Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

Генка обиженно засопел и отвернулся.

В полдень мы снялись с лагеря и пошли по свежепроложенной тропе в сторону Вороньих Окон. Двигались медленно, часто отдыхали, и вновь устроили стоянку как только завечерело. Я давал разгребателю время оторваться от нас — ведь он полз не по прямой, а выписывал петли, делал развилки, двигался по старым следам других разгребателей, возвращался назад. Иногда у меня в воображении возникала картинка приличного куска мехрана с высоты птичьего полёта, и я всегда знал, где мой слизняк находится. Следуя моей инструкции, он выбирал наиболее неудобные для перемещения места — сплошь заваленные вулканическим шлаком, где почти невозможно пройти пешком; ехать же верхом там нечего и думать. Яйцеголовые не смогут сойти с ложной тропы, закончившейся тупиком, чтобы срезать путь, — только вернуться назад.

Тот же порядок мы сохранили на второй и третий день похода. Четвёртый полностью простояли напротив Вороньих Окон, выставив сменный дозор поближе к ним. На закате в проёме одной из пещер появился Имхотеп, увидел меня, махнул рукой и снова пошёл во тьму Дворца Феха.

Мне стало зябко несмотря на вечернюю духоту, и я поспешил вернуться в лагерь.

— Он специально ждал, пока в дозоре окажешься ты, — прокомментировал мой короткий доклад Генка.

— Не знаю. Имхотеп не подозвал меня и не подал никакого знака. Должно быть, всё в порядке.

Сразу после выхода из лагеря у Ласточкиных Гнёзд я посвятил Генку во все подробности, которых он не знал, пересказав ему свои беседы с Имхотепом о Книге. Было бы нечестно держать его в неведенье, раз он шёл с нами. Ждан был в восторге, и опять принялся уговаривать меня призвать на помощь его дружков из Субайхи, на что я ответил решительным отказом:

— Пока сами во всём не разберёмся, никаких новых лиц. Хватит с меня и одного умника.

Наутро мы, вместо того чтобы идти к Чёртовой Деревне напрямую, свернули в сторону Ниора, в совершенно пустую, безжизненную местность. На картинке, передаваемой мне разгребателем, вулкан выглядел как растопыренная пятерня с крохотной ладошкой главного кратера и длинными кривыми пальцами многокилометровых разломов, разрезавших мехран на север и северо-запад. Повсюду возвышались шлаковые конусы больших и малых спутников Ниора, совершенно скрывавшие от наблюдателя на земле своего низкорослого господина. Некоторые из них слабо дымились, будто набираясь сил к следующему извержению. Окаймлённая чудовищными лавовыми наплывами лапа Ниора держала за горло всю эту страну, всегда готовая выплеснуть из-под земли новые волны расплавленного камня, катить их до самых гор, выжигая то, что успело вырасти на слое старого пепла. Вблизи же от вулкана и вовсе не росло ни единой травинки. Здесь жили только разгребатели.

Мой слизняк неутомимо полз вперёд день и ночь, оставляя за собой дорогу шириной почти в два шага, с брустверами сдвинутых камней по обоим краям. Мы шли за ним не заботясь о следах. Напротив, нам требовалось оставлять их как можно больше, хотя и не настолько много, чтобы преследователи заподозрили неладное. Почуяли яйцеголовые Книгу в её теперешнем месте пребывания или нет, они уже наверняка обнаружили тайник у старой пасеки в ущелье, место гибели попрыгунчиков, и сейчас, конечно, шли за нами — где-то далеко позади. Мы постоянно сворачивали на ложные тропы, возвращались, делились на пары: я с Бобелом, а Генка — с Тотигаем. Иногда разгребатель, описав вокруг нашего караванчика кривую, проползал за нами, уничтожая любой признак того, что на тропе кто-то был. Короче, следопытам яйцеголовых я не завидовал.

Мясо осликов закончилось, пришлось опять сесть на галеты. В последние несколько дней нам не попадалось никакой дичи. Ближе к горам ещё можно подстрелить и додхарских тушканчиков, и короткоухих вулканических кроликов, но только не вблизи Ниора. Здесь были пустынные, гиблые места; разве что драконы прилетали сюда откладывать яйца у горячих источников.

Наконец мы повернули прочь от вулкана, в сторону Чёртовой Деревни, куда следовало подойти вечером пятого дня, считая с последнего свидания с Имхотепом. Я подозвал разгребателя. Он приполз, расплылся в стороны, словно большая чёрная клякса, и медленно тронулся прямо за нами. Теперь он заваливал тропу, которую раньше сам же и проложил.

— Я и не знал, что они так умеют, — сказал Генка, непрерывно оглядываясь. — Я думал, они только разгребают камни в стороны.

— Они много чего умеют. Только не всем показывают…

Вскоре мы добрались до чистой площадки шириной в двадцать шагов и остановились передохнуть. Разгребатель засыпал старую тропу и уполз вперёд, пробивая новую.

— Твой друг просто гений маскировки, — сказал Ждан, рассматривая местность позади нас.

— Вот ты и нашёл секрет общения с разгребателями, — ответил я. — Мы просто друзья с ним. Я попросил — и он вроде как сделал мне одолжение. Что он с этого поимел, я не знаю. Не мои же мысли ему нужны, в самом-то деле… Яйцеголовые теперь не скоро разберутся с шарадой, которую он для них сочинил. Жаль, что я не могу подружиться также и с Ниором. Иначе попросил бы его организовать небольшое извержение, когда ибогалы будут рядом.

Шёл уже десятый день с того времени, как Имхотеп ушёл во Дворец Феха. Я надеялся, что яйцеголовые клюнули на приманку и пошли за нами, а не за ним. Я не представлял, как можно выследить человека в лабиринтах Дворца, если Ключ там почуять невозможно, а сам человек — не вполне человек. Но ибогалы знали пещеры гораздо лучше всех остальных. Они, конечно, разберутся, что начиная от Ласточкиных Гнёзд среди следов нашего каравана больше нет следов Имхотепа. И следа, который таинственным образом оставляет за собой в пространстве Книга, там тоже не будет. Я клял себя за то, что не поинтересовался раньше, как долго сохраняется след, может ли его отнести в сторону ветром? Теперь спросил на всякий случай Генку — умник всё-таки, — но тот развёл такую бодягу, что я заблудился в его рассуждениях в самом начале разговора.

— Недоучка чёртов, — ругнул я его. — Не можешь объяснить по-человечески?

— Интересно, — сказал Ждан. — Он ничего не понимает, а я — недоучка!

— Тогда зануда. Сказал бы попросту…

— Я тебе не Имхотеп, который знает ответ на любой вопрос! — тут же разошёлся Генка, и встал передо мной в позу, скрестив руки на груди. — Я обычный среднестатистический хомо сапиенс. Чем и горжусь. А ты, Элф…

— Да ладно, — примирительно сказал я. — Проехали.

— Ну нет, я тебе скажу! Ты — хомо неандерталенсис четвероногий, если не выразиться хуже. Нормальный человек несёт в себе от одного до трёх процентов генома неандертальца, а у тебя всё наоборот!

— Давай потише, — буркнул Бобел, обращаясь к Генке. — Чего орёшь на весь мехран?