Вера Чиркова - Сделка

— Вот как?! — начиная свирепеть, едко осведомился герцог. — Вы, значит, честные и достойные люди и имеете право на свободу и на детей? А несчастные беглянки — это просто домашний скот и ради выдуманных вами скотских правил должны, как рабыни, переходить из рук в руки и рожать вам потомство? Которое вырастет и снова будет насиловать чужих жен! Интересно, а на ваших собственных дочерей это подлое правило тоже распространяется или только на чужих женщин?

Кранд яростно сверкнул на наглого чужака глазами и со всего маху врезал кулаком по столу. Жалобно звякнули пустые бокалы, под потолком вдруг тревожно затрепетал крылышками фейл, замелькали светлые блики, и старшина, уже раскрывший рот в явном намерении рявкнуть нечто резкое, отчего-то сразу передумал и смолчал, лишь бешено скрипнул зубами.

После этого обед продолжался в полном молчании, и все туземцы упорно смотрели лишь в свои тарелки, стараясь не встречаться взглядом с насмешливо прищуренными глазами дерзкого новичка. И многие из них все сильнее сознавали, как сильно ошибались, радуясь струйке дыма, замеченной над одним из тех мест, куда стражи обычно выбрасывают беглецов. Да и Кранд зря так спешил добраться туда раньше старшин других поселений. Пусть бы на этот раз «повезло» Юширсу или Мирдену…

Трапезничали поселенцы долго, со вкусом обгладывали огромные кости, неторопливо смаковали янтарно просвечивающую мелкую вяленую рыбешку, поданную к слабому пиву, с детским блаженством на лицах лакомились сладким пирогом, покрытым взбитыми сливками.

Хатгерн тоже подкреплялся основательно, неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз. И упорно помалкивал, хотя ничуть не жалел о сказанных сгоряча словах. Но вовсе не собирался и дальше заверять туземцев в собственной правоте. Все равно ему это не удастся, они выросли с убеждением в справедливости собственных законов и будут отстаивать свое мнение, даже если придется взять в руки мечи. Да он и сам, если припомнить последние месяцы правления герцогством, поступал ничуть не лучше и слишком поздно начал сознавать всю глубину своих ошибок. Когда уже невозможно абсолютно ничего вернуть или исправить.

Долговязый лекарь возник на пороге столовой к концу затянувшегося чаепития. Герцог уже собирался спросить хозяев, пора ли ему возвращаться в подвал или можно еще посидеть в грубом, но довольно удобном кресле, как распахнулась дверь и в проеме возник уведший Таэльмину туземец.

— У меня новость, — строго заявил он с порога, и по тому, как разом напряглись присутствующие, Хатгерн понял главное.

Никто здесь не ожидает от этого человека ни шуток, ни лжи, ни глупостей. Стало быть, все, сказанное им, можно сразу без сомнения отнести в разряд не подлежащих проверке сведений, и от понимания этого простого факта у герцога вдруг стало тяжело на душе. Он тайком покосился на рукав рубахи, скрывающий артефактный браслет, словно надеялся найти под ним немедленный ответ на свои смутные сомнения, и перевел взгляд на лекаря, выжидательно посматривающего на всех с высоты своего роста.

— Говори. — Кранд не выдержал первым, но тотчас поспешил насмешкой скрыть свое нетерпение. — Надеюсь, все живы?

— Все, — с неуловимым превосходством усмехнулся лекарь, — и даже больше. Но сначала хочу заявить: я решил поменять свое желание. И это не причуда, а разумное решение. Завтра мне придется уйти на пару декад, не хочу оставлять у себя за спиной никакой головной боли.

— Уходишь? — В голосе старшего из туземцев прорезалось неподдельное изумление, но Харн почему-то не расслышал в нем неизбежной обиды. Да и подозрение, светившееся в глазах туземцев, было скорее радостным, чем огорченным.

— Да. — Гордая улыбка прорезалась наконец на лице долговязого. — У меня прибыль! Фейл принес жемчужину! И мне нужно срочно отнести ее в лес. Потому и отказываюсь от своего прежнего желания, не нужна мне девчонка. Я уже отвел ее в дом невест. Пусть выбирает себе победителя. А мне сейчас надобно другое, сами знаете, осенью идти одному несподручно, а все наши заняты на заготовке дров. Вот мне и пришло в голову… Почему бы не взять чужака? Пусть прогуляется.

Лекарь явно о чем-то умалчивал, Харн сообразил это но его хитроватой ухмылке. И не он один, присутствующие тоже быстро поняли недоговоренное и дружно вытянули вперед кулаки с вытянутым вверх большим пальцем.

— Единогласно! Можешь забирать, — важно заявил Кранд и внезапно обеспокоенно глянул на сородича, — но на всякий случай возьми Тарза. И еще кого-нибудь… из молодняка.

— Одного хватит, — не стал отказываться лекарь и строго глянул на герцога. — Ты теперь мой помощник. Потому ночуешь сегодня у меня. Идем.

Спорить и сопротивляться Харн не стал, бесполезно перечить целому десятку решивших его судьбу судей. Но очень надеялся разговорить лекаря, показавшегося ему рассудительнее других, и потому покорно кивнул и встал с места.

— А как быть с тем новичком, который спит? — вспомнил старшина, когда лекарь уже вышел из комнаты, но тот только небрежно отмахнулся.

— Посадите на цепь в кошаре… но сначала снимите все до нитки и переоденьте в наше. Как вернусь — разберусь. И скажи на заставе, чтобы нас пропустили, выйдем до рассвета.

— Не волнуйся, — заверили его сородичи, — сейчас парнишку пошлем.

— Меня зовут Ительс, — негромко и небрежно бросил лекарь, едва они немного отошли от дома старшины, и многозначительно покосился назад. Глянул туда же и Хатгерн и постарался стереть с лица понимающую усмешку.

Спускаясь с крыльца вслед за новым хозяином своей судьбы, герцог искренне считал, будто они отправятся к дому лекаря вдвоем, и теперь безмолвный намек спутника разом развеял это заблуждение. Никто из советников старшины не остался в его гостеприимном доме, все как один во главе с самим Крандом неторопливо топали за ними.

— А я Харн, — так же тихо представился герцог и смолк, не желая пока принимать от странного туземца никаких намеков и одолжений.

Впрочем, лекарь, как видно, и не ждал от него ни дружелюбия, ни благодарности, и весь остальной путь до небольшого двухэтажного дома они проделали молча. Зато не молчали сопровождавшие их поселяне, рассказывая каждому встречному о полученном Ительсом жемчуге. Все узнавшие эту новость немедленно присоединялись к сопровождавшей лекаря толпе, и к концу пути Харн начал подозревать, что за ними топают все мужчины поселка.

К этому моменту он перестал обращать на них внимание, рассматривая дома, окружающие их хозяйственные постройки и ограды. За несколько лет своего правления герцог очень хорошо усвоил: если дома селян выглядят ухоженными и добротными, стало быть, живут они зажиточно, и это в большой степени заслуга поселкового старшины. А там, где у простых людей нет ни денег, ни сил или желания украшать и чинить свои дома, нужно искать вину сельских глав или хозяев земель.