Холли Лайл - Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов

В голосе приглядывавшего за ней духа чувствовалось удовлетворение.

Ты правильно поступила, милая девочка. И ты не перестанешь хорошо вести себя. Но сейчас поспеши, и я доставлю тебя в безопасное место.

Она поспешила — без всякого, впрочем, вознаграждения. До обещанной ей тихой гавани нужно было еще идти и идти. Словом, Даня шла еще половину дня, прежде чем провалилась в какую-то устроенную в снегу дыру и обнаружила себя нос к носу с семейкой Увечных. Те взялись за оружие, но Даня, оказавшись в совершенно неожиданной, удивительной теплоте, окутанная ароматом варившегося мяса, открыла наконец нечто, отличающееся от бесконечно жуткой и холодной снежной пустыни, и попросту потеряла сознание.

Очнулась она, не зная, сколько времени миновало, по-прежнему в тепле, лежа возле жаркого мерцающего костерка. Существо, сидевшее напротив нее у костра, держало в руке длинное копье с костяным наконечником. Узкие глаза его, прятавшиеся в покрывавшей лицо густой шерсти, смотрели в огонь. Лишь плоский и блестящий серый нос да узкая полоска губ нарушали белизну шерсти. Уши — если они существовали — были невелики и скрывались в окружавшей лицо густой бахроме грязно-белого цвета. Даня подумала, что, невзирая на странный вид, хозяин снежной пещеры вовсе не производит отталкивающего впечатления. Заметив, что Даня открыла глаза, он на всякий случай погрозил ей копьем и проговорил нечто непонятное. Впрочем, в интонации не слышалось враждебности. В голосе его угадывались рассудительность, доброта и лишь самое мягкое предостережение.

Дане показалось, будто он сказал что-то вроде: «Не делай глупостей. Я хочу помочь тебе, но не смогу этого сделать, если ты набросишься на меня».

Ты поняла его довольно точно, прошептал в ее голове голос. Со временем ты научишься разговаривать с ним. Я в этом не сомневаюсь. А теперь поешь — он приготовил для тебя пищу.

Даня неторопливо села и вытянула вперед руку, показывая, что в ней нет оружия — кроме когтей, конечно.

Что-то пробурчав, существо указало на подвешенный над очагом большой горшок из обожженной глины. Даня бережно взяла сосуд, стараясь не делать резких, опасных движений.

Хозяин приготовил какой-то отвар.

— Это для меня? — спросила Даня.

Ответа она не поняла, истолковать выражение покрытой мехом физиономии также не представлялось возможным, однако тон явно свидетельствовал, что ей желают здесь только хорошего.

Запустив руку в горшок, Даня подцепила когтем кусок мяса. Она понимала, что ей не следует есть слишком много и быстро: если не считать нескольких пойманных ею и съеденных сырыми зайцев и снежных голубей, она не принимала пищи с той самой ночи, когда стала объектом жертвоприношения. Занявшись куском мяса, она уже хотела запустить свою длинную морду прямо в горшок и вылакать содержимое несколькими быстрыми глотками. Впрочем, тогда ее, безусловно, стошнит. Поэтому она заставила себя есть мясо маленькими кусочками и вернула хозяину еще не опустошенный горшок — она уже чувствовала неприятное давление в животе.

Сидя у костра, оба они разглядывали друг друга. Даня вспомнила, что видела здесь еще кого-то, однако теперь ни зрение, ни нюх, ни другие чувства не позволяли обнаружить их присутствия.

Он приказал уйти своим родным. Они отправились в другие дома деревеньки — ждать, пока он не убедится, что ты не представляешь опасности.

Даня задумалась на мгновение: «А почему он просто не убил меня, когда я ввалилась в дом? Зачем ему этот риск? Очевидно, среди его племени принято заботиться о незнакомцах и брать их в свой дом. Мне приходилось сталкиваться с подобным обычаем… Но я же не принадлежу к его племени и представляю совершенно иную разновидность… чудовищ?»

В голове ее раздался негромкий смех.

Даня, ты более не находишься в землях, принадлежащих человеку. За пределами Иберы людей считают людьми внезависимости от обличья. И лишь жители Иберы - за редким исключением - отказываются принять это условие.

Даня не стала отвечать. Она не могла более считать себя человеком, однако не могла не признать, что внутренне осталась прежней; или, во всяком случае, различия не успели еще проявиться.

— Ты… ты привел меня к этим людям. А откуда тебе известно, что они не опасны?

Вздох она, пожалуй, лишь ощутила, а не услышала.

Теперь, когда ты поела, находишься в укрытии и на какое-то время в безопасности, позволь напомнить тебе мое имя. Я никогда не любил, чтобы ко мне обращались только на ты.

— Значит, ты уже назвал себя?

Конечно. Однако торопливость моя оказалась напрасной: тебя трепала жестокая лихорадка. Мое имя Луэркас. Я являюсь… Точнее, был… Таким же, как и ты, Волком. Меня убили — не стану пока говорить, каким образом, — и по какой-то причине мое тело запуталось в Вуали, так что я не мог сдвинуться ни вперед, ни назад до самого последнего времени. Когда тебя… э… принесли в жертву, произошло нечто, высвободившее меня из тюрьмы, в которой я провел… Откровенно говоря, неведомо сколько лет. И тут я обнаружил, что попал в твой разум и вижу твоими глазами… Должно быть, меня освободили именно потому, что я могу помочь тебе как никто другой.

Луэркас умолк на мгновение. Даня ждала.

И наконец он продолжил:

В нынешнем своем состоянии я могу ощущать далекие вещи. Я чувствую возможности — хотя не могу заранее знать, с чем именно мы столкнемся на месте, - и ощутил направление, в котором ждала тебя опасность, твой единственный шанс на сохранение жизни.

Даня откинулась на спину и закрыла глаза. Пища, тепло, невыносимая тяжесть последних прожитых дней вгоняли ее в сон.

— Но зачем тебе, чтобы я уцелела? — спросила она. — Не понимаю.

Еще раз скажу, продолжал Луэркас, я чувствую возможности. Тебе предстоит совершить нечто важное, доброе, жизненно необходимое. Нечто способное изменить весь твой мир. А я — в известном смысле — представляю собой его часть. Кроме того, я считаю, ты должна достигнуть этой цели, чтобы меня отпустили и позволили пройти сквозь Вуаль к той участи, которую надлежит встретить за нею.

Даня кивнула. Сидевший напротив нее незнакомец доедал оставленный ею отвар. Лицо его исказилось; впрочем, она еще не умела истолковывать выражения этих существ. Даня попыталась ответить улыбкой, однако поняла, что лицевые мускулы более не способны воспроизводить подобные тонкости. Вздохнув, она снова закрыла глаза.

— Я рада, что ты помогаешь мне, — кивнула она Луэркасу. Следующая разумная мысль не скоро посетила ее голову.

Плавание «Кречета» длилось уже более месяца, и размеренная корабельная жизнь успела несколько притупить боль, оставленную вынужденным бегством из Калимекки.