Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

Что случится с Белгаратом, если он попытается и потерпит неудачу? Как это отразится на нем? Не одолеют ли чародея сомнения, которые навсегда лишат его способности восстановить свои силы? Гарион отчаянно пытался найти выход, как бы предупредить деда, не вызвав у него подозрений.

Вместе с тем было совершенно необходимо выбраться из этих болот. И хотя Гарион отнюдь не стремился к встрече с Тораком, он понимал, что это единственный выход. Встречу нельзя будет откладывать бесконечно. Если не успеть, то мир будет ввергнут в пучину войны, которую они все изо всех сил стараются предотвратить. Угроза Вордай продержать их здесь, на болотах, до тех пор, пока Белгарат не заплатит положенную цену, повисла не только над ними, но и над всем миром. Судьба всего человечества сейчас оказалась в руках этой женщины. Как ни старался Гарион, он так и не смог придумать способ, чтобы не подвергать страшному испытанию Белгарата. Обратись Вордай к нему, Гариону, с такой просьбой, он даже не знал бы, с чего начать. Если это дело и выполнимо, то только его дедушка способен на такое… если, конечно, болезнь не лишила его силы…

Над болотами, подернутыми туманом, рассвело. Белгарат поднялся и подошел к костру, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени.

— Ну что? — спросила его Вордай. — Ты решил?

— Ты не права, Вордай, — ответил он. — Природа против этого.

— Я ближе к природе, чем ты, Белгарат. Колдуньи живут в тесной связи с ней, в отличие от чародеев. Я ощущаю смену времен года кровью, и земля живет под моими ногами. Я не слышу её плача. Природа любит все свои создания, и она скорбит, когда исчезают мои кикиморы, так же как и я… Но это так, к слову. Даже если горные кручи возопят против этого, я не уступлю.

Силк и Гарион обменялись быстрыми взглядами. Лицо маленького драснийца было таким же озабоченным, как у Белгарата.

— Можно ли назвать кикимор зверями? — продолжала Вордай, указывая туда, где спала Поппи, аккуратно сложив передние лапы, как маленькие руки. Тупик неслышно проскользнул в дом с охапкой мокрых от росы болотных цветов. Неслышно двигаясь по комнате, он положил их возле спящей Поппи, и один цветок осторожно вложил в её открытую руку. Затем со смешным выражением на морде сел на задние лапы и стал ждать, когда она проснется.

Поппи зашевелилась, потянулась и зевнула. Она поднесла цветок к черному носику и, понюхав, с любовью посмотрела на сидящего рядом Тупика. Потом, издав радостный писк, они вместе бросились в холодную воду наводить утренний туалет.

— Это свадебный ритуал, — пояснила Вордай. — Тупик хочет, чтобы Поппи стала его подругой, и принятие подарков означает, что она к нему хорошо относится. Так будет продолжаться довольно долго, затем они уплывут вместе в озеро на неделю, а когда вернутся, то уже будут неразлучны всю жизнь. Их поведение не очень-то отличается от того, как ведут себя молодые люди.

Слова Вордай сильно взволновали Белгарата, и он молчал, не находя подходящих слов.

— Посмотри сюда, — продолжала она, указывая через окно на группу молодых кикимор, резвящихся на лужайке. Они сделали из моха мяч и быстро передавали его друг другу по кругу, увлеченные игрой. — Разве не мог бы человеческий ребенок присоединиться к ним и чувствовать себя среди них своим? — настойчиво спросила она.

Неподалеку от малышей взрослая кикимора качала спящего детеныша, нежно прижимая к себе.

— Разве материнство не везде одинаково? — опять спросила Вордай. — Разве эти дети отличаются от детей человека? Правда, они ведут себя более прилично, честно и любят друг друга.

— Хорошо, Вордай, — вздохнул Белгарат, — ты убедила меня. Я допускаю, что кикиморы более приятные создания, чем люди. Я только не знаю, станут ли они лучше, обретя дар речи, но если ты утверждаешь…

— Ну что, ты решился?

— Я поступаю не правильно, но попытаюсь тебе помочь. Ведь на самом деле у меня небогатый выбор, да?

— Да, — ответила она, — не очень. Тебе ничего не нужно? У меня есть все необходимые принадлежности и зелья.

— Чародеям они ни к чему. Это ведьмам необходимо вызывать духов, а мы работаем иначе. Как-нибудь на досуге я объясню тебе разницу. — Он встал. — Свое решение ты, конечно, не изменишь?

— Нет, Белгарат!

— Понятно, — снова вздохнул он. — Я скоро вернусь. — Он медленно повернулся и скрылся в утреннем тумане.

В наступившей тишине Гарион внимательно следил за Вордай, надеясь отыскать на её лице признаки нерешительности. Ему подумалось, что, не будь она так безрассудно упряма, он мог бы объяснить ей ситуацию и убедить её уступить Но болотная ведьма нервно ходила по комнате, рассеянно беря вещи и снова ставя их на прежнее место, очевидно не в силах унять волнение.

— Ты знаешь, это может доконать его, — прервал молчание Гарион. Прямота может оказаться эффективной там, где другие средства убеждения не помогают.

— Ты о чем? — строго спросила она.

— Прошлой зимой он серьезно заболел, — ответил Гарион. — Они с Ктачиком схватились в смертельной схватке за право обладать Оком. Ктачик был уничтожен, но и Белгарат едва выжил. Вполне возможно, что его силу воли подорвала болезнь.

— Почему ты нас не предупредил? — воскликнул Силк.

— Тетя Пол сказала, чтобы мы не смели делать этого, — продолжал Гарион. — Не дай бог об этом пронюхают энгараки. Сила Белгарата — вот что удерживало их все эти годы. Если он лишится её и они проведают об этом, ничто не остановит их вторжения на Запад.

— А он догадывается? — быстро спросила Вордай.

— Не думаю. Никто из нас не говорил ему об этом. Он не должен догадываться о том, что у него может не получиться. Одно-единственное сомнение — и ничего не получится. На этом основано чародейство. Надо быть уверенным, что задуманное тобой произойдет, иначе с каждой неудачей будет все труднее.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что это может его доконать? — На лице Вордай отразился испуг, и у Гариона мелькнула надежда.

— Его сила, или, вернее, часть силы, могла сохраниться, — объяснил он, — но её может не хватить для того, о чем ты просишь. Даже простые вещи требуют огромного расхода силы воли, а то, что ты требуешь, — очень и очень трудное дело. Он возьмется за него, но, взявшись, уже не остановится. Такое усилие может иссушить его волю и жизненную энергию настолько, что уйдут многие и многие годы на её восстановление, если, конечно, он доживет до этого.

— Но почему ты ничего мне не сказал? — с перекошенным от страха лицом прошептала Вордай.

— Я не мог… он мог услышать. Она бросилась к двери с криком:

— Белгарат! Подожди! — Потом повернулась к Гариону:

— Быстро! Останови его!!

Это только и нужно было Гариону. Он вскочил на ноги и, подбежав к двери, рывком распахнул её, и хотел было закричать, но страх сковал его сердце.