Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.

Шпарин расстегнул куртку с лошадками и приложил диск к груди. Диск издал чмокающий звук и присосался к голой коже.

— Майку надо носить, Мишаа! — сказал Маралов. — Просквозит — сразу радикулит. Ты нам здоровый нужен.

Шпарин сделал несколько наклонов, присел, встал. Диск висел, как приклеенный. Шпарин вытянул руку и подумал… Диск шлёпнулся ему в ладонь. Шпарин вернул его на грудь.

— Теперь ты, — попросил он колдуна.

— Не хочет, — пытаясь оторвать диск, вскрикнул Маралов и подул на пальцы, — Горячий, ногти чуть не обломал.

— Я вроде бы рядом и ничего, — сказал Шпарин и погладил диск. — Молодец! Наконец мы друг друга поняли.

— Мишаа? — Недотрога, заглядывая в глаза Шпарину, стала на носки. — Ты не думай, что избавился от меня. Я буду жалобно смотреть на тебя из дальней дали.

— Это как это?.. — удивился Шпарин.

— Очень просто, — вздохнула Недотрога. — Глазами.

Теплый летний вечер.

Шпарин, отводя от лица стебли папоротника, пробирался за Мараловым по узенькой тропинке проложенной боевой многофункциональной машиной UTELETT.

— Как быстро пролетел день. Одно радует — сбагрили орионку, но, боюсь, ненадолго. Такое впечатление, что у них тут Земля вращается быстрее, чем у нас. Ты заметил? Правильно идем, не заблудимся?

Раздался треск и мимо них, ломая кусты, промчался медведь.

— У!.. — сказал Шпарин, оглядываясь. — Надо просить Ляхова, чтобы притащил патроны. Срочно пополнить боезапас. В следующий раз может не хватить… У них на вооружении одинаковые «пушки». Хороший пистоло, башку разносит вбребезги, но почему-то ненадолго.

— И не всем. Лихундиру только «хрючку» поранил. А мне их линейка воинских званий непонятна. Лейтенант, потом сразу капитан, майор и полковник.

— Если бы только это, Сергей Николаич.

— Женщины красивые.

— Ты, Николаич, застоялся и пьешь много. Женщины, как женщины. Разные… Посмотри вокруг, а ты смотришь на моих. Я же не виноват, что мне попадаются чрезвычайно миловидные девушки.

— Не попадаются, а липнут к тебе, просто прилипают, — Маралов вздохнул. — Ещё у них нет национальностей. Это очень настораживает. Все, можно сказать, славянской внешности. Никто никого никак не обзывает.

— Тут ты прав, — сказал Шпарин. — Я над этим тоже думал. Может они их извели, другие национальност?

— Как извели?

— Государство — машина. Стоит захотеть и машина всех передавит. У нас были попытки в своё время так решить этот вопрос. Да и не только у нас. История полна примеров.

— Его и у нас решают, наше верхнее начальство, — пробормотал Маралов. — У нас дома. Этот вопрос. И нас скоро изведут под корень.

Шпарин переступил через замшелый ствол дерева.

— Ни Москвы тебе, ни Питера, ни нашего любимого города. Судя по всему, мы в дебрях, перемежаемых островами населенными чудесными, добрыми и отзывчивыми людьми, которых, навещают не менее чудесные гости.

— Здорово ты с клятвой придумал. К месту ввернул. И, главное, вовремя. Предовратил моё уменьшение, спас. Спасибо, Михаил Иванович! Но я тебя тоже отвратил от неизбежного… Франта поприличнее была. А эта сразу в лес, пошли, говорит и всё… Слился бы в экстазе с орионской красоткой и забыл о мечте. Болтался бы сейчас в тесной «леталке» с «индейцами» и монстрами и страдал по родным просторам. Что они в тебе нашли? Таких много, есть и покрасивше.

— Сам всё время думаю. Устал искать ответы. Существуют же места притягивающие молнии. Аномалии. Может я как раз ходячая аномальность. Притягиваю и излучаю. Лучи прут во все стороны. Невидимые.

