Холли Лайл - Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов

Она завершила цитату из Хабата патетическим тоном.

— Я знаю свой долг.

— Тогда нечего сомневаться, имеешь ли ты право служить. Ты избрана и должна служить.

— Хочу заметить, что избрана я не теми, кто знал обо мне правду… Не уверена, что они взяли бы меня на службу, если б она стала известна.

— А как насчет того, что ты сумела дожить до нынешнего дня и стать взрослой? Подумай! Не мне, оспаривать цену чуда — неисповедимы пути Господни. Я выбираю тебя и ныне думаю, что выбор мой оказался лучше, нежели мне прежде казалось. Не важно, что могут подумать другие. Твой секрет я буду держать при себе; я не настолько доверяю всем членам Семьи, чтобы извещать их о внезапно свалившемся на голову даре.

Кейт засмеялась.

— Откровенно говоря, и я не так уж им доверяю… Отогнать меня от лошадей на площади могут лишь действительно близкие — члены моей семьи и ты.

— Ты и не должна этого делать. Будь настороже, и я не сомневаюсь, что ты получишь назначения, соответствующие твоим особым дарованиям. — Откинувшись назад, он переплел пальцы на животе. — Кстати о твоих талантах… Какова, в сущности, их природа? Я уже понял, что слух твой лучше моего, и знаю, что ты способна подняться по отвесной стене, на которой — на мой взгляд — без крючьев и молотка делать нечего. Но как ты сумела это сделать?

— Я — Карнея, — ответила Кейт.

Дугхалл задумчиво посмотрел на нее и вздохнул.

— Я предполагал это. И потому предостерегал тебя в отношении казненного сегодня мальчика… До меня дошли… кое-какие слухи — прежде чем мы оставили посольство, — будто подобное создание прошлой ночью вырвалось на свободу и было схвачено рано утром. Однако сомневаюсь, чтобы этот мальчик был причиной резни в переулке.

Он помрачнел.

— Так, значит, семейное проклятие еще не изжито?

— Перед тобой прямое доказательство этого.

— И в чем же оно проявляется? В остром слухе, зрении? Большей силе, энергии, похоти?

Кейт невесело засмеялась.

— Во всем: и в скверных качествах, и в благородных. Я — Карнея в полной мере, как и убитый сегодня на улице мальчик. Я Трансформируюсь в гневе, или от другой сильной эмоции, или когда долго воздерживаюсь от Превращения. Я одновременно и женщина, и чудовище в едином теле, и лишь мне второй, чудовищной, ведомы радость и удовольствия без сожалений. Я — Карнея, моя кровь алчет чужой крови, охоты и случки, я беспощадна и не ведаю угрызений совести.

— Дитя, бывают времена, когда и угрызения совести, и снисходительность можно назвать только проклятием.

— Возможно, и так, — тихо молвила Кейт. — Но человеческое во мне раскаивается за нас обоих — и при этом вдвойне.

Дугхалл откинулся на спинку стула, соединив перед собой пальцы домиком.

— Чтобы уживаться с самими собой, мы примеряем себя таких, какие мы есть, с теми, кем хотели бы быть. «И если нам суждено познать счастье в этой короткой жизни, мы радуемся, не обманывая себя, и не забываем про доброту». Снова Винсалис. Я все-таки должен найти тебе экземпляр «Служи с честью», когда мы вернемся домой. Вместе с Тайными Текстами эта книга будет особенно полезна тебе. Особенно полезна.

— Я прочту и то, и другое, — ответила Кейт, — если эти книги помогут мне служить Семье.

— Помогут. Ну а если ты действительно хочешь послужить Семье, отыщи для нас Зеркало Душ. — Дугхалл рассмеялся.

Кейт не поняла шутки.

— Зеркало Душ? Что это такое?

— Миф, наверное, — сказал Дугхалл. — Нам удалось найти несколько упоминаний в самых старых наших книгах… ну, конечно, и в Тайных Текстах.

