Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

— А почему вы называете свои города просто городами, а не по названиям? — спросил Тотигай.

Я перестал жевать и призадумался. Действительно, а почему? Новые города называем полисами, а старые…

— Наверное, потому, что той нашей жизни больше нет и никогда не будет, — сказал я. — Умники из Субайхи верят, что всё можно вернуть обратно, — они называют места и города по-старому. Но только там, в Субайхе, между собой. А пусть попробуют сделать так в другом месте, в той же Харчевне — быстро получат по соплям. Многим хотелось бы, чтоб Земля снова стала Землёю — без Додхара, но никто не хочет возвращения старых порядков. Обходимся же мы на своей Старой территории без правительства? Каждый и так знает, что нужно делать, и понимает, что в одиночку не выживешь. Если мы объединяемся для войны, то знаем, за что воюем: за себя, за свой угол, за свою землю, за безопасность на будущее, — а не за какого-нибудь зажравшегося толстопуза. Яйцеголовых мы считаем врагами потому, что они действительно враги, — а не потому, что нам так сказали… Конечно, сейчас тоже полно всякого говна, но окунаться в старое никто не желает.

— И потому ты взял другое имя? — спросил кербер.

— Мне его дал Имхотеп. Это просто слово, поясняющее первую букву нукуманского алфавита. Помнишь поди — элф, нанга, боло… Не знаю, почему он меня так назвал. Мне было всё равно, потому что ко времени нашей встречи я своё настоящее имя уже забыл. Через год после Проникновения дядьку и мать растоптали пегасы. Я взял вилы и пошёл странствовать. Таскать мне их было тяжело, но и расставаться с ними не хотелось. Они нас троих целый год кормили. Я не раз пробирался в города, заходил в Бродяжий лес и успел немало повидать, пока Имхотеп меня не подобрал.

— А как… — начал было Тотигай, но я его оборвал:

— Заткнись. Я тебе всё, что знал, рассказал. А будешь много приставать — врежу по хрюкальнику.

Перевернув шампуры над огнём, я снова принялся за еду.

— Другие люди рассказывали то же самое, — удовлетворённо сказал Тотигай немного погодя.

— Тогда какого хрена ты меня пытаешь? — внешне равнодушно поинтересовался я.

— Чтобы знать наверняка, — ответил он. — Люди часто привирают. Приукрашивают, выдумывают небылицы. Ты не такой. Ты не врёшь. За это тебя и уважают нукуманы.

Ага, счёл нужным напоследок сделать комплимент. Ну ладно. В конце концов, он ковыряет моё былое нечасто. Что при его любознательности просто героизм. Видно, просто у нас день сегодня такой — старательно наступаем друг дружке на больные мозоли.

Кербер поднялся, покосился на меня одним глазом, и небрежно, как бы гуляючи, направился к мешку с мясом, но вдруг замер и прислушался.

— Что такое? — спросил я.

— Всадники на Большой тропе, — сказал он. — Много…

Я перестал жевать и, конечно, тоже услышал.

Целыми отрядами верхом по мехрану ездили только яйцеголовые, нукуманы и умники из Субайхи, которые там, у себя, сумели создать небольшой конезавод. Кони были ещё у фермеров, но фермеры на додхарскую сторону редко заезжают. Караванщики предпочитают верблюдов. Сводные бригады Старых территорий, когда выступают в поход против яйцеголовых, бывают большей частью пешими.

— Насколько много? — уточнил я, вслушиваясь в слабый, на самом пределе чувствительности, гул.

— Очень много, — ответил Тотигай. — Это не очередная экспедиция умников.

— Тогда нукуманы. Или отряд ибогалов. Посмотришь?

Кербер даже спорить не стал, хотя только что набил брюхо.

Он рысью добежал до прохода между валунов. Я пошёл следом. Выскочив наружу, Тотигай помчался по склону вниз, подпрыгнул, расправил крылья и пролетел до подножия следующего холма. Взбежал на его вершину, опять оттолкнулся и пропал в сумерках. Я помедлил и возвратился обратно в убежище. Ждать кербера обратно слишком быстро не стоило. Ему нужно добраться до скалы, с которой видна Большая тропа, оценить обстановку и вернуться.

Однако он отсутствовал очень уж долго, и к тому моменту, когда Тотигай наконец просунул нос в проход, я здорово беспокоился. Длиннейший додхарский вечер успел закончиться, и наступила ночь.

— Ибогалы, — сказал кербер подойдя к костру. — Вооружены до зубов. Двести пятьдесят отборных уродов.

— Сколько? — удивился я. Яйцеголовые после Проникновения имели у себя не меньше неприятностей, чем люди, население у них тоже сильно поредело, и сотня воинов уже считалась армией.

— Сначала я смотрел со скалы, — сказал Тотигай. — Они торчали прямо у входа в лабиринт. Подумал, что они как-то узнали про наше укрытие здесь, и решил подкрасться поближе.

— Ну?

— Похоже, яйцеголовые просто совещались. Когда двинулись дальше, я был рядом и пошёл за ними. Они нашли могилу нукуманов. Я всё ждал, что эти сволочи повернут по нашим следам, но они двинулись дальше по Большой тропе в сторону гряды и вскоре стали лагерем.

— Мы не оставили заметных следов.

— Естественно, да и ночью им через лабиринт не пройти, но я хотел знать наверняка. И убедился, что ублюдки сделали из собственных наблюдений замечательно неправильные выводы.

Тотигай шлёпнулся перед костром и положил голову между передними лапами; но так ему было неудобно говорить, и он перевернулся на спину, разложив крылья по земле.

— Чего разлёгся? — прикрикнул я на него.

Тотигай чуть повернул голову и сморщил нос. Он был до крайности доволен.

— Творящий дела милосердия войдёт в Обитель Бога! — насмешливо произнёс кербер. — Ты похоронил нукуманов по их обычаю, и это нам помогло. Яйцеголовые недоумки не без труда разобрались, что произошло. Они разрыли захоронение. Я смотрел и слушал. Картавое бормотание этих детей Нечистого Феха никто не может понять до конца, но кое-что мне узнать удалось. Ибогалы сумели разгадать произошедшее до нашего прихода — засаду и прочее. Но они уверены, что где-то рядом есть другие нукуманы. И ещё они говорили про Книгу. Я то и дело слышал «Ганум Зилар».

— Завтра они найдут своих у гряды.

— Ну и что? Там только винтовочные гильзы. Нукуманы как раз и обожают винтовки.

— Нашего костра снаружи не видно?

— Конечно нет. За пять шагов до прохода не поймёшь, что здесь кто-то ночует.

Я потянулся к рюкзаку, достал Книгу и задумчиво взвесил её в руке. В преданиях народов Додхара она называлась то Книгой Знаний, то Источником Силы, то ещё как-нибудь, а всего названий было больше тридцати, из чего напрашивался вывод: даже в древности никто не знал точно, что она такое. Предания были единодушны лишь в одном: если хочешь жить долго и счастливо, — или не слишком счастливо, но всё-таки жить, — Книгу лучше не трогать. А вот если тебе край как приспичило стать очень мудрым или получить власть над миром — ну, тогда другое дело.