Марфа Метель - Мастер (СИ)

Заметил на трельяже раскрытые шкатулки. Выпотрошила всё. Хорошо, с деньгами будет.

Раскрыл шкатулку с фамильными драгоценностями, все были на месте, кроме родового обручального перстня. Улыбнулся — не сняла. Но тут взгляд нашёл его на столешнице. Тигран помрачнел — сняла.

Драгоценности взяла, значит, ударится в бега. Наследство барона трогать не будет. Наличных у неё, скорее всего, не много, будет продавать украшения. Нужно срочно оповестить всех ювелиров, чтоб донесли немедленно. Приложить список с описанием украшений и хозяйки. Демон… она же многолика… Да-а-а, за годы её мнимого смирения и покладистости он забыл, кем она была.

Он чувствовал досаду, злость и азарт, кровь бурлила в жилах… Он узнал это чувство… Она вернулась, огненная его девочка… Её вчерашнее прощание произвело неизгладимое впечатление… Весь остаток ночи промучился в эротических снах.

Тигран, довольный, усмехнулся. Вот чего ему не хватало… чувства ожили, заиграли. Сезон охоты открыт. В этот раз он уже не совершит своей ошибки, и ломать её не станет.

Демон с ним, с наследником. Женит Илиана на дочке соседнего герцога, уже ведутся переговоры на этот счёт. Родит ему племянников, их он и воспитает как наследников. Так что обломайся, младший братик. Манон — моя, и только моя.

— Разбудите графа, — приказал Тигран. Настроение его резко подскочило.

Очнулся связанный… во рту земля и трава, голова болит. Последнее, что он помнил — Манон… развязывал ей руки… Илиан открыл глаза и сразу зажмурился. Вот ни чуточки не понравился ему кровожадный оскал камеристки Манон, знал он её. Скандалистка и драчунья, слуги часто на неё жаловались, посплетничать о герцогине при ней было абсолютно невозможно. Сразу фингал под глаз.

— Леон! — заорала она, оглушая графа, он поморщился от возросшей боли. — Передай госпоже, граф очнулся!

— Зачем же так орать, — простонал Илиан, отплёвываясь.

— Ой! Вас тошнит! — она прикрыла рот ладошкой, глаза стали круглые, но она тут же опомнилась, перевернула его на бок, пояснив: — Чтоб не захлебнулись.

Граф закашлялся от такой заботы, и его действительно стошнило, согласитесь, земля и трава малосъедобны.

— Ничего я вас звезданула… сотрясение… точно, — поставила диагноз Милена.

Сотрясение… пронеслось в мозгу Илиана… сотрясение… ОТЛИЧНО!!!

Он страдальчески застонал и закатил глаза.

— ОЙ! Мамочки… — испуганно пискнула Милена, толкнула его обратно на спину, отчего граф приложился затылком об пол и застонал уже по-настоящему. — Ой, мамочки! — она всплеснула руками и выбежала из комнаты.

Илиан лежал спелёнутый, словно младенец, во рту пакость, нос чешется, пятка правая тоже, голова опять же болит… но настроение-е-е… обалденное, еле сдерживался, чтоб не захохотать.

Он себе весь мозг сломал, придумывая возможные способы остаться в этом доме, вплоть до шантажа, а тут такой случай подвернулся.

Больной, несчастный, раненый на голову… эм-м… ушибленный по голове… эм-м-м-м… в общем, просто раненый мужчина. Вызывает в настоящей женщине сострадание и сочувствие.

Не мачо и амбал с мускулами, а вот такой: простой, интеллигентный (слово это Манон сказала как-то про одного профессора), красивый, обаятельный, не во всех отношениях положительный мужчина.

Непременно вызовет у Манон чувство сострадания. Подбирает же она брошенных детишек… ну, пусть ещё одного подберёт… не ребёнка, но страшно нуждающегося в женской заботе и ласке графа. Между прочим, графья бесхозные на дороге не валяются. Их подбирать нужно вовремя… с пола в том числе.

Придёт, наконец, хоть кто-нибудь… нос адски чешется.

В коридоре раздались шаги и голоса. Илиан закрыл глаза и прикинулся обморочным созданием.

— Вот! Видите! — услышал он голос Милены.

— Он умрёт? Да? — в голосе слышались слёзы. — Меня казнят за убийство графа…

— А не надо было со всей дури лупить графа по голове сковородой, — сказала Манон, останавливаясь над Илианом. — А потом ещё желать добить в бессознательном состоянии, чтоб не мучился.

Вот кто виновник этого «счастливого случая», отлично, используем по-полной чувство вины, сделал выводы Илиан.

Манон присела рядом, подняла сначала одно веко, затем второе.

— Жить будет, — резюмировала она. — Леона за лекарем отряди, и быстро.

Застучали торопливые каблучки убегающей Милены.

— Недоросли, демоны выдергай им ноги, — выругалась Манон. Чуть шершавая ладонь коснулась его лба… мозоли от оружия… не перестала тренироваться… о-о-о, да, да, подержи свою прохладную ладошку… да, вот так, погладь меня по волосам… Ау-у-у-у… больно же, там шишка!

— Илиан, перестань притворяться, я же вижу, как у тебя ресницы дрожат, — проговорила Манон, больно стиснув его волосы на затылке.

Илиан простонал и открыл глаза. Вот тебе и сострадательная женщина.

— Нам нужно поговорить, — Манон аккуратно опустила его голову на пол. Она внимательно всматривалась ему в глаза. — М-да-а.

— Илиан, как ты оказался здесь?

— Я следил за тобой, — соврал мужчина.

— Не лги мне, — сказала она тихо-тихо, спокойно-спокойно.

Илиан вздохнул. Ответил.

— Я знаю про это место почти четыре года.

Он видел, как она моргнула, принимая и осмысливая услышанное.

— Тигран про него не знает, — добавил он, понимая, что это будет следующий вопрос.

— Ты ему не сказал?.. Почему?

— Потому что это твой секрет.

Он видел, как расширились от удивления её глаза.

— Если б ты хотела, ты бы сама ему рассказала, — продолжил Илиан, — а ещё, я знаю про тебя и Маркуса, — о-о-о, а вот это он зря сказал…

Он увидел, как глаза Манон сузились в злые щёлочки, рука потянулась к поясу за дагой.

— Мано-о-он, а что ты задумала? — поинтересовался потенциальный труп.

— Знаешь, Илианчик, есть такая присказка: «Я слишком много знал».

— Мано-о-он, давай без глупостей, в конце концов, я твой родственник, — привёл аргумент во спасение своей жизни Илиан.

— Бывший, — выдохнула ему в самое ухо. И он почувствовал, как холодная сталь коснулась горла. — А теперь рассказывай, и НЕ ЛГИ мне, — он чувствовал её дыхание у самого уха.

Да-а-а… вот так, близко, грудь касается его плеча… подыши ещё…

— Илиан? — позвала Манон, не на такую реакцию она рассчитывала, обычно ей начинали выкладывать всю подноготную, ну или посылать куда подальше… а этот лежит, лыбится.

— Илиан! — Манон потрясла его за плечо, приложив пару раз затылком об пол, приводя в чувство, он застонал и поморщился.

— Прости… больно, да? — тон такой испуганно-заботливый и в глаза заглядывает с сочувствием.

— Нет, ничуть… — а в глазах жалобное… щас умру. — Манон, а у меня нос чешется, и пятка тоже, голова болит и кружится, тошнит…Манон, а почему тебя две?