Эри Крэйн - Единство

— Мне жаль твой дом, девочка. У меня дочка живет в Каменной, как раз от нее возвращаюсь. На ее деревню тоже несколько недель назад напало одно из этих чудищ. Повезло, что у них расквартирован отряд церковников. Они-то тварь и зарубили, прежде чем та успела учинить разбой. Один мельник пострадал, но жить будет. Нынче одна надежда — на Церковь, хоть и поговаривают, что этим тварям церковники мало что могут сделать, и держится все на Ордене. Даже не знаю, верить этим слухам или нет. Наша деревенька-то тихая, разве что патрули раз в месяц заглянут, но с такой снежной зимой, как выдалась в этом году, церковников с осени не видали.

— А как же надзор за магами?

— Да их у нас отродясь не водилось. Если кто и попадался, так все в Окраинную шли, у нас не задерживались, — старик щедро улыбнулся, обнажив неровные зубы. — Да не бойся ты, дрожишь, как осиновый листок. Довезу вас до деревни, там старуха вас попотчует, да в дорогу снарядим, чем найдем. У меня ведь дочка твоих лет. И зять, как брат твой, только росточком помельче да глазами потусклее. Эк, какая в Окраинной молодежь пошла. В мои годы селение ваше чахло, как старуха у окна, пока не повадились туда маги перебираться. Этих нечестивцев ни хворь не берет, ни голод.

Старик болтал без умолку, запамятовав представиться и поинтересоваться именами своих попутчиков, чему последние были только рады. Онике не приходилось задавать вопросов: старик и сам рассказывал о деревне, церковниках, Ордене, доходящих до селян рассказах о налетах Потусторонних и молитвах, с которыми они обращаются к Всевидящей Матери, чтобы та уберегла их от участи соседних деревень.

Маги успели уже порядком устать от болтовни старика, когда из-за холма показалась деревня, дымящая трубами и угощающая ветер ароматами свежей выпечки. Селение застыло в ожидании теплых деньков, а вместе с ним и его жители, прислонившись к плетням и суша на завалинках башмаки.

Старика, подобравшего магов, супруга встречала уже на подъезде к обветшалой, но ухоженной хижине. Помогая распрячь вола, она то и дело поглядывала на Онику и Кристара, оставшихся стоять у ворот по просьбе хозяина дома. Для юноши это было первое селение вне стен Берилона, на улицах которого пахло жизнью и горячим ужином, приятно согревающим грудь. Но даже здесь его взгляд постоянно цеплялся за мужской силуэт, прилипший к нагой березе с бутылью в руке.

— Пойдем, ребятки, — старик поманил гостей в дом. — Накормим детвору твоей кашей, а, Тильда?

— Вам не стоит утруждать себя. Нам бы только купить провизии в дорогу, — Оника не хотела без нужды задерживаться в селении.

— Не глупи, девочка, куда вам идти на ночь глядя? — старик отмахивался от теребящей его за рукав супруги, пока ее настойчивость не победила. — Да что у тебя стряслось, что нельзя и минуты подождать, пока я уважу гостей?

— Пусть ступают, пусть. Ох, не стоило тебе подбирать их, точно не стоило, — причитала женщина, теребя подол платья и пугливо озираясь. — Смутные дни настали и в нашей деревне, пока ты ездил в Каменную.

— Да скажи уже, что стряслось! — старик надулся от недовольства. Неловкость перед гостями из-за поведения супруги будила в нем усталую злость.

— Маги сбежали. Из Казематов Ордена, что у первых Каньонов Спасения, — выдохнула старуха и, прочтя на лицах гостей, что те услышали ее слова, пугливо глянула на супруга.

— Как так?

— Эти звери напали на Казематы, перебили охрану и, кто знает, сколько заключенных. Говорят, там похозяйствовала целая стая с гигантами размером со дворец! — женщина сама пугалась своих слов. И пусть она в жизни не бывала в округе Берилона и не видела размаха дворца, она наверняка знала, что соседки не станут врать. — Некоторым магам повезло сбежать, только для нас их везение обратилось печалью.

— Что произошло? — Кристар подался вперед, несмотря на руку сестры, пытавшуюся удержать его.

— Забрел к нам один из этих, клейменных, — старуха внимательно вглядывалась в лицо юноши, пока, не найдя следов метки Проклятого, не успокоилась. — Пятый день дебоширит. Совсем с ним сладу нет. Староста пытался наставить его на добрый путь, а тот в отместку сжег сенник. И чем теперь скотину кормить? Боятся его все, даже мужики стороной обходят.

— А что же церковники? — Кристар в растерянности глянул на Онику.

— Да разве ты их видишь? Староста в первый же день послал птицу с просьбой прислать отряд и урезонить лиходея, а что еще мы можем? Только молиться Всевидящей и надеяться, что церковники прибудут со дня на день, — старуха всхлипнула, утирая выступившие на глазах слезы. — Вот опять он возле нашего дома околачивается. Каждый раз жду, что он начнет ломиться в двери, но пока Небеса миловали. Не зря этих животных держат в Колодцах и в Казематах. Нельзя таким людям среди честного человека быть, нельзя, совсем нельзя.

— Ну, полно, полно рыданий. Всяк человек может угодить в дурную ситуацию. Пойдемте лучше в дом, — к усталости с дороги прибавился еще и ворох ожидавших его дома тревог, и старик хотел поскорее растянуться на лежаке с кружкой горячей настойки. Он уже и сам был не рад, что взялся помочь сиротам, но добродетельное сердце не позволяло выгнать их в преддверии ночи.

— Спасибо за ваше участие, но мы не хотим стеснять вас. Мы будем рады…

Вежливые расшаркивания Оники прервали женские возгласы и пьяная ругань. Беглый маг, наслаждавшийся обретенной свободой наедине с бутылью вина, по достоинству оценил проходившую мимо молодую женщину, сочтя ее в меру хорошенькой, чтобы скрасить его одиночество. Хватая ее за руки, он расплескивал на подол ее платья вино, браня за несговорчивость и грозясь сжечь стянутые в тугую косу волосы, если женщина не прекратит артачиться. Вняв предупреждениям мага, она безвольно опустила руки, ругая собственную опрометчивость и глупость, толкнувшие ее пойти этой дорогой.

Кристар вмиг вылетел на дорогу, не оставив Онике и шанса попытаться остановить его. Маг, увлеченный сдавшейся на его милость женщиной, был безмерно удивлен наглостью мальчишки, посмевшего прервать его утехи.

Беглый маг обладал рыхлым лицом, с множеством мелких шрамов, окруживших залитые хмелем глаза. Сальные волосы, звериный оскал и грязное дыхание ошеломили Кристара, перед которым укротитель стихий — символ добродетели и благословения Небес — впервые предстал в подобном облике.

— Ты что о себе возомнил, пацан?! — маг замахнулся, метя кулаком в голову Кристара, но тот поднырнул под руку и, поймав противника за локоть, толкнул его в спину. Спотыкаясь и изрыгая ругательства, маг едва удержал равновесие, чудом не зарывшись носом в землю. Огонь, пробужденный яростью, выжигал из крови хмель, возвращая трезвость рассудка.