Владимир Крышталев - Возвращение чудес

— Да, — обрадовано кивнул парень.

— Встаньте.

Он незамедлительно выполнил мою просьбу-приказ. В его глазах светилась бесконечная преданность.

Ну что ж. Я себе слабо представляю молодого барона своим учеником, но почему бы не попробовать? Глядишь, и привью ему пару полезных ценностей и привычек. Найдется, чему учить: материала хоть отбавляй.

— Понимаете ли вы, Жорж, что такое быть учеником?

— Я буду слушать всё, что вы говорите, и поступать в соответствии с вашими заповедями, — с готовностью ответил парень.

Громкие слова. Неужели и я в юности любил громкие слова? Кажется, нет — хотя…

— Этого мало, — заявил я серьезно. — Ты будешь неукоснительно соблюдать мои… хм, специальные рекомендации. Даже в мое отсутствие. И — самое главное — никогда не пререкаться. Если ты сочтешь свою гордость более важной, чем свое ученичество, — я не стану тебя удерживать.

— Да, — парень был вне себя от восторга. — Я согласен.

— Тогда первый урок, — в моем голосе появились преподавательские нотки. — До завтрашнего вечера ты ни разу не должен употребить слово «я». Ни в беседах со мной, ни в разговорах с друзьями или слугами — нигде. Пусть это станет одновременно твоим первым испытанием, так что не относись к задаче легкомысленно. Учти: я проверю.

— Э…

Мое задание сперва несколько озадачило парня, но потом он засиял с новой силой:

— Понимаю. Хорошо. Спасибо!

— А теперь оставь меня. Встретимся утром.

— Да. Спасибо!

Кивая, парень попятился к двери, открыл ее и, поклонившись на прощание, ушел.

А я лег в кровать и предался размышлениям.

Повторяется старая история. У меня уже бывали раньше добровольные ученики. Одних привлекали мои знания. Других — философские принципы. Третьих — боевые искусства. Я неизменно давал каждому всё, но роль учителя для меня по-прежнему оставалась странной.

Что произошло в душе этого юноши, когда я помешал ему убить Жерара? Было ли в его тогдашних слезах раскаяние? Сегодня он искренне хотел учиться — но для чего? Разве в основе этого — не то же самое тщеславие, которое двигало им там, в лесу?

Наверное. Но тогда он собирался убить человека, а теперь — учиться. Вы несете добро, — сказал он мне с благоговением в глазах. Возможно, наблюдая за мной, этот парень впервые увидел особый смысл для своей жизни.

Ну, хорошо бы. Сделать первый шаг — это и много, и мало. Для одного он может быть напряжением всех сил, а для другого — простой случайностью. Парень пришел ко мне учиться. По сути же — просить о помощи. Он хочет наполнить свою жизнь чем-нибудь достойным, однако не знает, как это сделать.

Этот парень еще может стать беспощадным убийцей, не знающим совести. Всё зависит от того, какие примеры он выберет себе для подражания.

И от меня.

Наутро я, как обычно, зашел навестить Луизу.

— Привет, маленькая королева! — приветствие легко сорвалось с моих губ.

— Привет, доктор!

Девочка полусидела на своих подушках, серьезно рассматривая меня. Выражение ее лица было каким-то непривычным.

— Это правда, — спросила она просто, — что мой отец умер?

Вопрос застал меня врасплох. Я же специально попросил Жерара не сообщать принцессе новостей. Кто мог проболтаться? Нянька?

Как бы там ни было, а врать и извиваться не имеет смысла.

— Да, — ответил я, погасив улыбку. — Ты от кого-то услышала?

Луиза покачала головой:

— Никто не говорил. Я почувствовала. Спрашивала вчера у няньки, а она молчит. Потом заходила мама и тоже не сказала.

Я присел возле принцессы и взял в ладонь ее маленькую руку:

— Они выполняли мою просьбу.

Большие умные глаза что-то искали в моем лице.

— Зачем? — спросила девочка так же серьезно.

— Многие люди очень переживают, когда узнают о смерти близкого человека. А другие склонны делать из смерти настоящее происшествие. Знаешь: слезы, траур, заунывные песни. Всё это очень действует, особенно на детей, которые начинают думать, будто произошла какая-то катастрофа. Между тем смерть — обычное явление. Ею заканчивается жизнь любого человека, раньше или позже. Хорошо это или плохо, каждый со временем решает для себя сам, но то, что делают в таких случаях взрослые, — просто традиция. Тебе, наверное, известно, что в мире существует много разных народов. Среди них есть и такие, где смерть человека встречается общей радостью. Люди начинают веселиться, танцевать и готовить праздничные обеды.

На мое последнее сообщение Луиза отреагировала с недоверием:

— Почему же они радуются?

— Ну, они считают, будто их радость поможет душе умершего вознестись на небо. Есть такое выражение: «тяжело на душе». Вот когда человек печалится или видит печаль других, ему становится тяжело. А значит, его душа не может оторваться от земли и взлететь, чтобы попасть в более хороший мир. — Я пожал плечами. — Как видишь, те люди не думают, что их обычаи странные — но для нас это что-то совсем немыслимое.

Девочка впервые за утро улыбнулась:

— Вы так много знаете, доктор.

— Это потому что я побывал во многих местах. Доводилось в свое время путешествовать. Когда наблюдаешь чужие традиции, на собственные тоже начинаешь смотреть как бы со стороны — и замечаешь любопытные вещи.

— Здорово, наверное, — тихо произнесла Луиза.

Я открыл шторы и балконную дверь. Еще один хороший летний денек, хотя пушистые облака на горизонте могут к обеду обернуться дождевыми тучами.

— Я почувствовала, что умер отец, — юная принцесса вернулась к тому, с чего мы начинали разговор, и ее голос звучал задумчиво. — Он был добрым. Но вы напрасно волновались, доктор. Я не буду плакать.

Некоторое время она так и сидела — молча, с серьезным видом. А потом неожиданно всхлипнула и уткнулась лицом в подушки.

Опустившись у кровати на корточки, я терпеливо ждал. Что бы там ни думали о Викторе окружающие, для Луизы он оставался прежде всего отцом. И, получив от меня подтверждение своей догадки, девочка дала волю уже приготовленным слезам.

Она сама узнала о смерти отца… Если это правда, то у маленькой принцессы в самом деле есть незаурядные способности. И она их раскрывает без всякой посторонней помощи. Удивительно, а вот бывает же!

Признаюсь честно: увлеченный своими мыслями, я едва не пропустил самое главное. Девочка повернулась в своей постели, и крохотная пятка высунулась из-под одеяла. Я отметил это автоматически, но вскочил, когда до меня дошел смысл происходящего. Нога двигалась так, словно Луиза пыталась ею оттолкнуться!

Самое любопытное заключалось в том, что сама принцесса ничего не заметила. Она сделала движение непроизвольно.

И веря, и не веря собственным глазам, я осторожно прикоснулся к лодыжке. Провел пальцами по верхней стороне ступни.