Олег Мельник - Книга Тьмы. Дилогия (СИ)

Заметив, что Вике все равно не понятно, я решил помочь ей образно:

— Ты играла когда-нибудь в нарды?

Она кивнула.

— Хаосу необходимо пройти все игровое поле, чтобы вернуться «домой». А для этого нужно, чтобы все пешки его цвета оказались рядом друг с другом в определенной позиции. То же самое делает и Тьма. Вернуться домой — значит объединить все мерности своей фракции в одну неразделимую Действительность. Не думай, зачем это нужно и что будет потом — так течет Сила, и даже Тьма не ответит на этот вопрос.

— Ты говорил, что Хаос — это полная противоположность вселенной, — Вика упорно не желала использовать слово «Тьма», — и что они отталкивают друг друга или… нейтрализуют. Как тогда Он появляется здесь?

— Закон противоположностей допускает наличие в нашей среде противоположной фракции. Антивещество может существовать только до тех пор, пока Тьма не найдет к нему ключ и не создаст точно такое же вещество с противоположными свойствами. Но по закону нейтрализации исчезают оба.

— Куда они исчезают?

— Трудно сказать. Оседают мусором на Дне миров.

— Получается, кометы приносят с собой антивещество?

— Нет. И это не кометы, это зерна. Метеориты, астероиды, кометы — это всего лишь визуализация надвигающейся угрозы. Знамение. Настоящий Хаос появляется позже. Давай объясню чуть проще. Частицы Хаоса проносятся мимо нас с такой скоростью, что зафиксировать можно только редкие антивещества не больше молекулы. Если увеличить поток антивеществ и создать благоприятные условия для восприятия их в нашем мире, то есть вроде как сделать футбольные ворота для мяча или полотно художника для красок, то сила эта уже будет заметна. Объем Своих частиц может увеличить только Хаос, а скорость потока и благоприятные условия создаем уже мы — Стражи. Так получилось, что наиболее близкие к Хаосу образы — это человеческий страх. Неважно какой, сейчас он имеет форму чудовищ, завтра может быть совсем другим. Люди для нас — это фонари, которые освещают частицы Хаоса. Выходит, именно благодаря нам появляются все эти чудовища и разрушения.

— Как это? — Вику это известие окончательно запутало. — Вы притягиваете Хаос на планету, вы же и провоцируете разрушение на ней?

— Я не зря назвал Хаос зерном — потому что так оно и есть. Проникнув на планету, зерно «закапывается», то есть, вытесняет материю. А затем начинает распространять гниль и разложение. Это зараза планетарного масштаба. Чтобы предотвратить это, Стражи вычисляют зерно и проникают внутрь него. А затем выдавливают на поверхность его начинку, как прыщ. Другие Стражи в это время находятся на другом конце и вылавливают появляющуюся гадость. Из-за высокого давления поток орды иногда трудно сдержать, но обычно Стражи справлялись. А сейчас Хаос нашел какую-то лазейку против нас и проник в город. Но я тебе обещаю — мы вылечим пораженный участок Земли.

— Лекарь, — я увидел улыбку Вики впервые за долгие годы, и от этого стало так тепло, что я невольно поразился тому холодному официозу тона, с которым мы разговаривали сейчас с ней. Казалось, она восприняла мои слова родственниками бреда сумасшедшего, ведь в действительности не могла увидеть ни демонов, ни даже Стражей — как они есть. Я был для нее человеком, давно знакомым, пропавшим и вновь объявившимся. Вика не верила мне, для нее весь ад происходящего на улице был плодом разгулявшейся стихии — не больше. А я — слегка тронутая, измученная, исхудавшая и чуть постаревшая закатная рок-звезда. Князь Тьмы внутри попытался было встать во весь рост, чтобы выразить свою волю: «не говори ей, пошли ее подальше!». Но грозный рык белого волка заставил попятиться назад бывшего победителя. Я поделился с Викой своими мыслями насчет бредовости всего, что я ей рассказал.

— Я так не считаю, я тебе верю, — ответила она. — Только все это слишком сложно для понимания. Единственное, во что я не верю, так это в то, что вселенная создала такую богатую, такую прекрасную жизнь на Земле, создала нас, людей, создала природу, создала глубокие чувства, общение — ради того, чтобы мы занимались защитой Солнца. А в конце нас попросту сожрет Черная дыра, скомкает и выбросит на помойку все, что человечество создало. Ты, может быть, знаешь и больше меня, но твой рассказ очень холодный: в нем только борьба, только расчет, только факты. Я не могу поверить, что жизнь так жестока и холодна, что когда-нибудь позволит всему этому исчезнуть.

— Во вселенной все вечно, но не постоянно. В этом и заключается то, что ты называешь красотой. Ты боишься Тьмы и боишься нового. Никто не уверит меня, что ему не страшно покидать зафиксированную зону комфорта. Он может поменять работу, сменить город, друзей или увлечения. А как насчет смены жизни? Да, я сейчас говорю о смерти. Только тот, кто не боится умереть, может говорить о ничтожности зоны комфорта.

— Ну вот, опять этот холод. Одни холодные слова!

— Я тебя согрею: суть вселенной сводится к сохранению формы до самого последнего момента. И она никаким образом не хочет твоих слез. Поэтому Тьма дает возможность существам построить своего рода спасательную капсулу, когда настанет момент отправляться в Мясорубку. Эта капсула для нас — личный мир человечества, состоящий из другой материи, нежели остальная вселенная. Такая материя будет невосприимчива к физическим силам нашего измерения и невредимой пройдет сквозь Черную дыру.

— Интересно. Как построить такой мир?

— Я не могу сказать, я не знаю, — признал я. — Сфера моей функции касается только разрушения, а не создания. Но если сравнивать, то разрушение вселенных можно отнести к вопросу физики, а сохранение — лежит в области духовных практик.

— Это успокаивает, — Вика прижалась лицом к моей груди.

То, что происходило сейчас, происходило не так, как должно было. Я обнимал свою Вику и готов был поклясться — даже если провалится земля в этот момент, мы этого не почувствуем.

Пение птиц и яркий солнечный свет заставили меня оторваться от Вики. Я огляделся. Ни комнаты, ни мрачных разрушенных улиц за окном больше не было. Мы стояли посреди широкого поля, усеянного полевыми цветами и молодой травой. В небе висели низкие, недавно пережившие дождь, густые облака, редкие, не заслоняющие ослепительного солнца. Где-то на горизонте видны были темно-синие сопки. Ветер мягкими порывами приносил к нам запах теплой земли и разнотравья.

Контраст между прошлым миром и этим был так велик, что на время я был сбит с толку.

— Что это за место? — оглядываясь, тихо спросил я.

— Мы были здесь много раз, — улыбнулась Вика. — Ты наверно забыл, а я всегда мечтала вернуться.

— Как оно называется?

— Называй, как хочешь, — засмеялась она. Вика смотрела на меня заигрывающее и таинственно. Ее руки гладили верхушки цветов. — Когда-то мы часто сюда заходили: строили мечты, укрывались от внешнего мира, в общем — были друг с другом…