Людмила Минич - Земля вечерних звёзд

Ак Ми Э наклонилась над ростком, найденным Матушкой в тот день, когда родился Тин Ло. Маленький и слабый, но уже чудесный. Когда-нибудь он станет большим и сильным, как остальные деревья. Странно только одно — он мог появиться только из корней дерева тин-кос Ак Ми Э, но вытянулся из земли далеко от родительского ствола, как будто особняком приладился.

— Чудо! Чудо! — слышался шелест вокруг.

Старшие любовались юным ростком, гордились, радовались, и все — тише некуда, чтобы не смущать покоя предков. Солнце стояло прямо над головой.

— Время, — сказала Матушка, — пора.

Старшие встали в круг вокруг чудесного ростка, каждый на свое место. Старейшина и Матушка — рядом с будущим деревцем. Ак Ми Э чуть поодаль, в кругу. Старшая Хранительница разложила дары, принесенные Ак Ми Э: хлеб, ягоды, масло. Рядом раскинула свой диковинный плат, разрисованный странными знаками. Насыпала в чашу порошок тин-кос и принялась бормотать, обращаясь к духам И Лай. Старшие почтительно прислушивались, не решаясь даже с ноги на ногу переступить.

Вот закурился дымок, и Матушка громко сказала:

— Спрашивайте!

Ин А Тал подступил ближе к новому ростку И Лай.

— Великие духи И Лай! В руках этой женщины, — он указал на Ак Ми Э, — ее дитя, Тин Ло. Скажите нам, его ли дерево тин-кос поднялось из земли священной рощи, даря нам новые надежды и процветание? Будет ли он нашей надеждой? Поведет ли священной дорогой предков Род И Лай? — И отступил в сторону.

Дымок закурился сильнее. Ак Ми Э присматривала за Тин Ло, опасаясь, что тот заплачет, но младенец оставался на диво спокоен. И вдруг личико заискрилось, он хлопал глазенками, как будто разглядывал что-то рядом, прямо перед Ак Ми Э. Но как она ни всматривалась — сама не увидела ничего. Потом перекинулась дальше вслед за глазками Тин Ло, и опять ничего не заметила. Может, он просто следит за полетом лепестков?

Девушка встревожилась. Плат оставался чистым. Вокруг летал снег из цветов тин-кос, но плат все равно оставался нетронутым. Курящийся дымок истончался, порошок почти догорел, и Старшие тоже принялись озабоченно переглядываться. Это что же? Духи не хотят говорить со своими детьми?

Последняя крупица порошка отдала свой аромат духам, когда белый лепесток упал на плат. В самую середину.

— Духи сказали свое слово!

Матушка открыла глаза, наклонилась над платом.

— Ин А Тал, духи И Лай отвечают тебе «да»! — Голос ее вдруг сломался. — Но духи остерегают, Старейшина Ин А Тал, что все наши надежды на умножение Рода и его процветание могут обойти И Лай стороной, как те лепестки, что стороной облетели мой плат! И тогда лишь один из И Лай получит благословение.

— Что же мы должны делать, чтобы не упустить удачу и внять остережению духов? — почтительно спросил Старейшина.

— Про это не сказано ничего, — с грустью сказала Хранительница. — Нам жить, нам решать — это все, что я услышала.

Старшие зашептались.

— Нам жить, нам решать… — медленно повторил Ин А Тал, смакуя каждое слово. — Ак Ми Э, хорошо заботься о будущем И Лай, и Род не оставит тебя! Самое важное для нас теперь — это Тин Ло. Береги его! — сурово наказал. — Мы все его беречь будем!

— Совет закончен! — провозгласил Хаадид.

Никто не засуетился, не поднялся сразу с места, не поспешил друг к другу, чтобы забиться в укромный уголок и там наедине обсудить услышанное. Гайят и та казалась удивленной, хотя еще недавно, на этом же Совете, усердно ратовала за Кайя. Одна из немногих, кроме самого Кайя и Таржида. Но то, что отец послушает ее… нет, в последнее время он так непредсказуем, и у нее так мало веса… Она говорила больше для себя. Ведь выгоды и разумность предложений Кайя понятны всем. Лишь глупый гнев отца был причиной тому, что он чуть было не отдал половину Адья Тэрэк на растерзание Кальги. Эти Кальги! Всегда они! Везде они!

