Мирей Кальмель - Наследство колдуньи

— Но как это сделать, чтобы не возбудить подозрений?

— Ты умеешь обводить вокруг пальца мужей, значит, обманешь и моего брата! Или нет?

Он кивнул и улыбнулся, показав отсутствие нескольких передних зубов.

— А теперь иди. Ты и так задержался. Я огорчусь, если Луи прикажет вырвать тебе язык!

Лакей не заставил просить себя дважды: ноги в руки, он пустился бежать, думая о том, что пара ударов хлыстом по мускулистым плечам ему все равно обеспечены.

Через минуту, не повстречав больше никого на своем пути, Филиппина вошла в комнату позади кухни и сразу обнаружила, что мэтр Жанисс и Матье нашли хорошее средство облегчить муки ожидания — они пили вино. Глупо улыбаясь, они чокались глиняными чашами и поглядывали на двух служанок, а те откровенно строили им глазки. На столе стояли пустые миски, супница и блюдо из-под окорока.

— Вы только на них посмотрите! — И Филиппина, уперев руки в бока, встала перед столом, к которому привалились выпивохи.

Мэтр Жанисс посмотрел на нее. Лицо у него было безмятежное и радостное, как у младенца.

— Мы волновались… Из-за малиновки… Да, Матье? — пробормотал он в свое оправдание и ткнул юношу локтем в бок.

— Из-за ма… ма… малиновки! — отозвался неуверенным голосом Матье и поднял свою чарку.

Судя по всему, оба были пьяны. Филиппина повернулась к служанкам, которые, стоило ей появиться в комнате, сразу стали скромными и незаметными, и сказала сердито:

— Я приказала, чтобы вы их накормили, а не споили!

Та из служанок, что была побойчее, если судить по глубине выреза у нее на груди, выдержала гневный взгляд хозяйки и указала пальцем на мэтра Жанисса:

— Вот он сказал, что защекочет нас, если мы не дадим ему выпить!

— И защекочу! — проговорил мэтр Жанисс, у которого заплетался язык.

— Ну вот, сами видите!

— Я вижу, что вы не против, чтобы вас защекотали!

Вторая служанка поспешила возразить:

— Если тот, что помоложе, я не против, но с этим… — И она скривила губы.

— Даже не думайте об этом! Он приехал на свою свадьбу.

Матье и мэтр Жанисс заулыбались, как два озорника, только что устроивших какую-то проказу. Филиппина, которая не желала понимать, что оба они искали в опьянении спасения от снедавшего их страха, обратила свой гнев на служанок:

— Если через час эти красавцы не протрезвеют, я прикажу вас выпороть!

Едва переступив порог спальни Альгонды с подносом в руках, Франсин переменилась в лице.

— Входи, я тебя ждала, — с напускной доброжелательностью обратилась к ней Альгонда.

Предвкушая встречу с Матье, она предпочла роскошным одеждам скромное бледно-зеленое платье с поясом на бедрах, а сложной прическе — косу, с которой он привык ее видеть. Никто, глядя на нее, сидящую в кресле прямо и горделиво, положив руки на подлокотники, не поверил бы, что несколько часов назад она не могла передвигаться самостоятельно. Опасаясь выдать себя, Франсин решила не смотреть на Альгонду. Как обычно, быстро и молча она подошла и поставила поднос на маленький столик у кровати, за которым молодая женщина принимала пищу со дня родов. Но и если бы она захотела ответить, ничего бы не вышло — до такой степени ее ошарашило внезапное выздоровление Альгонды.

— С завтрашнего дня я не нуждаюсь в твоих услугах.

У Франсин сердце на мгновение остановилось, у Альгонды, наоборот, застучало быстрее.

— Разумеется, я имею в виду мою еду, — добавила елейным голосом Альгонда. — Как видишь, я поправилась, и все благодаря моей матери, которая специально для этого приехала из Сассенажа. Местная знахарка дала ей для меня укрепляющее снадобье.

Франсин почувствовала перемену. Альгонда знает… Мессир Луи сказал, что противоядия этой отраве не существует. Единственное спасение — перестать принимать яд. Как же он теперь на нее разозлится! Но ведь она, Франсин, сделала все, что могла, и как могла ублажала его в постели… Дрожащими руками она развернула скатерть. Доля секунды… Она взяла себя в руки и посмотрела на Альгонду.

— Счастье для малышки, что вы поправились!

Упоминание об Элоре взбесило Альгонду. Почти нечеловеческим прыжком, если оценивать разделявшее их расстояние, она подскочила к Франсин. Жерсанда, стоявшая у распятия в окружении четырех напольных канделябров с зажженными свечами, поскольку день уже начал клониться к вечеру, с изумлением наблюдала эту сцену. Пальцы Альгонды сомкнулись на шее Франсин.

— Вы… вы… задушите меня! — прохрипела молодая женщина, тщетно стараясь вырваться.

Но хватка у Альгонды была слишком крепкой, а ненависть — такой сильной, что она почти приподняла несчастную над полом.

— Есть хоть одна причина, по которой мне не стоит этого делать? Говори!

— Оставь ее, Альгонда!

Голос Жерсанды прозвучал угрожающе и в то же самое время успокаивающе. Лицо у Франсин посинело, она судорожно ловила ртом воздух. Альгонда швырнула ее на пол, словно опостылевшую куклу. И только после этого поняла, что сделала. И какая же это сила возобладала в ней, подтолкнув к насилию? Откуда черпает она эту силу? Из благотворного эликсира Древнейших или же из пагубного зелья Марты? Сомнение зародилось в ней, когда она стояла и смотрела на перепуганную Франсин, которая кашляла и потирала себе шею. Однако Альгонда и не думала на этом останавливаться. Она шагнула к Франсин. Та впилась ногтями в коврик, на который упала, когда Альгонда ее отпустила, и стала пятиться к двери. Альгонда замерла.

— Я никогда не делала тебе зла, Франсин. Никогда! И я могу понять и простить, что ты желала мне смерти из зависти. Но по твоей вине могла умереть моя дочь, и этого злодеяния я тебе не прощу!

Служанка даже не пыталась ничего отрицать. У нее поджилки тряслись от страха, когда она смотрела на эту женщину, которой ей так нравилось исподтишка делать мелкие гадости, ведь она была уверена, что этому не будет конца… Она продолжала пятиться к двери в надежде на спасение.

Альгонда не сходила с места. Она была уверена, что ей хватит одного движения, чтобы разорвать Франсин на кусочки. Часть ее существа страстно этого хотела, другая — сопротивлялась. Откуда бы ни пришла к ней эта новая сила, она дана ей для того, чтобы совладать с судьбой. Она успокоилась. Достаточно того, что она внушает страх.

— Теперь ты знаешь, почему я удостоилась привилегий, которые вызывают у тебя такую зависть. И мне хочется верить, что впредь ты не будешь оспаривать мое право ими пользоваться.

Франсин пришлось схватиться за дверную ручку, чтобы встать. Она до сих пор дышала с усилием. Она не находила в себе сил ответить, не понимала, почему Альгонда над ней сжалилась. Когда она нажала на ручку, чтобы выйти, Альгонда сказала:

— Ты скажешь своим настоящим хозяевам, что нужно нечто большее, чтобы свести меня в могилу. И если кто-то из вас, они или ты, захочет попробовать еще раз, моя месть будет страшной!