Олег Авраменко - Адепт Источника

— По всей видимости, для него так оно и было, — сказал я. — Наверное, он просто устал от войны и государственных забот и решил отдохнуть в месте, где время течет очень быстро — скажем, год за один день.

— Вы тоже так думаете?

— А почему тоже? — удивленно переспросил я.

— Лорд Фергюсон высказал такое же предположение.

— Думаю, он прав. И если это так, то причин для особого беспокойства нет. С Колином все в порядке, просто он стал на год-другой старше.

Дана кивнула и застенчиво улыбнулась, как будто просила у меня прощения.

Я чуть не выругался вслух, но в последний момент сдержался и закусил губу. Черт побери! Она уже догадалась, что произошло с Колином, однако, когда Морган проболтался ей о зеркальце, использовала случившееся как предлог (скорее всего, бессознательно), чтобы поговорить со мной. Интересно, понял ли это Морган? Поняла ли сама Дана, что ею движет?

А вот Брендон, мне кажется, сразу сообразил, что тут не все чисто.

Я еще раз заверил Дану, что ей нечего волноваться (хотя вряд ли она сильно переживала за Колина); затем я перекинулся парой слов с Морганом, сказал ему, что вернусь через несколько дней, и на этом мы попрощались. Когда изображение Даны и Моргана растаяло, а лужа превратилась в обыкновенную лужу с мутной водой, Брендон хитро усмехнулся и произнес:

— Твоя подружка? Хорошенькая.

— Она невеста моего друга, — ответил я, вставая с корточек. — Правда, в последнее время у них возникли кое-какие проблемы.

Тут я получил от Пенелопы мысленное сообщение, что минут через десять-пятнадцать ужин будет готов. Меня порадовало то, как быстро и непринужденно между нами установился ментальный контакт.

— Нам пора возвращаться, — сказал Брендон; очевидно, сестра сообщила ему то же самое. — Пойдем.

Шагов сто мы прошли молча. Затем брат спросил:

— Почему ты снова не связался с мамой?

— Времени не было.

— Мог бы и выкроить. Последние три дня она места себе не находит, только о тебе и говорит. Ты всегда был ее любимцем, даже когда исчез. Брендон завистливо покосился на меня. — Может, ты обижаешься, что она снова вышла замуж? Это глупо.

— Чья бы корова мычала, — огрызнулся я, чувствуя, что краснею. Можно подумать, что ты бросился на шею королю Марса с криками: «Папочка!»

Брендон тоже смутился.

— Ну, вообще-то ты прав, — нехотя признался он. — Первое время я относился к нему враждебно и был здорово обижен на мать. Но я не избегал ее, как ты.

— Я уклоняюсь от встречи с ней не поэтому, — ответил я.

— А почему?

— Я собираюсь побывать в Хаосе и не хочу, чтобы Юнона последовала за мной.

— Ага! Ты надеешься разузнать у Врага, где может быть Диана?

— В частности это.

— Тогда я с тобой.

— Со мной будет Пенни.

— И я, — настаивал Брендон. — А Бренда нас подстрахует.

Я был уверен, что не нуждаюсь ни в какой подстраховке, и все же мне стало интересно.

— Подстрахует, говоришь? Но как?

— Она будет стоять в другом конце Тоннеля и в случае опасности сразу же вернет нас обратно.

— Неужели она сможет выдернуть нас из Хаоса? — удивленно спросил я.

— Меня наверняка, у нас с ней особая связь. Ну а я потяну вас за собой.

— Понятно. Вот только ты не учел один момент.

— Какой?

— В Чертогах Смерти время течет очень медленно. Если не ошибаюсь, одна минута за двадцать два часа и семнадцать минут в Истинных Сумерках…

— И две с половиной секунды.

— Тем более. Бренде придется несколько дней непрерывно держать с тобой связь, чтобы в нужный момент мгновенно активировать Тоннельный переход. Когда же она будет спать? Да и вообще, даже я не смог бы так долго находиться с кем бы то ни было в ментальном контакте.

— Значит, ты не во всем превосходишь нас, — заметил мой брат. — Я уже говорил тебе, что у нас с Брендой особая связь. Мы не теряем контакт друг с другом даже во сне.

— Вот как? — сказал я, не скрывая своего удивления. Это было что-то новенькое. Разумеется, я знал, что Брендон и Бренда тесно связаны между собой, однако не думал, что НАСТОЛЬКО тесно. — А какого рода этот контакт?

— Обычно периферийный, на уровне простейших эмоций. А разница во времени, кстати, будет нам только на руку. Бренде не придется постоянно быть начеку. Она всегда успеет сосредоточиться, даже, если надо, проснуться и открыть вход в Тоннель. По нашему отсчету это займет лишь несколько сотых долей секунды. А что касается Бренды, то единственное неудобство, которое она будет испытывать, это необходимость держать свои эмоции в узде и не слишком интенсивно общаться с Формирующими, чтобы не выдернуть меня преждевременно.

— М-да, — сказал я. — Между прочим, раньше вы не говорили мне, что постоянно находитесь в контакте.

Брендон пожал плечами.

— Тогда мы были детьми, и нам это казалось естественным… Да и сейчас кажется естественным. Просто теперь мы понимаем, что наш дар уникален.

Я хмыкнул. Выходит, близняшки на пару переживают очень волнующие и очень интимные моменты из жизни друг друга. Забавно, подумал я и только тогда обнаружил, что невольно высказал эту мысль вслух. Не знаю, что на меня нашло. Наверно, я позволил себе не в меру расслабиться.

К моему вящему изумлению, Брендон не обиделся. С тяжелым вздохом он произнес:

— Где уж там забавно! Когда Бренда страдает, мне тоже становится больно. А она страдает всю свою жизнь. Бедная сестренка, после смерти мужа она живет как монашка.

— В самом деле? — сказал я, пораженный тем, что он говорит мне такие вещи.

— Да, в самом деле. Большинство женщин только строят из себя недотрог, хотя таковыми не являются, а вот с Брендой все наоборот. Порой она может показаться тебе слишком фривольной и даже распущенной, но это лишь игра. Хочешь верь, хочешь не верь, ее муж был у нее единственным мужчиной… — Тут Брендон умолк и недоуменно моргнул. — Ах, прости! Что-то я разоткровенничался. Наша встреча выбила меня из привычной колеи.

— Меня тоже, — признался я. — Я очень рад тебя видеть, брат.

Праздничный стол был почти накрыт. Когда мы с Брендоном вошли в столовую, Бренда как раз расставляла большие хрустальные бокалы для вина. Их было пять.

— Мы ждем кого-то? — спросил я сестру.

Она улыбнулась и покачала головой, глядя мимо меня.

— УЖЕ не ждем.

Я медленно повернулся, чтобы проследить за направлением ее взгляда, и остолбенел. На какое-то мгновение у меня перехватило дыхание от радости и восторга.

В дверях, ведущих на кухню, стояла высокая стройная женщина в длинном голубом платье с алой полупрозрачной накидкой на обнаженных плечах. Блики света играли на ее волнистых каштановых волосах, а темно-карие глаза внимательно смотрели на меня из-под полуопущенных черных ресниц. Ее лицо с безукоризненно правильными чертами римской богини было совсем молодым, фигура — гибкой, девичьей, однако во всем ее облике чувствовались зрелость и опыт ста тридцати прожитых лет. Красивая и суровая, гордая и величественная, ласковая и добрая, такая милая и нежная. Моя мать, Юнона…