Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ)
- Название:Лазурное море - изумрудная луна (СИ)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:СИ
- Год:2016
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгения Кострова - Лазурное море - изумрудная луна (СИ) краткое содержание
Главные герои истории путники, что блуждают по пустыням Османской Империи в поисках древнего сокровища прошлого — клинка из белого металла. Иветта, девушка, что в детстве сбежала с границ Северных Земель и живет лишь жаждой мести к человеку, что истребил весь ее род. Анаиэль де Иссои — изгнанный младший наследник дворянской фамилии и его верный меченосец Тор приходят на запретные территории города Дарэсса, где и сходятся пути странников.
Лазурное море - изумрудная луна (СИ) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Он подался в ученики к одному из местных врачевателей, что вознаградил его мудростью и терпением, благодаря которым Анаиэль достиг не по годам развитой зрелости. И если бы кто решился спросить его, в чем заключается смысл жизни, он непременно бы смог дать верный ответ. В дни, когда возвращались охотничьи отряды после долгих месяцев дороги с провизией и серебряными сосудами питьевой воды, перевозимых на громадных механических кораблях, со сверкающими агатовыми корпусами, черные пологи накрывали двери домов многих жителей города Амрэса в знак траура по не вернувшимся сыновьям. Окна были затемнены, а калитки перевязаны черными лентами с золотыми бубенцами, шумящими под дуновением горячего ветра, предупреждая прохожих быть тихими и милостивыми к горю лишившихся. Ему не было и восьми, когда он впервые забрал влажное красное полотенце из рук своего учителя, пропитанное насквозь соленой жидкостью. И лишь позже, пронося вымоченную ткань над белыми песками, оставляя за собой нестираемые следы, он понял, что руки его перемазаны в чужой крови, а холодная голубая вода в горных ущельях распускалась бутонами розового дерева, когда он опускал ее в холодные и мощные потоки. Анаиэль усердно отдраивал перепачканные засохшей кровью полы грязными от машинного масла тряпицами, потому что ткани не хватало, и все бинты уходили на перевязи, и большую часть времени мальчик проводил в лазарете, стоя на коленях у каменных столешниц. Просто не имел возможности поднимать головы, смотря на разбитое мраморное покрытие, с которого не сходили бруснично-алые лужи, словно с высоких уступов опадали карминовые ручьи водопада. Он привык к оглушающим и раздирающим крикам, когда отрезали гниющие руки и ноги солдат, что выкрикивали имена своих жен, давившихся и захлебывающихся собственной кровью, сжимающих металлические подлокотники до такой степени, что они деформировались из прямых в дугообразные. Он с бесстрастностью и молчанием наблюдал, как стекает черная кровь падших отпрысков тьмы в золотые урны, и руки его не дрогнули, когда он перевязывал раны тех, откуда все еще сочилась проклятая чернь, он боялся опорочить, или замарать себя. Нестерпимая боль искажала молодые и твердые черты лиц, превращая стойких и храбрых в слабовольных и беспомощных существ. Но слабее всего был он сам. Анаиэль не мог двинуться с места, смотря на застывшие, как стекло, глаза, что потеряли яркость и цвет, лишившись своего оттенка жизни. Тело одеревенело, и он часто дышал, сглатывая тяжелое бремя горечи и раскаяния. Он винил себя за то, что продолжал мыслить и существовать, ощущать тепло солнечного света на своем лице, проникающего сквозь узкие окна золотым потоком, испытывать голод и жажду, тогда как рука в его руке холодела. И Анаиэль с трудом вдыхал в себя металлический запах крови и горьких бальзамов, которыми смазывали тела погибших после омовения. Он не чурался обнаженных тел молодых и старых, когда переодевал в чистые одежды тех, кто изо всех сил хватался за последние остатки разума, что отпускал сковывающую телесную оболочку. И спустя недолгое время его желание быстрее покинуть лекарские залы растворилось из-за солдат, вернувшихся с фронта после долгих месяцев войны с британской армией, чье вооружение и боевая подготовка во много раз превышали обороноспособность Османской Империи. И прислушиваясь к молве, распространяющейся ужасающей легендой, он вздрагивал по ночам, рисуя в воображении картины чудовищных гидр с непробиваемым черным панцирем и игловидными резцами зубов, стоящих в ряд во всем горле, что раздирали жертву на части. И