Дэвид Эддингс - Владычица магии

Граф снова весело, непринуждённо рассмеялся.

— Почему бы нам не пойти к столу? — предложил он. — На вертелах в кухне жарятся два жирных оленя, а на днях мне прислали из Толнедры бочонок красного вина. Насколько мне помнится, Белгарат всегда питал пристрастие к хорошему вину и вкусной еде.

— И с тех пор не изменился, — заверила тётя Пол. — Стоит только раз узнать вкус моего отца, и можно точно представить его желания.

Улыбнувшись, граф предложил ей руку; все направились к двери на дальнем конце комнаты.

— Скажите мне, лорд Релдиген, — начала тётя Пол, — нет ли у вас в доме ванны?

— Мыться зимой опасно, леди Полгара, — предостерёг граф.

— Господин мой, — торжественно заверила она, — я моюсь регулярно зимой и летом вот уже столько лет, что вам трудно вообразить.

— Пусть себе делает что хочет, Релдиген, — убеждал господин Волк. — Пол становится просто невыносимой, если заметит, что кожа у неё чуть-чуть потемнела.

— Тебе бы ванна тоже не повредила, Старый Волк, — ехидно отпарировала тётя Пол, — последнее время стоять рядом с тобой становится довольно затруднительно.

Господин Волк напустил на себя слегка оскорблённый вид.

Гораздо позже, после того как все до отвала наелись жареной оленины с пропитанным соусом хлебом и сладких пирогов с вишней, тётя Пол попрощалась и вместе со служанкой отправилась посмотреть, как идут приготовления к купанию.

Мужчины продолжали сидеть за чашами с вином; на лицах играл золотой отблеск огоньков множества свечей.

— Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты, — предложил Торазин Леллдорину и Гариону, отодвинув стул и окидывая Берентейна полным скрытого презрения взглядом.

Друзья последовали за ним по высокой лестнице, ведущей на верхние этажи дома.

— Не хочу обидеть тебя, Тор, — пробормотал Леллдорин, шагая вверх, — но, по-моему, твой кузен вбил себе в голову весьма странные идеи.

— Берентейн просто осёл, — фыркнул Торазин. — Думает, что войдёт в милость к мимбратам, если будет подражать их выговору и пресмыкаться перед ними.

Мерцающий огонёк свечи на миг выхватил потемневшее лицо и гневные глаза.

— Зачем ему это нужно? — удивился Леллдорин.

— Отчаянно добивается получения хоть каких-нибудь владений, — отозвался Торазин. — У брата матери было очень мало земли, а этот жирный идиот страдает по дочери одного из баронов в той местности, где родился, и, поскольку тот даже и не подумает обратить внимание на нищего поклонника дочери, Берентейн пытается втереться в доверие к мимбратскому губернатору и лестью выманить поместье.

Думаю, он принёс бы клятву верности самому Кол-Тораку, обещай ему Одноглазый хоть какое-то богатство.

— Неужели твой кузен не понимает, что у него нет никаких шансов? — настаивал Леллдорин. — Вокруг губернатора и без того вертится слишком много прихлебателей-мимбратов, выпрашивающих землю, тому и в голову не придёт дать что-нибудь астурийцу.

— Я ему это говорил, — холодно-пренебрежительно объявил Торазин, — но он не желает ничего слушать. Поведение этого болвана позорит всю семью.

Леллдорин сочувственно покачал головой и, заметив, что они добрались уже до верхнего этажа, быстро огляделся.

— Мне нужно поговорить с тобой, Тор, — выпалил он, понизив голос.

Торазин резко вскинул голову.

— Отец велел мне отправляться на службу к Белгарату. Дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательств, — поспешно продолжал шептать Леллдорин. — Не знаю, сколько продлится наше путешествие, так что тебе и другим придётся убить Кородаллина без меня.

Широко раскрытые глаза Торазина налились ужасом.

— Мы не одни, Леллдорин, — прошептал он сдавленным голосом.

— Пойду в другой конец коридора, — поспешно откликнулся Гарион.

— Нет, — твёрдо ответил Леллдорин, хватая его за руку. — Гарион — мой друг, Тор, и у меня нет от него секретов.

— Леллдорин, пожалуйста, — запротестовал Гарион, — ведь я не астуриец и даже не аренд. Не желаю знать, что вы замышляете.

— Но я хочу дать тебе доказательство своего доверия, — объявил Леллдорин.

— Следующим летом, когда Кородаллин отправится на шесть недель в разрушенный город Во Астур вместе со всем двором, чтобы поддержать миф о единстве Арендии, мы будем поджидать его в засаде на большой дороге.

— Леллдорин! — побелев, охнул Торазин. Но тот нёсся вперёд очертя голову.

— План наш совсем не прост, Гарион. Мы нанесём смертельный удар в сердце мимбрата. Подстережём его в мундирах толнедрийских легионеров и убьём толнедрийскими мечами. Нападение это вынудит Мимбр объявить войну Толнедрийской империи, а Толнедра раздавит Мимбр, как яичную скорлупу. Мимбраты будут уничтожены, и Астурия станет свободной.

— Нечек прикажет умертвить тебя за это, Леллдорин, — воскликнул Торазин. — Мы связаны обетом молчания. Ты клялся на крови.

— Скажи мергу, я плюю на эти клятвы! — горячо возразил Леллдорин. — Зачем астурийским патриотам нужен прихвостень мергов?

— Он даёт золото, ты, тупица, — взвился Торазин, окончательно выйдя из себя. — Мы нуждаемся в добром червонном золоте, чтобы купить мундиры, мечи и подбодрить дух наших более слабых братьев.

— Незачем иметь дело со слабаками! — настойчиво возразил Леллдорин. — Патриот выполняет свой долг из-за любви к родине, а не ради золота энгараков!

Мозг Гариона работал с необыкновенной чёткостью. Момент ошеломляющего изумления прошёл.

— В Чиреке был такой человек, — вспомнил он. — Граф Джарвик. Тоже брал золото у мергов и замышлял убийство короля.

Спорщики недоуменно уставились на него.

— Что-то нехорошее происходит со страной, где короля лишают жизни, — пояснил Гарион. — Не имеет значения, насколько тот был плох, а убийцы хороши, страна распадается, повсюду царит смятение, и некому вести народ в нужном направлении. Потом, если вы тут же начинаете войну с другой страной, хаос ещё возрастает. Думаю, на месте мергов именно такую смуту в королевствах Запада я и желал бы разжечь.

Гарион, удивляясь себе, слушал собственный голос, сухой, бесстрастный, источник которого он мгновенно распознал. Ещё со времён детства этот голос всегда был с ним, в душе, занимал спокойный скрытый уголок, объясняя, когда он не прав или делает глупости. Но до сих пор этот «советник» никогда не вмешивался в его отношения с другими людьми. Теперь же Гарион откровенно беседовал с обоими юношами, терпеливо объясняя подробности.

— Энгаракское золото — штука непростая, — продолжал Гарион. — В нём скрыта развращающая людей сила. Поэтому, наверное, оно и окрашено в цвет крови. Я бы задумался, прежде чем и дальше принимать червонное золото от этого мерга Нечека. С чего это он даёт вам золото, помогает осуществить заговор? Ведь он не астуриец, так что патриотизм тут ни при чём. И об этом я бы подумал тоже.