Дмитрий Кузьмин - Забытый город (СИ)

Алиса огляделась. Небольшой бар был заполнен, пустовали только пару столиков. Сзади сидит компания из четырех парней — видно, что родились в городе. Обсуждают прошедшие выходные, мало чем отличающиеся от будней. «Сушняк был», «Взяли мы следующую», «Да мне на них», «Взял я ее и отвел наверх» — доносились обрывки фраз от столика.

Чуть дальше — почтенный старик, лицо морщинистое, бокал в руках дрожит.

— Думаешь, они все живут? — спросила Алиса.

— А что они могут делать еще?

— Мне кажется, будто со временем разум исчезает из людей. Живешь ты, думаешь — а тут раз, и все проходит. Даже сейчас — они все просто сидят, не слушают друг друга. Когда читают — просто бегают глазами по строчкам, но не понимают, о чем там речь. Не запоминают. Читают книгу, а видят там себя. Я сама становлюсь такой. И мне страшно.

— Тебе просто кажется. Сосредоточься. Сейчас тебе нужно будет смотреть по сторонам, а не в себя, — сказал Рик и поставил бокал на стол.

— Нам пора. Хватит напиваться! Я сказал один стакан, а не одна бутылка, — прикрикнул Рик на Стэтта и забрал у того из рук стакан. На донышке плескалось немного виски. Залпом смахнув виски, Рик поднялся, бросил на стол несколько монет и, не оглядываясь, вышел из заведения. Стэтт посмотрел на стакан и вздохнул:

— Вот всегда он так. Я же специально оставил, сигарету запить. Ведь нормальный мужик — но как на задании, так с ума сходит. И сразу занудой становится — жить, привыкнешь. Хоть бы ты не продолжала тему, не поддерживала его. Нашли вы друг друга, — сказал Стэтт и вытер щетину рукавом.

— Что с ним случилось? Кто это? — спросила Алиса, указывая на вычерченный портрет на салфетке.

— Рик у нас хорошо рисует только портрет жены. И не вздумай спрашивать, где она и что случилось. От таких вопросов наш друг теряет голову и в горячке может пристрелить кого-нибудь. Возможно, и тебя. Догоняй.

Стэтт выбежал из бара вслед за Риком. Алиса задержалась на секунду, забрала со столика салфетку с портретом и спрятала в нагрудной кармашек, и последовала примеру наемника.

Музыканты возились с инструментами, готовясь к следующему выступлению. Найти такую работу в Забытом городе — большая удача. Местная публика не проявляла интерес к музыке, как и к любому творчество вообще. Зато они знали, о чем пели — кому как не убийцам лучше знать тяжесть жизни в тюрьме. Бармен, полноватая женщина за сорок разливала пиво и одновременно пыталась не забыть следующие заказы. Ночь брала свои права, и зал заведения наполнялся — уставшие работяги приходили пропустить пару стаканчиков, прежде чем забыться в тревожном сне, часто прерывающимся выстрелами с улиц.

Старк быстрым шагом влетел в дежурку — за стеклом сидел лейтенант, забросив ноги на стол. Увидев старшего по званию, парень оттолкнулся назад и вскочил, кресло отъехало назад и ударилось об стену. Старк посмотрел на место шлепка — штукатурка там порядком осыпалась. «Никакой дисциплины. Уже стены разбивают, засранцы», — подумал капитан.

Молодой лейтенант приложил выпрямленную руку к виску и сказал:

— Шеф, у нас еще один! Трентон привез с собой из Верхнего района.

— Что натворил?

— Бегал около школы, приставал к детям и требовал, чтобы они молились?

— Чего? — протянул Старк. Брови мужчины вытянулись, он в недоумении смотрел на лейтенанта.

— Мы сами в шоке, сэр. Сопротивление не оказывал, громко кричал при задержании. Трентон сначала думал, еще один старик, спятивший по детишкам. Этот, как его? Эксгибиционист?

— Откуда их взялось столько? И все праведники?

— Это уже пятый за неделю, сэр. Не знаю, что такое праведники, сэр, но все молятся. Старик сейчас в камере, сэр.

Старк козырнул и прошел к лестнице, ведущей в подвал. Полицейский участок устроили в здании, где раньше располагались офисы и магазины — большое, широкое трехэтажное здание, растянувшееся на границе Церковного и Верхнего районов. Старку здесь не нравилось — куда привычнее была полицейская база на территории Форта. Опаснее, конечно, приходилось всегда ходить с винтовкой — но на нежелание пострелять капитан никогда не жаловался.

«Что может быть лучше природы? Лес, небольшая речка, даже ручей. Постоянные стычки с боевиками наркоторговцев», — рассказывал он новичкам. В результате желание служить там отбивалось у молодежи напрочь, все писали заявки на службу в Верхнем районе. Здесь был и корыстный мотив — на базе в Форте сложилась компания, которая полностью устраивала Старка. Ветераны полицейской войны и несколько проверенных молодых устроили там настоящую базу для тренировок — отличный тир, хорошая полоса препятствий. Нападения боевиков, разумеется были, но редкие — скорее не серьезные попытки выжать полицию с территории Картеля, а просто хулиганистые выходки подвыпившей молодежи, почувствовавшей безнаказанность.

Старк не признавался друзьям, даже самому себе мог сказать это лишь в серьезном подпитие: «Форт для меня — последнее подтверждение силы. Нас выгнали отовсюду, мы ютимся как офисные крысы в торговом центре и охраняем богачей». Форт для Старка был последнем прибежищем, и отдать его означало потерять уважение к себе.

Но как старший офицер он был обязан раз в три дня дежурить в Верхнем районе — спокойно, без происшествий, есть время рассказать новичкам о работе. Ненавидел, честно говоря, такие дни — но без них не было и приятных дней. В моменты размышлений, которые обычно наступали после третьего стакана, Старк называл свою жизнь «ИньЯнем», что означала равновесие хорошего и плохого.

Все это пронеслось в голове капитана, пока он спускался в складские помещения центра, переоборудованные в камеры временного содержания. В ближайшей клетке — два на два метра — на коленях стоял старец. Седой, с морщинистыми руками, которые он держал ладонями вниз на бедрах. Старк отметил прямую, практически военную осанку — несмотря на возраст, старик держал ровно. «В молодости давал жару», — подумал Старк и постучал дубинкой по прутьям клетки.

— Эй, праведник! Объяснишь, зачем ты приставал к детям?

— Помолись со мной, сын божий. Вечная тьма накрывает этот город, — сказал старик и повернулся к Старку лицом. Капитан осмотрел лицо мужчины — покрытое веснушками и морщинами, оно вызывало отторжение и тошноту. Будто гнилое яблоко, с выщербленными точками старости — Старк поморщился и обратил внимание на глаза. Зрачков у старика не было — только белки, цвета яичного желтка, пронзенные синеватыми капиллярами. Старка передернуло — старик видел его, смотрел в глаза, хотя здравый смысл говорил полицейскому — такого быть не может, старик слепой.

Пленник отвернулся к стене и продолжил проповедь. Левая губа при каждом слове дергалась в хаотичном порядке.