Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки

Когда мимо пролетел труп отца, Левмир закричал. Он не мог ничего с собой поделать, крик рвался наружу, но уткнулся в холодную ладошку И. Наружу вырвался чуть слышный стон.

— Тс-с-с! — прошипела девочка. — Молчи!

Молчи? Что значит, «молчи»? Его отец внизу, в воде, убитый вампиром!

Левмир рвался, боролся, но И умудрялась держать его одной рукой. Он чувствовал, как напряглось все ее тело, понимал, каких усилий стоит ей держаться на весу, но все равно пытался вырваться. Левмир слышал крики матери и хотел прийти ей на помощь, сделать хоть что-нибудь.

В отчаянии Левмир вцепился зубами в ладонь И. Девочка вздрогнула.

— Нет, пожалуйста! — прошептала она. Левмир увидел ее широко раскрытые глаза, ощутил дрожь в голосе, и понял, что речь идет не о боли. И пыталась его защитить. От чего-то, что казалось ей куда более страшным, чем происходящее снаружи.

— Нельзя! — простонала девочка чуть громче, чем следовало бы. К счастью, снаружи в это время Эрлот бил Саната.

Левмир замер, глядя в глаза И. Почувствовав ее страх, он сам вдруг успокоился. Оставалась лишь тупая боль в сердце. Да еще — страх.

Левмир кивнул, и девочка, помедлив, убрала руку.

— Дамы и господа! — услышал Левмир возглас. — Позвольте представить вам герцога Саната, который с завтрашнего дня становится единоличным хозяином вашей вонючей дыры.

— Как? — прошептал Левмир. И моргнула, соглашаясь со словами Эрлота. — Ты знала?

Снова моргнула. Холод ее тела стал нестерпимым. Руки Левмира занемели. Он смотрел в красивое лицо девочки, и думал: «Вампир!»

Снаружи лилась кровь. В криках жертв трудно было различить чей-нибудь голос, но Левмиру показалось, что он слышал, как задохнулась в вопле и потом замолчала мама. Он будто заледенел, не в силах ни двинуться, ни заговорить. Лицо И выглядело испуганным и измученным. Она дернулась, прижалась холодными губами к его шее, будто целуя. Со стоном отстранилась и закрыла глаза.

Крики смолкли. Лорд Эрлот что-то говорил оставшимся селянам. Что-то про их место в жизни. Левмир не придавал значения услышанному. Его место было здесь. Он висел в колодце, вцепившись в девочку-вампира, которая боролась с желанием убить его. Внизу плавал труп отца, снаружи лежал труп матери. Наверное, рядом лежали Саквобет, Арека и многие другие. Все те, кто высаживал чеснок под окнами.

— Не меня, не меня, пожалуйста, не меня! — слышался чей-то писк. Это скулил Саквобет. Здоровенный бесстрашный парень плакал, умоляя о пощаде.

— Тебя не тронут, сладенький, — раздался женский голос. — Ты хороший производитель. К тому же нам нужен кто-то, кто останется живым напоминанием об этой ночи.

Смех. Всхлипывания. Селяне молча расходились.

— Идите к себе домой и тряситесь от страха! — гремел голос Эрлота. — За все приходится платить, а у вас есть одна монета, которую мы принимаем. Уходите. Утром заберете этот хлам.

Снова послышались порывы ветра — на этот раз семь подряд. А потом стало тихо. Только Саквобет все еще всхлипывал неподалеку.

— Не смотри, — тихо сказала И. — Мы сейчас вылезем и побежим на нашу полянку, хорошо? Ты, главное, не смотри. Обещаешь?

Она подтянулась на руках, и Левмир неуклюже перевалился через сруб. В ладонь тут же вцепились холодные пальцы. Левмир вырвался.

