Криптонов Василий - По ту сторону Алой Реки

Человеческое сердце

Кастилос закрыл книгу. Задумчивый взгляд устремился в небеса. Вампир сидел на толстой ветке дерева, ожидая прихода ночи. Кастилос хотел идти, но Аммит настоял на привале. Сейчас старый телохранитель принцессы развлекался внизу, заставляя плясать и принимать таинственные формы языки костра.

— Эй, Аммит, — крикнул Кастилос. — Ты никогда не думал, что будет, если ты умрешь, как человек?

Аммит поднял голову.

— Иногда, — отозвался он. — Только вот проверять что-то не хочется.

— Страшно?

— Страшно, — признал Аммит. — Неизвестное всегда пугает.

— А люди живут с пониманием того, что в конце будет смерть.

Взмахнув руками, Аммит заставил пламя взметнуться почти до ветки, на которой устроился Кастилос.

— К чему ты ведешь?

— К тому, что превратись все вампиры в людей — они бы с ума сошли от ужаса перед неминуемой смертью.

Аммит покачал головой, усмирил огонь и вновь принялся колдовать.

— Вряд ли. Или, по крайней мере, далеко не все. Страх происходит от возможности выбора. Представь, если бы человек мог не чувствовать боли? Да хотя бы и не человек — вампир. То есть, по собственному желанию мог бы убирать боль. Представил?

— Ну? — Кастилос нетерпеливо шевельнул пальцами.

— Вроде бы хорошо, ничего не болит, но… Боль ведь не одни лишь неудобства создает. Благодаря боли мы понимаем: что-то не так. А если убирать боль, то сигналы не приходят. Остается понятие: боль нужна. Что в итоге? В итоге мы просто возвращали бы боль раз-два в неделю, просто чтобы проверить, все ли в порядке. Боялись бы этого мига, но ждали его с нетерпением. Так и со смертью. Почему, ты думаешь, вампиры иногда все же запускают сердца? Боятся, но хотят. Рискуют, но играют. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Вот, мол, какие люди храбрые — живут в постоянном страхе. Ничего подобного. У них попросту нет выбора, а у нас он есть. И вампир, не останавливающий сердца, куда храбрее человека. Поэтому в Храме стоит изображение не деревенской дурочки с красной рожей и грубыми руками, а королевы Ирабиль. Той, что девять месяцев прожила, вынашивая ребенка. Зная, что отдаст жизнь ради ее продолжения.

Над костром взвился огненный дракончик. Крылышки трепетали, открывалась и закрывалась пасть. Кастилос наблюдал за упражнениями Аммита с интересом.

— Долго ты этому учился?

— Чего у вампиров полно — так это времени.

Ладонь Кастилоса, лежащая на книге, погладила обложку. При каждом удобном случае он читал труд своего ушедшего создателя, и под воздействием спокойного, рассудительного слога душа оттаивала. Затягивалась рана, нанесенная Саквобетом.

— Наше бессмертие оплачено кровью людей, — заметил Кастилос. — Не думал об этом?

— Думал, — отозвался Аммит, распылив дракона. — Боюсь, не смогу разделить твоего возмущения. По той простой причине, что ты уже месяц носишься со мной по деревням в поисках мальчишки, которого едва знаешь. А что сделали его односельчане? Где его друзья? Где друзья его родителей? Сидят в Сатвире и трясутся. Если и есть от них какой-то толк, так это кровь.

— Не все же такие, — буркнул Кастилос, пряча книжку за пазуху.

— Нет, конечно. Другие находят способ стать вампирами. Кастилос, пойми, ты — самое лучшее опровержение всех дурацких теорий. Разве не из отвращения к людям ты решился поклониться Освику?

Кастилос молчал. Солнце медленно клонилось к закату. Скоро начнется путь.

— Хочешь пари? — предложил Аммит.

— Заинтересуй меня.

— В следующей деревне найди хоть одного достойного, и я его испытаю. Если устоит — обратим его. Если же нет — я сожгу деревню. Ты, собственно, ничем не рискуешь. Все равно Эрлот собирает сельчан в города. Ну как?

Кастилос прыгнул с ветки и протянул руку Аммиту.

— По рукам. Я заговорю с ними и заставлю вспомнить о достоинстве.

— Хорошо. Только не забудь, что потом заговорю я, — ухмыльнулся Аммит.

Дорога забирала на запад, двое путников остановились. Девочка со странными волосами, будто выкованными из золота и серебра, смотрит под ноги. Левая рука бережно прижимает к сердцу сверток.

— Опять через лес. — Девочка говорила без вопросительной интонации.

— Да, — шепотом ответил мальчик. Глаза цвета янтаря вглядываются в чащу. Пока солнце держится над горизонтом, надо идти, искать убежище на ночь.

Больше ни слова. Между ними давно пролегло тяжелое молчание.

Левмир шагнул вперед, нога провалилась в рыхлый снег по щиколотку. Левмир не оборачивался. Знал, И не отстанет. Она идет, глядя под ноги пустым взглядом.

На одном плече Левмира — самострел и колчан, на другом — мешок. Добрые жители деревни дали с собой немного припасов. Среди этих людей Левмир с И прожили два дня, больше не выдержали. Каждый день в избу к старосте, где они остановились, набивался народ. Смотрели на путешественников, качали головами. Больше внимания доставалось И — редкой красоты девочка привлекла всех местных парней. С ней пытались заигрывать, но И угрюмо молчала, не выпуская из рук сверток. Левмир оказался более разговорчив.

— Куда вы идете? — спрашивали у него.

— К Алой Реке.

Сначала смеялись, потом таращили глаза, сообразив, что ответ серьезен.

— Зачем?

— Больше некуда.

— Оставайтесь у нас!

— Мы не сможем.

Мы, мы, мы… Так он говорил. Только И все молчала.

Лес, уже третий на пути, быстро густел. Еще быстрее сгущались сумерки. Левмир осматривался, думая, как устроить ночевку.

Их путь начался около месяца назад, в самые морозы. Бежали по дороге, ничего не соображая от страха и горя. Лес остался далеко позади, когда опустилась тьма. Вокруг — голое поле. Тогда И зажгла голубой огонек. Стояли на дороге, грея пальцы у волшебного пламени, питающегося силой девочки. Смотрели в глаза друг другу. Что делать?

Тогда Левмир принялся копать нору в сугробе. «Что ты делаешь? — спрашивала И. — Мы замерзнем!» Но в снегу они согрелись. В тесной темноте Левмир протянул руку И. Она не хотела, плакала, но огонек забрал много сил. Клыки пронзили вену, кровь Левмира запустила сердце И.