стоило прикоснуться к доспехам стражей цвета копоти, восседающих на их шиповидных спинах, окропленных кровью сумеречных детей, как кожа воспламениться, загоревшись углем. Внутренний огонь пройдется по венам, сжигая изнутри, и кожа покроется чернотою, рассыпаясь прахом. Пять генералов Британской Империи оставались непобедимыми, и на поле битвы они оставались нетронутыми усталостью или ранами. Черные кители с золотой вышивкой, бледно-мраморная кожа и холодность взгляда, необычная красота, притягивающая и одичалая. Многие стремились попасть на передовые линии, лишь бы взглянуть на одного из них, удостовериться сложенным о них рассказам, чтобы спокойно умереть, потому что пройти вперед не мог никто под градом камней и горящего масла, голубого огня, срывающегося с длинных раздвоенных языков крылатых драконов, поедающих своими золотистыми очами. Даже во сне он не мог избавиться от омерзительного запаха, пропитавшего его кожу, волосы и одежду — запах смерти. Ни один зверь не пахнет столь мерзко, как человеческая плоть. И сколь бы долго он не оттирал руки крупным куском мыла, по окончании дежурной ночи, запах не сходил, а кровь не исчезала с рук, вечной татуированной печатью покрывающей кожу до самых локтей, словно отметины, которыми наделяли детей, заклейменных в рабстве при темном дворе в Северных Землях.
Только после полугода, ему разрешено было самостоятельно приступить к изготовлению лекарственных снадобий и применять заклятия на возвратившихся из плена песчаных бурь солдат, или том, что от них оставалось. Адамантовые пески никого не щадили, за колыханием ветра таилось мистическое пламя множества глаз, не спускающих голодного алого взора с одиноких путников под покровом сумерек. И лишь угасали огни вечерние, как призраки бездны забирали людские сердца, скованные от ужаса перед мглою. Нельзя страшиться ночи, иначе тьма поглотит разум, создавая мрачных фантомов, пришедших из-за грани самого потайного сознания. Страх был причиной существования порождений черной ночи, ненависть и гнев были их сладчайшим нектаром, подпитывающих их скверную силу, порабощающую чистоту и свет. Так твердили его учителя, и так утверждали выжившие, что продолжали жить лишь для того, чтобы отплатить долг жизни павшим товарищам, и возвращались в новые военные отряды, организованные для очередного похода на дальние рубежи востока, где шли ожесточенные бои с вражеским государством за граничащие земли.
На каменных столах лежали юноши с обглоданными костями конечностей, растерзанными клыками механических львов трахеями, и помутненным взором вглядывались они в потолки пещер с высокими люстрами из хризолита, ловивших солнечные блики и лунные потоки. Кожа покрывалась испариной, и в свете бриллиантовых капель, остроконечными льдинами свисающих с кристальных ламп, блестела. Когда он исцелил первого, исторгнув из сердца молодого человека отраву, полученную от разящего хлыста британского воина в грудь, Анаиэль позволил себе слезы, и соленые капли падали на лицо излеченного от яда. И в душе его поселилась надежда, что он сможет преодолеть потуги и писания судьбы, что не совершит тех предреченных злодеяний, убеждал себя, что он не встанет на путь убийства и не заполнит голубое небо Империи кровью. Его здравомыслию и верности суждений мог позавидовать любой, достигший совершеннолетия, но уже в тот период раннего возраста, на лицо его лег отпечаток тени, оставшейся после пережитого кошмара, что делало его старше своих лет. В один день мальчик потерял семью и родной дом, покинул род, не объясняя свой уход, отвергая древнюю кровь, так и не оглянувшись назад. И все было для того, чтобы защитить их от самого себя. И, возможно, не будь он таким трусом, то вместо пронзенной ладони, он вогнал бы кинжал себе в сердце. Пускай он не терзался душевными страданиями, не казнил себя прошлого за принятые решения, глубоко внутри он сравнивал себя со срезанным цветком, отделенного от стебля и вращающегося на колеблемой ветром глади мятежных вод. Находящийся вдалеке от родной обители всегда останется чужаком в иных краях, как бы тепло и радостно не встречали его у порога. Воздух и небо будут другими, голоса и речи созвучны бьющимся морским волнам, останутся непонятны слуху, а пейзажи, какими бы яркими и красочными они не представлялись взору, навсегда останутся блеклыми и лишенными природной красоты.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: