Константин Асмолов - ФЭНТЕЗИ-2003

— Госпожа Доминика, мы на месте… Между вами и вашим наследством остались сущие пустяки. Давайте-ка руку…

— Привет, Зубастик, — сказал сухой незнакомый голос, который Доминика — она была в этом уверена! — уже когда-то слышала.

Она вздрогнула и откинула с лица тяжелый Ливов капюшон.

Бывшее летающее дерево стояло перед каменным крыльцом большого, зловещего с виду строения, похожего одновременно на руины и новостройку. С верхней ступеньки крыльца смотрел человек — смотрел, по счастью, на колдуна, а на не на Доминику. Человек был среднего роста, и Доминика могла поклясться, что борода у него с проседью и на правой руке нет мизинца.

— Ты испоганил мне аллею, Зубастик.

— Привет, Рерт. — Лив расстегнул ремень, удерживавший безвольную Доминику от падения. — Мы нуждаемся в ужине, отдыхе, неторопливой беседе.

— Кто это «мы»?

— Твой старый друг и прекрасная девушка трудной судьбы… Доминика, разжимайте-ка пальцы. Мы уже прилетели.

Дерево, кажется, вздохнуло, стряхнув с себя ездоков.

В полутьме — после заката в лесу наступили глухие сумерки — Доминике удалось разглядеть два идеально ровных ряда елей, образовывавших узкую аллею. Аллея брала начало от каменного крыльца; конец ее терялся в темноте.

Ключ лежал на кожаной скатерти, делавшей стол похожим на огромную книгу. Стальные грифоны тускло поблескивали глазами. Хищно и остро топорщилась бородка.

— Зачем тебе это нужно, Зубастик? — Рерт прошелся вокруг стола, заложив руки за спину.

— У меня есть имя, Рерт. Оно мне нравится.

Хозяин дома наконец-то угнездился в кресле. Своды потолка нависали над его головой, как обрывки каменной бахромы. В углу журчал, перекатываясь с камня на камень, ручеек, тонул в миниатюрном озерце. Поверхность озерца время от времени беспокоил всплесками большой рыбий хвост; жилище колдуна Рерта походило на пещеру. Удобную, теплую, жилую пещеру.

Лив помещался за маленьким столом у камина — пальцы его привычно крошили хлеб. Доминика, усаженная на покрытую шкурами скамью, массировала запястья и боролась со слабостью.

— Хорошо. — Беспалый колдун ухмыльнулся. — Хорошо… Зачем тебе это надо, Лив?

— Дружище Рерт, разве это имеет значение?

Рерт глянул на Доминику. Оглядел ее с ног до головы (святая добродетель! На кого же она похожа после безумного полета на дереве?!), щепоткой подергал себя за седеющую бороду.

— Благородная госпожа… Как вы думаете — зачем этот совершенно чужой вам человек тратит время, силы… Рискует, между прочим… Зачем?

— У него есть свой резон, — хрипло сказала Доминика.

— Какой же?

Доминика посмотрела на Лива. Тот развел руками, всем своим видом показывая: чего только не делает с людьми любопытство.

— Спросите у него, — порекомендовала Рерту Доминика. — Пусть он сам скажет.

Рерт снова поднялся, прошелся по комнате; зачерпнул воды из озерца, выпил, умылся. Подошел к камину; остановился перед сидящим Ливом, снова заложил руки за спину:

— Зубастик… У тебя свои принципы, но у меня — свои. Я не дразню тебя Мизераклем, но и ты не вправе требовать, чтобы я изменил однажды принятое решение. Это понятно?

— Вполне. — Лив кончиком пальца расставлял крошки на столе.

Рерт почему-то разозлился. Качнулся с пятки на носок и обратно:

— Этот ключ не имеет скважины! Его давно пора перековать на что-то полезное — на шило, например… Если его не перекуют на шило — он так и останется бесполезным хламом до скончания веков!

— Если ты не вернешь ему человеческий облик, — вполголоса добавил Лив.

Рерт подошел к нему вплотную, наклонился, тяжело опираясь на стол ладонями, задышал в лицо:

— Я не верну ему человеческий облик, Лив.

Лив наконец-то оторвался от созерцания крошек:

— А если я попрошу?

— А ты не проси, — сказал Рерт еле слышно. — Соарен наступает тебе на пятки… Не проси, Зубастик… — И добавил фразу, которую Доминика не расслышала.

Лив приподнял брови. Рерт резко выпрямился, отошел в угол, в темноту; Доминика слышала, как он звенит посудой и шелестит страницами, по-видимому, книги.

— Одна деталь, от которой зависит многое, — пробормотал Лив, разглядывая крошки. — Скажи мне, Рерт… Скажи мне, сколько лет этому ключу? Как давно он в последний раз разговаривал с тобой?

— Четыре года, — сказал беспалый из темноты. — Он был бессмыслен и безмыслен, как пудель.

— Неправда, — резко сказала Доминика.

Лив быстро повернул голову:

— Что неправда? Не четыре года, меньше?

— Неправда, что он был бессмыслен, — сказала Доминика.

Лив прищурился:

— Вы же сами говорили мне, что ваш сводный братец был преимущественно стрелок вишневыми косточками… и все.

— Он был бессмыслен! — провозгласил Рерт, появляясь из темноты с аптечной бутылочкой в руках. — Все они появляются из ниоткуда, не зная, зачем родились. Всем им кажется, что жизнь — всего лишь ящик без стенок и дна. Они не делают ни малейшей попытки осознать свое предназначение, они плывут, куда гонит их ветер, катятся с глупой улыбкой и довольны собой, полагая, что в этом-то и заключается мудрость!

— Он не сделал вам ничего плохого, — злобно сказала Доминика.

— Он вылил на мою голову полную бочку отборной чуши — о бессмысленности всего на свете, о том, что мертвое умирает навсегда, что миром правит случайность…

Доминика подобралась, как перед прыжком:

— Он вовсе так не думал! К тому же… Вам-то какое дело? Не он явился к вам в дом — вы пришли к нему!

— А теперь вы пришли ко мне, — бросил Рерт, разглядывая бутылочку на просвет.

— Эдак к любому человеку можно придраться и во что-нибудь превратить! Будем превращать всех?

— Моя бы воля — и превращал бы, невзирая на пол и возраст, — Рерт сопел, отдирая от пробки сургуч. — Жаль, что я редко выбираюсь… Спина болит от прогулок, голова кружится от высоты, а Кротовые норы… — Он раздраженно махнул рукой.

— Одного я не могу понять, — пробормотал Лив, собирая крошки ребром ладони. — Со сроком выходит неувязка.

— Со сроком?! — Рерт зубами выдернул пробку из узкого бутылочного горлышка. — Она врала тебе от начала и до конца!

— О благородных дамах не говорят «врала». — Лив сбросил крошки в камин, отряхнул ладони. — Говорят — «не открывала всей правды».

Он сунул руку за пазуху, выудил странный предмет, отдаленно напоминающий свирель; Рерт отскочил:

— Проклятый Мизеракль!

— Лив, я не врала! — выкрикнула Доминика почти одновременно с ним. — Я…

— Не так уж важно. — Лив покачал головой, надевая «свирель» на пальцы правой руки.

Рерт поспешно приложился к горлышку бутылки и сделал глубокий глоток. Глаза его закатились, рот разинулся, в щели между потрескавшимися темными губами вспыхнула искра; искра превратилась в сверкающий клубок, в котором Доминика — мгновение спустя — вдруг опознала кроличью голову.