмотрела ее.

— У вас началось заражение. Я могу вам помочь, но придется несколько дней провести в кровати. Девочку будет кормить кормилица! — Таков был ее вердикт.

Альгонда скрепя сердце позволила другой женщине заботиться о малышке. Она была уверена, что зелье, которое ее заставила выпить Марта, превратилось в яд, когда смешалось с ее отравленной ядом вивера кровью. Половые органы распухли, из них сочился гной. Альгонда изо всех сил сопротивлялась недугу. Все усилия знахарки оказались тщетны — у молодой женщины начался жар. Несколько часов спустя в комнату вошла Филиппина, которой сообщили о том, что ее горничной стало хуже. Рубашка Альгонды была мокрой от пота, сама же бедняжка стучала зубами от озноба. Восковая бледность и бессвязная речь молодой женщины испугали дочь барона, и она наотрез отказалась уходить.

Наступил полдень. Медленно тянулись минуты, а Филиппина все молилась, с отчаянием осознавая, что Альгонде, несмотря на все старания знахарки, становится все хуже.

— Может быть, есть еще какое-нибудь средство? — снова и снова спрашивала она у целительницы, когда та подходила к кровати, чтобы послушать пульс молодой женщины.

— Я вам уже говорила, мадемуазель Елена! Я делаю все, что могу, но ее жизнь теперь в руках Божьих. Нам остается только ждать. Если Альгонда переживет эту ночь, кто знает, может, она и поправится…

Филиппина разразилась рыданиями.

— Скажите, что она не умрет! Прошу вас, умоляю! — всхлипывала девушка.

Знахарка, пожилая женщина с искривленными болезнью ногами, обошла кровать. Она много лет жила в замке и в свое время помогала появиться на свет всем детям Жанны де Коммье, а потому была привязана к ним сильнее, чем того требовал долг целительницы. Неудивительно, что смерть маленькой Клодин очень ее огорчила. И хотя она не понимала, почему Филиппина так убивается из-за заболевшей служанки, горе юной госпожи разрывало ей сердце. Она обняла девушку и прижала к своей большой груди.

— Вам нужно отвлечься, дитя мое! Сегодня ваш отец привез с охоты оленя с рогами, какие нечасто увидишь.