Он вздохнул.

— Предположительно, это Зеркало — величайшее создание Древних. Лучшие из имеющихся у нас переводов утверждают, что это устройство могло призывать из могил усопших и возвращать их в мир живых. Представь себе возможность вернуть к жизни всех наших мертвых родичей.

На его лице было написано восхищение.

— В считанные дни мы бы одолели и Сабиров, и Доктиираков и овладели всей Иберой. Закончились бы войны, и убийства, и насилия.

— Судя по всему, ты веришь, что подобное устройство могло существовать.

— Так тебе показалось? Прости размечтавшегося старика. Я просто хочу, чтобы оно было — и, конечно, чтобы Галвеи смогли заполучить его. Однако, несмотря на несколько упоминаний о Зеркале в древней литературе, полагаю, даже если оно и существовало когда-нибудь, то давно уже исчезло с лица земли. Впрочем, я отношу себя к скептикам — существование его едва ли возможно вообще. Подобные чары оказались бы…

Он распрямился.

— Забудь о моих размышлениях вслух, Кейт, — с улыбкой молвил он. — Глупо с моей стороны забивать тебе голову фантастическими представлениями Древних. Тебе эти бредни не нужны. Постарайся держать Типпу подальше от неприятностей, делай все возможное, чтобы она не подозревала о предательстве Доктиираков, иначе она может выдать нас. Типпа — милое дитя, но уж слишком она наивна.

— Я сделаю так, чтоб она не сомневалась в нашем положении. Как долго мне изображать это?

Дугхалл хищно усмехнулся.

— Ты, я и Типпа отправляемся в Калимекку аэриблем — через четыре дня, на рассвете.

— В день свадьбы?

— Да.

— А все остальные?

— Большая часть уедет завтра. Остальные на следующий день.

Кейт вздрогнула.

— Доктиираки заметят это.

Дугхалл взмахнул рукой.

— В этом-то и вся красота. После того как мы вчера отправили весть домой, аэрибли доставляют равномерным потоком «свадебных гостей», которые на самом деле таковыми не являются. Это солдаты в праздничных нарядах, многие в женской одежде — они заменят немногих женщин, стрелков из лука и мечников, которые есть у нас. Замаскированный под балласт персонал посольства мы отправляем назад в якобы пустых аэриблях. Мы трое не можем лететь до самой последней минуты, потому что Типпе и этой крысе Калмету предстоит совершить обряд очищения в ночь перед свадьбой; я должен стать свидетелем, а ты, как всегда, компаньонкой. Однако когда мы вернемся в посольство, нас будет ждать аэрибль, а на свадьбу вместо вас под вуалями отправятся солдаты, мой же дублер укроется капюшоном.

Кейт улыбнулась, и впервые за этот день улыбка ее казалась искренней.

— Значит, свадьба будет не такой, на какую рассчитывают Доктиираки?

— Естественно. А когда она закончится, праздновать будут только Галвеи.

Его конь — хотя Хасмаль ни под каким видом не мог бы назвать это животное своим, — точнее конь, которого он украл, довольно уткнувшись в сено, стоял в сооруженном на скорую руку загоне вместе с прочими лошадьми Гиру. Пленник сразу узнал и пятнистую шкуру животного, и кривое клеймо на правом боку… Хасмалю даже показалось, будто он уловил мстительный блеск в глазах этого создания. Он заметил коня, когда стража повела его к ручью — ополоснуться; Гиру содержали своих лошадей подальше от людского жилья — ниже по течению и по склону холма, — показав себя с лучшей стороны в отличие от создателей города, в котором проживал Хасмаль. Он никоим образом даже не намекнул своему стражу, что узнал животное: скрытность определенно сулила больше перспектив. Но на душе стало спокойнее: раз Гиру обнаружили коня, возможно, и пожитки его сейчас находятся в лагере, где-нибудь неподалеку… Быть может, он сумеет вернуть их себе.