Наталья Жильцова - Капкан на четвертого

— Охотно верю, — пробормотала я, вспоминая обилие разносолов.

Уж на чем-чем, а на еде здесь не экономили.

Одновременно в голове ярко вспыхнула картинка прошедшего обеда. И, главное, лорд Дрюкль со своими одами. Меня передернуло.

Решив, что еще раз испытывать свои нервы и выдержку сегодня не готова, я попросила:

— Насчет блюд особых пожеланий нет, пусть готовит на свое усмотрение. Ужинать я буду у себя.

— У себя? — Самандар всплеснул руками. — Но леди Глория, леди Семеш очень не любит, когда пропускают семейный ужин!

«Надо же, печаль какая — опять я родственничков расстрою. Как бы у них приступа гастрита на нервной почве не случилось», — мысленно хмыкнула я. Вслух же отрезала:

— Мне все равно, что любит или не любит леди Семеш. Я устала и хочу остаток вечера провести в одиночестве.

Послышался печальный вздох.

— Как будет угодно, леди Глория, — со всем возможным трагизмом ответил управляющий, после чего неуклюже поклонился и вышел.

А через четверть часа дородная пожилая женщина с надетым поверх строгого платья белым накрахмаленным передником принесла Его. Ужин. Именно так, с большой буквы, ибо по-другому ароматное изобилие, въехавшее в комнату на длинном серебряном столике-каталке, назвать было нельзя.

Здесь обнаружился и жареный перепел с яблоками, и три вида салатов, и горка хрустящего золотистого картофеля на гарнир, и грибной жульен. Корзинка разнообразной выпечки соседствовала с фруктовыми десертами, а венчала это великолепие бутылка вина. Марочного, дорогого.

И вот это все — одной мне?

Я растерянно посмотрела на служанку, совершенно искренне решив, что та ошиблась дверью. Однако поймав мой взгляд, та лишь улыбнулась и принялась перечислять поданные блюда.

— Вот перепелка, сочная, молодая, только часа три назад как подбили, извольте откушать. А вот картошечка молодая. Своя, не из всяких там столичных хранилищ-холодильников, в которых годами продукты залеживаются. Соусы, вот, обязательно попробуйте, наш повар такие рецепты знает — самому королю не стыдно подать! И вот еще… и… и…

Прервать женщину не было никакой возможности. Оставалось смиренно слушать до конца и попутно вспоминать Винсента, который, в отличие от меня, точно оценил бы этот ужин. А когда служанка все-таки замолчала, совершенно искренне ей признаться:

— Я столько не съем. Даже половину.

— Но как же! — Она всплеснула руками. — Леди Глория, вам просто необходимо кушать, иначе откуда силы-то брать? Ваш батюшка, вот, отменным аппетитом обладал. Да и родственники ваши тоже… а вы такая бледненькая, худенькая!

Голос женщины был наполнен такой искренней заботой и беспокойством, словно перед ней дите находилось. Причем дите упрямое и голодное, которое просто необходимо откормить.

И как ей возразить-то, чтоб не обидеть? Ссориться с прислугой ну совершенно не хочется. Видно же, что от доброты душевной старается, а не лебезит, как управляющий.

— Послушайте, э-э… простите, не знаю вашего имени…

— Аглая, — живо представилась та. — При поварской порядком уж лет сорок как заведую. Еще батюшку вашего выкармливала.

Я слабо улыбнулась, понимая, что с такой кормилицей у любого аппетит отменным станет. Выбора у него не будет.

— Послушайте, Аглая, я вам и повару очень благодарна, и верю, что блюда очень вкусные. Но я действительно не привыкла много есть перед сном. Мой отец был мужчиной и воином. Наши э-э потребности в еде сравнивать несколько некорректно. Поэтому давайте договоримся на будущее, что ужин для меня должен быть легким. И вина я практически не пью, лучше чай. У вас ведь наверняка есть какие-нибудь полезные травяные сборы? Для бодрости, например, или еще что?

Тактика переключения заботы женщины на конкретную цель оказалась верной. Аглая на мгновение задумалась, а потом просветлела лицом и заверила:

— Разумеется! У меня прабабка знатной травницей в графстве была.

— Вот и замечательно. Значит, давайте переходить на полезный рацион питания, — обрадовалась я и вполголоса добавила: — Мне совсем не хочется через пару месяцев стать похожей на лорда Дрюкля.

Аглая окинула меня быстрым оценивающим взглядом и хмыкнула.

— Как будет угодно, леди Глория. В таком случае, позвольте, я схожу за чаем.

Она поклонилась и вышла, а ужин… ужин остался. Весь такой ароматный и манящий. Вкусный!

Сглотнув, я обреченно вздохнула и потянулась к вилке. Пусть все и не съем, но попробую обязательно.

И попробовала! За полчаса надегустировалась так, что чай в себя заливала с большим трудом. А убирающая тарелки Аглая в этот момент выглядела абсолютно счастливой и, кажется, гордилась собой. Ну как же — уговорила-таки, накормила непутевую деточку!

«Нет, больше никаких тотальных дегустаций. Иначе организм и впрямь начнет принимать идеальную форму шара», — решила я и зевнула.

Вместе с ощущением чрезмерной сытости закономерно пришла и сонливость. Что ж, день был напряженным, и завтрашний, уверена, будет не легче.

Простившись с Аглаей, я быстро переоделась в ночнушку и забралась в кровать. Светокристаллы послушно погасли, погрузив комнату в сумрак, рассеиваемый лишь светом луны. Со стороны приоткрытого окна тянуло приятной прохладой. Ощущая непередаваемый уют мягкой постели и легкого одеяла, я снова зевнула и закрыла глаза, твердо намереваясь открыть их уже утром…

Не тут-то было!

Потому что ровно в этот момент откуда-то с улицы раздалось громкое, пронзительное треньканье!

«Какого?..»

Треньканье повторилось, а затем зычный голос распевно проорал:

— О, дева ясная! Позволь слух твой ублажить одой!

Дрюкль! Не может быть! Мне это кажется. Просто кажется!

— Отринь тенета сна ночного и словно горлица в окно… — голос прервался, перебитый особенно звонким треньканьем, и послышалась приглушенная ругань.

Я мысленно взвыла и натянула на голову подушку.

Не помогло. Голос ворвался в уши и через нее:

— О, выгляни в окошко, дева! Смиренно здесь, перед тобой, стою я, страхи ночные презрев!

Страхи он презрел! Вот гад! Сейчас будут ему страхи!

Скрипнув зубами, я поднялась с кровати и подошла к окну. Искренне хотела высказать ночному певуну много «хорошего», но, едва выглянула наружу, злость на Дрюкля испарилась сама собой. Напротив, я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться в голос.

Молодой лорд был одет по всем канонам ночного соблазнителя. На нем был черный бархатный камзол и нахлобученный на голову берет с пушистым белым пером. Толстенные ляжки Дрюкля обтягивали короткие панталоны, могучие икры старались прорвать тонкую ткань белых чулок, а башмаки сияли в лунном свете начищенными пряжками. В довершении образа на задранном ко мне лице темнела карнавальная полумаска.