Тени пляшут на бледных лицах, глядящих в небо. Будто мертвецы продолжают гримасничать от боли. Вповалку, один на другом, со сломанными шеями, связанными руками. Среди них сидел, обхватив голову руками раскачивался и подвывал Саквобет. Иногда в его стонах слышалось: «Мама!». Иногда: «Арека!»

Левмир поискал взглядом мать. Она лежала, уткнувшись лицом в землю, казалась живой. Мальчик двинулся к ней, но И схватила за локоть.

— Пошли. Тебе нельзя здесь больше, — прошептала.

Чернеет во мраке старое бревно, журчит ручей. Луна притаилась за тучами.

— Попей, — сказала И. — Нам… долго идти.

Черпая холодную воду руками, Левмир услышал звук, ни на что не похожий. Он быстро обернулся, но успел лишь заметить, как И прячет в карман что-то, вытирает губы.

— Ты готов?

Левмир подошел к И, она попятилась.

— Ты все знала заранее.

— Пожалуйста, не надо так, — прошептала И, прижимая ладони к сердцу. — Не бросай меня!

— Ты все знала, и ничего мне не сказала. Знала про Саната, знала, что он сделает. Ты знала, что папу и маму убьют, но молчала, смеялась, танцевала и таскала горячий шоколад сюда!

Левмир кричал. Голос звенел от слез, кулаки сжимались. Он хотел убить И, но, глядя на ее грустное лицо, по которому тоже струились слезы, понимал, что не сможет даже толкнуть. Это ведь была И, его И!

— Не бросай меня, — еще тише сказала девочка. — Я не уйду все равно.

— Я не хочу тебя больше видеть

Бросился в лес, перескочив через ручей. Бежал прочь от деревни, не зная, куда и зачем. Бежал и плакал. Голубой огонек блуждал среди деревьев — И шла следом. Левмир несколько раз свернул, а когда обернулся в очередной раз, огонек пропал. Лопнула последняя ниточка, связывающая с прошлым.

«Не бросай меня!»

Левмир задыхался — он никогда еще столько не бегал. Гудят ноги, каждый шаг отдается в голове громом. Споткнулся, упал на колени. Хриплое дыхание заглушало все звуки леса, кроме одного.

«Не бросай меня!»

Раскатистое рычание. Мальчик подумал, что ему послышалось, но краем глаза уловил движение. К нему шел волк. Большой, больше самого крупного пса в деревне. Хищник шагал не торопясь, зная, что добыча никуда не денется. А за ним, одна за другой, появлялись тени. Еще семерых волков насчитал Левмир.

Мальчик медленно поднялся на ноги, в спину толкнулось дерево. Волки приближались. Вожак пригнулся перед атакой. Левмир приготовился умереть. Когда последняя перед броском дрожь пробежала по телу волка, сзади раздался вой. Вожак замер, оскалился. Стая зарычала, и все, кроме вожака, принялись медленно отползать.

Левмир слышал, как что-то бежит, все ближе и ближе, но боялся повернуть голову, выпустить из виду вожака.

Словно серебряная молния промелькнуло, ударила чудовище в грудь. Еще один волк, серебристо-серый, вступил в битву с черным. Рычание, глухие удары, звуки когтей, дерущих плоть, зубов, разрывающих шкуру.

Стая не вмешивалась, вожак бился один. Серебристы казался щенком по сравнению с этим чудовищем, но двигался гораздо быстрее. На один укус вожака приходилось три — серебристого.

Предсмертный крик волка напоминал человеческий. Серебристый перегрыз вожаку горло, обагрил пасть кровью павшего. Тело вожака, дернувшись, замерло. Серебристый поставил лапу на бок поверженного соперника, лес огласился победоносным воем.

Стая отступала. Рыча, колотя по бокам хвостами и облизываясь, они таяли в потемках один за другим. Серебристый волк долго стоял, не двигаясь. Казалось, он прислушивается, что делает стая. Когда их звуки затихли, запах рассеялся, серебристый задрожал. Лапы подогнулись, волк рухнул рядом с противником.