Александр Курников - Дождливая осень

— А что если заключить с ним перемирие? — Спросил Хамай.

— Мир!? С мятежником!? — Изумился Вейдин.

— Не мир, всего лишь перемирие. Ненадолго.

— На это уйдёт много времени. — Не согласился Буторк.

— Ну, если подкрепить наши намерения хорошей выплатой…

— Уймись купец. — Осадил Хамая Гем. — Казна марвелина не выгребная яма, у неё есть дно.

— Позволено мне будет сказать светлейший? — Сделал шаг вперёд Мутраб.

— Говори.

— Вам достаточно будет начать переговоры, а потом, под тем или иным предлогом, затянуть их. Говорите и обещайте Мавею что угодно, хоть личную встречу, хоть миллион эргов, хоть полное прощение Чирку, можете даже пообещать вернуть былые вольности тавасским дворянам, но затяните переговоры на две недели, а я за этот срок смогу взять Хувру.

— А тебе хватит сил парман? — Спросил Буторк.

— У меня шесть тысяч мечей светлейший и если в крепости сидит обычной гарнизон, то я смогу её взять.

— Если возьмёшь Хувру, награда моя будет велика, а если ещё и Мегид, то я тебя просто озолочу. — Пообещал марвелин. Хамай чуть не икнул от жадности, именно таких слов он ждал от марвелина всю жизнь. А может и икнул, потому что заметил, как на него удивлённо смотрит Буторк. — Съел чего-то?

— Жабу! У-ха-ха-ха! — Заржал Вейдин. Марвелин недовольно поморщился.

— Так и решим. Ты брат, поедешь вместе с Хамаем на переговоры к графу Мавею, а ты парман, готовь своих людей. — Дворяне кланяясь, начали выходить.

— А что на счёт Фотия светлейший? — Спросил Вейдин.

— Ну не награждать же его за потерю крепости?

— Можно было, хотя бы, из-под стражи его освободить.

— А он что, арестован? — Удивился марвелин.

— Увы, светлейший. Фотий дрался честно и заслуживает милости.

— За что ты его арестовал тэйвар?

— Ну, Фотий не благородного происхождения, и мне доносили, что он симпатизирует Чирку. Вот я и подумал, а не нарочно ли он сдал крепость?

— И как?

— Я ещё не успел расспросить его, хм, более подробно.

— И не надо. Освободи капитана, а я со своей стороны, выдам ему пятьсот эргов и штандарт полковника. Пусть соберёт полк из опытных бойцов в две тысячи мечей, на это я выделю дополнительные средства.

— Благодарю светлейший, твоя милость щедрее, чем твой гнев. — Граф Вейдин поклонился и вышел.

— Не много ли ты позволяешь ему брат? — Спросил Гем у Буторка, когда они остались наедине.

— Не много. Как-никак он принадлежит к партии тавасской знати, которая верна нам, и иногда можно немного отпустить вожжи.

— Тавасская знать? — С пренебрежением усмехнулся Гем, вспомнив барона Файдера. — На долю их партии приходится менее пяти процентов от всех тавасских владений в марвелле, не думаю, что они представляют собой какую-то силу.

— На долю всей тавасской знати, в моей марвелле, приходится не больше двадцати процентов земель. Так что их пять, не так уж и мало.

— Не мало?

— Их устраивает, а тех, кого не устраивает такое положение вещей, перебираются в номы. Там вольностей больше, но налоги выше.

— Хм. Хитро.

— Нормально. Всё это было затеяно много лет назад, только ради того, что бы выжить, тавасскую знать с исконных земель. Сколько тогда кровавых бунтов было подавлено, сколько гордых голов отрублено, не сосчитать.

— Я что-то не припомню такого.

— Конечно, не помнишь, это было больше трёхсот лет назад, а ты никогда не любил историю. Могу сказать лишь одно, большинство нынешних тавасских дворян, совсем не те, что были раньше. Мельчают.

Говорят, в незапамятные времена, когда ещё не было ни города Боулека, ни одноимённой с ним марвеллы, на этом месте стояла цвергская крепость Бойлекс-Хорас. Ничего в ней такого особенного не было, ни каких древних тайн она не скрывала, в общем, крепость как крепость, но если бы люди застали её в былом великолепии, то уж наверняка придумали бы что-нибудь такое. Однако первые поселенцы, пришедшие сюда, увидели лишь древние развалины покрытые мхом, да десяток цвергов влачивших здесь жалкое существование.

С тех пор прошли не менее тысячи лет, и деревенька Боулексхорс превратилась в городок Боулекс, который в свою очередь и стал Боулеком. Соответственно выросло и количество жителей в городе, по последним подсчётам в нём проживало около сорока тысяч человек, и где то около сотни не людей.

Третий в королевстве по населению и второй по торговым операциям, он последние сто лет занимал видное место в короне Тавасских королей, и то, что Рунаты в Минтаве заперли Валар, единственную судоходную реку региона впадающую в срединный океан, могло обернуться полным экономическим крахом, как для Боулека, так и для марвелинов из рода Вармутов.

Тысячи тенфуртов (тонн) древесины простых и ценных пород скопилось у берегов города. Десятки тысяч шкурок пушного зверя, тенфурты драгоценных смол для благовоний и лекарственных зелий, неимоверное количество вина, воска, мёда портилось на складах. Вармуты несли очень большие потери из-за этой блокады, зато у боулекских ремесленников работы было невпроворот. Купцы, да и сам марвелин, желая спасти хотя бы часть товара, завалили их заказами на много месяцев вперёд, но те всё равно не справлялись. А тут ещё эти бунтари, мятежники, шайки мародёров, угроза нападения Рунатов и графа Мавея, новый налог на ополчение, да и само ополчение частью набранное из самой же ремесленной среды. Всё это никак не способствовало увеличению производства, да и покоя в городе не прибавляло.

Город кипел, нервно трудился, ещё более нервно готовился к обороне, но вся эта деятельность больше походила на судороги будущего погорельца, к дому которого не известно откуда, приближается пожар. Многие чувствовали, что вот-вот полыхнёт, но где, как и когда, никто не знал, а потому не знали за что хвататься, и хватались сразу за всё.

Из трёх этажного каменного дома с маленькими окошками забранными толстенными решётками, больше похожего на небольшой замок, вышел капитан Фотий. Правда теперь он был в новой посеребрённой полковничьей кирасе поверх новой кольчуги и в таком же шлеме, блестевшем на всю улицу. Пояс его оттягивал тугой кошель набитый пятью сотнями эргов, а душу сомнения, приобретённые во время сидения в казематах тэйвара Гема Вармута. Нет, его там не пытали, хотя душевно он и был к этому готов, его даже сносно кормили, жидкая просяная кашица, всё же лучше чем просто вода и сухарь обладающий крепостью дуба. Но всё же…. Было во всём этом что-то такое, с чем бывший капитан ещё не сталкивался. Такой скороспелый арест, а затем ни одного мало-мальски нормального допроса, и вдруг неожиданное освобождение с повышением в звании. Всего этого он никак не ожидал. Ему, конечно, сказали, что за него хлопотал сам граф Вейдин, рархос Боулека, (рархос-генерал) и что совсем уж невероятно, светлейший марвелин принял участие в судьбе какого-то капитана. Всё это сильно отдавало авансами, за которые придётся чем-то платить, и явно не деньгами.