Холли Лайл - Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов

— В таких уединенных, беззвучных местах к каждому из нас обращается некий голос… Он приказывает нам стоять, мужаться и делать что нужно. — Он улыбнулся. — И тот, кто очень, очень умен, отыскивает источник этого голоса и умерщвляет его.

Он зацепил похожим на кинжал когтем низ одежды Маркуи; ткань куртки разорвалась, под нею звякнула кольчуга. Поцокав языком, демон вспорол снизу доверху и доспехи вместе со стеганой подкольчужной курткой, от чего обнажились грудь и живот тюремщика.

— Какая гладкая кожа, — протянул он, — некогда и моя походила на нее. И настолько походила, что я просто обязан убить тебя. Я так тоскую о себе — прежнем.

— Не надо, — попросил Маркуи. — Не надо убивать меня. Я ничего не сделал.

— Но хотел сделать. Довольно уже и этого.

— Ты не знаешь, чего я хотел. Кто может прочитать чужие мысли?

— Я могу. И делаю это.

— Отпусти меня.

— Мы позволим тебе посмотреть. Случка Волков — ее видели не многие мужчины. — Хохоча, демон в последний раз провел когтем по его животу.

Белая алая мука, агония, боль, ужас, и кровь, и вонь, и немыслимый вопль кого-то, визжащего в его голове; и чтобы прекратить этот вой, он приказал боли убить себя, но без успеха.

Нечто тяжелое, горячее, скользкое и вонючее поползло от него, ложась на ступени.

Пришла слабость и оставила его в самый последний миг в жестоких лапах этого мира.

И чей-то голос разорвал вопль Маркуи и как коготь чрево заставил его умолкнуть.

— Мы еще многое можем сделать с тобой, не убив при этом на месте, — сказал Криспин Сабир. — Так что, если не хочешь познакомиться с доказательствами, заткни свой рот и смотри. Мы делаем это ради тебя.

Маркуи открыл глаза. Он не стал смотреть вниз: он знал, что увидит там, и не мог решиться взглянуть. Не мог и оторвать глаз от того, что творилось перед ним. Мужество покинуло его. Он повис в колодках, привалившись спиной к стене, и смотрел, мечтая умереть побыстрее, умереть в первое же мгновение. Он смотрел на демона и двоих мужчин, ничем не отличающихся от него. На девушку он старался не смотреть. Он старался не слушать ее. Он еще живет для того, чтобы знать: он уже убит, он уже труп — только дышащий пока, и это было ужасно.

Ужасно!

Но то, что они делали с девушкой, было еще страшнее.

В коридоре пахло, и запах этот едва не бросил Кейт в неконтролируемую Трансформацию… Запах, одновременно знакомый, как Семья, и чуждый, словно другая сторона мира. Только что она волокла Типпу по длинному и пустынному боковому коридору в сторону двора, где возница оставил экипаж. И вдруг она оказалась возле стены, чувствуя, как становятся жидкими кости, как вскипает кровь, пузырясь словно игристое вино. Воодушевление наполняло Кейт, цвета и звуки становились острее и гуще… самый воздух, которым она дышала, превращался в густой и пьянящий напиток.

Пытаясь высвободить свою руку из ее руки, Типпа проблеяла тем самым испуганным голосом, который Кейт так ненавидела:

— Кейт? Кейт? Что случилось?

Тыльной стороной ладони Кейт стерла слезы разочарования и желания с глаз, стараясь сохранять внешнюю невозмутимость. Все в порядке, благодарение богам, все в порядке. Если она все еще в состоянии властвовать над собой, значит, все еще будет в порядке.

«Я хочу бежать, — подумала она. — Я хочу лететь, соперничать с воздухом. Я хочу ощущать, как усталость жжет мышцы. Я хочу слышать, как стучит в ушах кровь. Я хочу смаковать ветер, чувствовать, как высокая трава режет мне кожу. Я хочу охотиться. Я хочу свежего, горячего мяса, отдающей железом крови…» Она отодвигала подальше все, чего только что хотела. Куда-нибудь далеко-далеко, и там, в темных глубинах души, желания эти продолжали сражаться с нею, намереваясь вырваться из того места, где им положено было пребывать.

Она сказала себе негромко:

— Ничего этого мне не нужно. Я хочу служить своей Семье и зарабатывать на независимую жизнь.

Голос ее казался грубым, хриплым и слишком низким. Скверно. Очень скверно. Голосовые связки уже изменились. Повернувшись к Типпе, Кейт взяла ее за плечи и заглянула в глаза. Кузина судорожно глотнула, вдруг сделавшись трезвой и очень испуганной.

— Ступай в экипаж, — велела Кейт. — И скажи вознице, чтобы отвез тебя домой. Жди меня с Семьей. Тому, кто встретит тебя, скажи, что Три Принца устроили нечто непонятное и все твои компаньонки исчезли. Я… вернусь, когда смогу.

Типпа поежилась.

— Кейт, что происходит с тобой?

— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.

Ей хотелось, чтобы в этих словах не оказалось лжи. Власть над собой, и без того всегда неустойчивая, ныне ртутью ускользала из ее пальцев.

— Беги, — огрызнулась Кейт. — Беги!

Поглядев на нее еще какое-то мгновение, Типпа повернулась и бросилась прочь. Когда она исчезла под аркой, которой заканчивался коридор, и каблуки ее застучали по ступенькам, ведущим к экипажам, Кейт метнулась в первый же замеченный ею боковой ход, спряталась за огромной статуей и припала к полу. Шелковые юбки ее шелестели, а кружевной корсаж проклятого бального платья становился то слишком просторен, то тесен, то просторен, то тесен.

Кровь билась в запястьях, в висках, пульсировала за крепко зажмуренными глазами… кровь горела в венах, вскипая пузырями, как вода священного ключа. Желание становилось неодолимым. Она чуяла его, этого незнакомца — своего по крови, взрослого самца в полном расцвете сил. Как и она сама, он едва удерживался на грани самообладания; как и она, жаждал охоты. Прикрыв рот, она вдохнула чуть наморщенным носом и задней частью нёба ощутила его запах, в равной мере казавшийся чудесно знакомым и странным. Сдерживаемые чувства грозили вот-вот вырваться на свободу и превратиться в буйное ликование полной Трансформации.

Она не могла позволить себе этого. Она не могла выпустить на свободу ту, другую Кейт. Только не здесь, в Доме Доктиираков, не в стенах потенциальных врагов. Оставалось сдерживать себя и поститься.

Запах его висел в воздухе, как благоухание каберры — пряности, туманящей разум и наполняющей его видениями; ощущая этот аромат, она была готова не сопротивляясь, почти по собственной воле отправиться навстречу своей гибели. Конечно, в первую очередь следовало избавиться от этого запаха.

У нее были духи. Она всегда носила с собой крохотную бутылочку, которую ненавидела за то, что эта сладкая дрянь, как и вся парфюмерия, портила вкус воздуха — как специи и соусы губят вкус мяса. Но Кейт и прежде случалось попадать впросак с подобными запахами, и она научилась справляться с ними. Достав вонючую смесь из прикрепленной к поясу сумочки, она плеснула немножко на уголок блузки и потерла им ноздри и верхнюю губу.