— Не загордись, Миша! Теперь у тебя четыре невесты. А ты не задумался, сколько лет Франте? Я, полагаю, поболе пары тысяч. Тысяч пять. Рисунки и барельефы индейцев, в обоих Америках, датируются, где-то в тех пределах, даже дальше, если они действительно их навещали. И последняя невеста, разве немного моложе.

— Ну и что? Хорошо сохранились. На ощупь упругие.

— Я, наверное, на твоем месте давно с ума сошел. Как ты выдерживаешь? Но от четвертой надо избавляться. Очень прыткая.

— Отличительная черта местных девушек: они все прыткие и резвые, и те, и эта, маньячки, помешались на сексе.

— А ты?..

— Я по течению… Увлекаюсь… Попробуй малинки, — Шпарин сорвал несколько ягод и кинул в рот. — Вкусная… Вот костяника, попробуй.

— Смотри не наешься волчьей ягоды. Совсем озвереешь. Знаю я про твое увлечение. Видел. Закопай ты его, Миша, этот диск, здесь, в лесу.

— Недотрога всё равно меня найдет, если захочет. Клятва до гробовой «леталки». Она, по-моему, девушка обязательная. У неё серьезно. Заметил? Зачем иначе тащиться сквозь звездные дали. На время отбился. Такая вот ненавязчивая неземная любовь… Где-то ещё три бродят. А вот черника. Лесное поле черники. Попробуй… Вкусно-о!.. Становись на колени и ешь, никуда ползать не надо.

— В том то и дело, что найдёт, — набивая рот черникой и вспоминая «шлупенгольд», опечалился Маралов. По его отросшей бороде потекла багрово-синяя кашица. — Эта дикая Недотрога, чуть в ящичек не сыграл. Совмещает работу с личными делами. Послали же нам небеса наказание. Особенно тебя отметили.

— А я не очень горюю.

— Веселишься, Миша, каждый день.

Они выбрались из леса и подошли к дому.

— Да, Сергей Николаевич, каждый день нечаянные новые радости и новые гости.

У ворот стоял черно-хромированный автомобиль.

— Нестарые радости и не гости, — пропуская Шпарина, сказал Маралов ему в спину. — Автомобильчик знакомый, с пляжа. Смотри в оба, Мишаа!

На ступеньках перед входной дверью сидела девушка в длинном темно-синем платье и бросала голой собаке печенье. Собака блестела часами на ошейнике, хрустела печеньем, проглатывала и делала стойку:

— Р-р-гав… р-р…

— Тинька, который час? — крикнул Шпарин.

Девушка улыбнулась, бросила собаке остатки печенья и первой вошла в дом.

— Ого! — воскликнул Маралов. — Ужин! И какой!..

— Ужин, как ужин… Но старалась, к приходу любимого, а он куда-то запропастился.

— Что празднуем? Вино на столе.

— Что захочешь, то и отпразнуем, любимый, — девушка подошла к зеркалу и поправила прическу. — Новую встречу?.. Каждый раз она новая, выглядит по-другому.

— Или любимая другая, новая, — Шпарин пристально разглядывал девушку.

— Любимая может быть только одна. Согласись, милый.

— Должна быть, — согласился Шпарин. — Но, как поступить мужчине, если их несколько. Две, например или три. И он любит всех. А они, эти любимые, выгоняют его, потом появляются, следят за ним втихую, исчезают, снова появляются, меняются платьями. И мужчина совершенно запутался, кто где. Или его намеренно путают. На спор например или по иной непостижимой для него причине.

— Это надолго, но интересно, — Маралов уселся в кресло и весело переводил взгляд с девушки на Шпарина. — Если сюда, в вашу большую, гражданскую земную семью, добавить орионок, вы и до рассвета не разберётесь, если разберетесь вообще и не поубиваете друг друга. Давайте же ужинать уже.