Но почему он уступил? Да еще так легко. Все в недоумении. Только старый, как мир, Уршан Кайя, отец Ранжина, непритворно рад. Но почти не удивлен. Как будто он знал заранее о планах отца. Гайят еще раз пробежалась по лицам. Кажется, Таржид тоже не очень-то удивился, хоть и показывает всем своим существом полную неосведомленность. Архал Кальги, окаменевший лицом почти с самого начала собрания, и на этот раз не изменил своей привычной сдержанности. Он раздосадован, конечно же… Она пригляделась еще. Раздосадован, да, но он тоже как будто предвидел это королевское решение. И оскорбило его не оно само, а то, как Хаадид сообщил о том всем присутствующим.

Да, Кальги первыми проявили понимание бедственности того положения, в котором очутилась Адья Тэрэк благодаря подлости Линзора; да, они первыми предложили свои услуги Короне, первыми встали на ее защиту. Только одно это уже склоняло решение к их пользе и пользе Ардэжи… Но великодушное предложение Кайя — это настоящее самопожертвование одного из столпов Земли Адья во славу трона Адидов и своей достославной родины. Потому род Сэмержи принимает поддержку Кайя. Но если в будущем Правителю всех адья понадобится столь же мощное содействие, род Кальги не окажется забытым.

Интересно, что творится у Архала на сердце, когда на глазах Дэльгар и Виктия выскальзывают из его рук. Все, что хотят Кайя, — это наместничество. Архал же — много большего сверх того. Но кто бы мог подумать, что Кайя возьмут вверх, ведь еще вчера они были в столь глубокой немилости!

Хаадид первым покинул зал Совета в сопровождении неизменного Таржида. Только тут началось движение. Гайят приветливо кивнула Уршану Кайя, поздравляя. Старик не заметил ее кивка. Зато заметил Архал. Этот хитрец совсем не то, что его сын, все замечает. Он встал, думая о чем-то, проследовал мимо, едва не задев ее. Придворные зашумели. К Уршану потянулись, спеша воздать ту же хвалу, что и Правитель Хаадид. Высокопарные, ничего не значащие слова о бескорыстии и верности неслись со всех сторон. Кайя на глазах обретали былую мощь и славу.

Гайят нарочно замешкалась, обмениваясь ненужными словами с придворными, подгадывая время так, чтобы очутится у дверей вместе с Уршаном. Последние дни — поистине черные для нее. Эта неуместная и странная забота о ее безопасности больше похожа на тюремное заключение во дворце. Стража следует за ней по пятам. Выходить за дворцовую стену ей запрещено, и даже за ее слугами и придворными дамами постоянно следуют люди Тижу. Зачем? Потому что никому вокруг не может быть доверия, отвечает старый служака, когда проклятые линсы злоумышляют против наследницы трона. Отрадно, что все-таки отец бережет ее, но… бережет ли? Или посадил на цепь, страшась ее растущей мощи? Разве будущие подданные не засыпали ее лепестками цветов в Тайме и Мальше? Разве она не видела их восхищенных лиц, не слышала криков радости при ее приближении, искренних, не замутненных страхом, с помощью которого привык править отец? Ей, наверное, не следовало так поступать, но желание оказалось сильнее. Когда ее несли в высоких носилках, что реяли над толпой на руках у слуг, и народ бросал к ее ногам цветы, разве тогда она не жила по-настоящему? Не так, как в Чатубе, где последняя собака боится не только отца, но и самых его неясных намерений, где всюду вокруг уши, уши, уши! И глаза, глаза, глаза… Она так исстрадалась в столице! И от Ранжина все нет вестей! Неужели Земля «вечерних звезд» так далеко?