Алина Солнцева - Герои по ту сторону: миттельшпиль

— Когда ты встретилась с Аденом?

— Ага. Представляешь, как страшно мне было снова принимать хранителя в тень? Хорошо ещё чутьё подсказало, что ему можно доверять…

Деланей сжал её плечо, словно хотел сказать этим, что понимает её чувства.

— Ты доверяешь чутью больше, чем другие, — еле слышно сказал он. — Я бы сказал, что это глупо, но если бы не…

Он замолчал, и Вероника прекрасно понимала, что он хотел сказать. Продолжать разговор на эту тему не хотелось. Она снова уткнулась носом в плечо отца, полной грудью вдыхая приятный морской аромат.

Она впервые рассказала другому человеку о том случае с одержимостью. И Деланей, кажется, понимал это.

Они просидели так до вечера, пока не пошёл холодный дождь. Алина так и не появилась, но Вероника о ней и не вспомнила.

Элиот пожалел о том, что попросил помощи, ещё в зале, где проходил совет. Теперь же, когда Санни и Лилиан оказались с ним на одной территории, он готов был взвыть от отчаяния.

Его уединение нарушили две девушки, и он в полной мере вкусил это сомнительное удовольствие. Элиот не был женоненавистником или что-то вроде того; но когда ты слушаешь по десятому кругу, какой макияж выбрать или где обучают лучших визажистов, ты готов им стать. Тем более, когда тебе хочется побыть наедине с собой, чтобы голова работала лучше.

К обеду главный жрец знал по именам лучших модельеров Парижа. К концу дня — с кем из агентов лучше не связываться, а с кем стоит заключить контракт. Собирая тяжёлые тома, чтобы взять их с собой в кабинет и изучить ночью, Элиот мечтал только об одном — чтобы вся эта ерунда выветрилась из головы. Мечта оказалась несбыточной — превосходная память назойливо проигрывала по тысяче раз подслушанные обрывки разговоров.

Книга, найденная перед началом собрания, так и не дала ответов. Да, здесь был некий рецепт, но понять, зачем он, не представлялось возможным. Формулировка «возродить Хаос» ничего не проясняла. Как и предыдущие и последующие главы — они посвящались неясным толкованиям понятий «свет» и «тьма», «добро» и «зло», «созидание» и «разрушение». Элиот окончательно запутался: были ли они Дарами, или это некие субстанции, вроде энергии мироздания? Таинственное слово «Шаан’Далор» так и не растолковывалось, но жрец не мог отделаться от ощущения, что оно связано с «хаосом», о котором шла речь в книге. Словно это было имя. И вовсе не имя Туманного мира.

Каждая глава начиналась с одного и того же эпиграфа: «Шаан’Далор, Шаан’Далор, приди и принеси песнь разрушения». Пробегая взглядом эту строку каждый раз, Элиот не мог отделаться от ощущения, что это некое заклинание. И хотя магии слов, по сути, не существовало, описание ритуала и странный эпиграф казались реальными. Иногда жрец машинально оглядывался по сторонам, чтобы убедиться, что не призвал таинственного Шаан’Далора, кем бы он ни оказался.

Когда Элиот уходил из библиотеки, Санни и Лилиан всё ещё разговаривали. Похоже, они даже не заметили, что остались вдвоём. Жрец только махнул рукой, оставил на столе возле выхода ключ и шагнул под ледяной ночной дождь.

Просторное помещение храма встретило Элиота теплом и приятными запахами ароматических палочек. Ладан, жасмин, роза — всё как обычно. Видимо, сегодня сюда заходили люди. Правда, какой в этом смысл? Боги и так появлялись в Санктуме, достаточно было свериться с планом восстановления города — и ты знаешь, где каждый из них. Особенно — Элиот поморщился — Лилиан.

— Настолько ты меня ненавидишь, да? — послышался озлобленный мужской голос. — Даже после всего, что было, не нашёл ничего умнее, кроме как послать меня в самое пекло? А что, теперь сынок точно пристроен!

Элиот застыл на пороге. Он узнал голос — Максим Белов, сын бога света. Но почему здесь, через храм? Почему не подошёл к отцу напрямую?

— Имей в виду, я вернусь оттуда, — прорычал Макс. — Вернусь и устрою тебе головомойку. Плевать я хотел на ваши законы. Я знаю правду.

Дверь за спиной Элиота предательски скрипнула. Голос Максима стих. Жрец мысленно выругался. Наверняка парень знал что-то очень важное! Когда уже служащие займутся этой проклятой дверью?

— Кто там? — послышался вкрадчивый голос Максима.

— Извини, это я, — отозвался Элиот. — Я не помешал?

— Нет-нет, всё в порядке. Я уже собирался уходить.

Мгновение спустя показался сам Максим. Он был старше Элиота на три года, но выглядел зелёным юнцом. Вьющиеся светлые волосы до плеч, наивные голубые глаза, привычка одеваться в толстовки и широкие джинсы, как рэп-музыканты. Как будто это добавит ему возраста или объёмов… Субтильный, невысокий, Максим напоминал второкурсника, и никакие ухищрения не помогали ему казаться старше.

— Ты разговаривал с отцом? — вырвалось у Элиота прежде, чем он смог это осознать.

Макс несколько долгих мгновений смотрел на жреца. По невозмутимому лицу невозможно было догадаться, о чём он думает.

— А если и так, какое твоё дело? — наконец сказал он.

— Просто это немного странно, — Элиот перехватил поудобнее стопку книг. Руки уже изрядно устали, стоило поторопиться. — Воздающий свет сейчас среди нас, не проще обратиться к нему напрямую?

— Если я пришёл сюда, значит, не проще, — буркнул Максим. — Папашка сейчас такой занятой, прямо нарасхват. Мне кажется, проще дозвониться до английской королевы.

Элиот опустил взгляд. Он не знал, что на это ответить. В воздухе повисла неловкая тишина.

— Если у тебя всё… — Макс откашлялся.

— Да, наверное, — кивнул Элиот. — Если тебе потребуется помощь…

— Не потребуется, — отрезал Максим. — Удачи.

Стараясь не смотреть на собеседника, парень проскользнул мимо. Тяжёлая дубовая дверь скрипнула.

Видимо, есть вещи незыблемые, как мироздание. Видимо, не все боги готовы смириться с существованием детей. Элиот вздохнул. Последняя мысль отозвалась в глубине души тягучей тоской. Интересно, с чем не могли смириться его родители?

Почему-то именно натянутые отношения Максима и Воздающего свет пробудили полузабытые чувства, которые Элиот так долго пытался втоптать в дальние уголки сознания. Он не знал своих родителей. Его нашли на пороге Оспедале дельи Инноченти [3] «Приют невинных» (итал.) или Воспитательный дом — известный памятник архитектуры раннего Возрождения во Флоренции. двадцать два года назад, и тот день стали считать днём его рождения. Не осталось ничего, что могло бы навести на потерянных родителей — ни записок, ни фотографий, ни документов. Только имя, вышитое золотистой ниткой по краю голубого одеяла — Элиот Кэмпбелл. Как говорили воспитатели, у него были шотландские корни.

Элиоту порой казалось, что он не от мира сего. Он не смог найти общий язык с другими детьми в приюте, а потому всегда был один. Его никогда не выбирали для усыновления. Он не увлекался спортом, точными науками, техникой или автомобилями, как другие мальчишки. Он не умел драться, не умел постоять за себя. И когда ему исполнилось четырнадцать, и на пороге появились рекрутеры, это никого не удивило. Только с документами пришлось повозиться, да так, что Элиот чуть не опоздал к началу учебного года.