Людмила Минич - Земля вечерних звёзд

Если бы он только мог сказать им, за какими сокровищами они идут! Они бы шли так же, как и он, не ропща на судьбу и на своего предводителя. Порой ему тоже хотелось от злости пнуть ни в чем не повинное дерево, или корягу, или совершившего оплошность воина так, чтобы выместить все, что накопилось за эти дни бесконечного продвижения в неизвестность. Но стоило ему вспомнить лицо Гайят, как слабость в его сердце уступала место силе, и он прижимал руку к груди, где в потайном кармане покоился ее прощальный дар, И он снова нещадно гнал отряд вперед, через лес. Если бы они только знали!

Но сейчас Тай впервые всерьез задумался о привале. На день, быть может, на два. Люди устали. Может, место и не лучшее, но других здесь просто нет. И вода рядом. Поохотятся. Отдохнут. Веселее пойдут. И быстрее. Мысли лениво и отрывисто всплывали в его голове. Скольких они потеряли? Четверых у квирайя, пять, нет, шесть в стычках с лесными людьми. Не менее десятка в топях, четверо, кажется, не вернулись из лесу. Одного три дня назад утащила пятнистая смерть. Трое погибли на деревьях. Двое, несмотря на все приказы, решили полакомиться местными ягодами. Теперь уже никто не лакомится. Теперь-то они уже научены. Он горько усмехнулся. Отряд сократился почти на треть. Если верить словам королевского разведчика, то они должны были пройти уже половину пути. Может, больше. Но в последнее время они сильно забрали на юг, обходя все эти дурацкие препятствия: топи, завалы, мертвые места, от которых волосы дыбом становятся. И все кружат и кружат, особенно последние дни. Если вторая половина пути окажется хуже первой, если не будет дороги, то в земле вельдов некому будет собирать «вечерние звезды».

Ну, где этот Трибал? Что он думает своей головой? Скоро совсем стемнеет, и они потеряют еще несколько человек или все вместе заблудятся. Шутка ли — тридцать человек, целый айхар. Был же строжайший приказ: дотемна вернуться! Не найдут хорошей стоянки или места для переправы — и ничего, главное, пусть возвращаются. Тай начал злиться. Он ему задаст, когда тот вернется! Только пусть вернется. Он уже забеспокоился. Хотя пока рановато еще.

Как всегда, для того чтобы отвлечься от дурных мыслей, он вызвал в памяти образ Гайят. Но только она возникла перед ним в ореоле темных кудрей со своим неизменным и потому очень милым его сердцу, ажурным обручем на лбу, несущем на себе символ Королевской власти рода Сэмержи, только улыбнулась ему Приветливо, как легкий лесной сумрак прорезал крик. Женский. Должно быть, кричали совсем недалеко, потому что даже здесь он показался необыкновенно пронзительным. И низкий, глухой рокот, а может, и рычанье. Не разобрать. Он доносился со стороны, противоположной той, в которую ушел отряд Трибала, оттуда, куда несла свои воды лесная речушка.

Тая подбросило вверх. Он ухватился за рукоятку меча. На месте, он ведь даже перевязи не снял. Он прислушался. Рокот продолжался, он доносился с той же стороны. Тай повел взглядом по берегу. Подскочили с земли все воины и теперь стояли, прислушиваясь. И вдруг еще крик, такой же, как первый. Тай схватил пику Санжата.

— Сартадай и все, кто за ним слева от меня, — он махнул рукой, — за мной! Санжат! Остаешься старшим! Отсюда ни ногой! Ясно?!

И он устремился на крик, петляя между деревьями, перескакивая через огромные, вылезающие из земли корни, и все же стараясь держаться берега, чтобы не сгинуть и найти дорогу в лагерь. Мало ли, что за крики. Тут много чего странного бродит. Вдруг какое-то животное кричит? А вдруг заманивает? За ним цепочкой, похватав впопыхах свое оружие, неслись воины из отряда.

На счастье, крик повторился, уже тише, словно у женщины не было сил. Он донесся не от реки, а из лесу, немного правее, и Тай, бегущий во главе отряда, повернул, нырнул под большой веткой, и, сделав всего несколько прыжков, убедился, что не ошибся. Впереди виднелся просвет между деревьев, там было более открытое место, и там что-то двигалось.

Путешествие Ак Ми Э оказалось неожиданно гладким. Вопреки опасениям Далекого Человека продвигались они, довольно быстро, и дорогу было выбирать легко. Сай Дин уже много лет промышлял в лесу с другими охотниками, и память о бывшей степной жизни, далекой от леса, уже успела выветриться из него. Теперь он знал, что здесь к чему. А девушка оказалась попутчиком, стоящим любого охотника. Сам-то он знал множество знаков, что говорили ему: там юг, а там север, там запад, а там восток; там вода, прохладная и свежая, а там местность крепко заболочена. А там сухое место, пригодное для ночлега. А тут близко звериная тропа — опасное место. Ей же не нужны были, казалось, никакие знаки. Когда она видела, что спутник в затруднении, что он колеблется в выборе пути, она просто показывала в ту сторону, куда надо повернуть, или прямо, если путь следовало продолжить. Или говорила ему, указывая в нужную сторону и довольно улыбаясь тому, что выучила еще несколько слов на наречии адья: «Солнце садиться здесь». «Не так, — поправлял Сай Дин, — не садиться, а садится, и не здесь, а там. Здесь — это тут, это место».

Она кивала и поправляла свою речь, а бывший воин Правителя Адья Тэрэк пыхтел от натуги, ведь не так легко вспомнить то, что забыто много лет назад. Язык почти не ворочался так, как надо, хорошо известные слова никак не хотели приходить на ум. Сначала Ак Ми Э попросила Сай Дина научить ее речи народа адья хотя бы немного, столько, сколько успеет. Но потом оказалось, что училась она быстрее, чем он ухитрялся учить, Ему самому было тяжело, он мешал слова и понятия, и все это на ходу, поэтому через некоторое время Ак Ми Э предложила перейти совсем на язык адья. Она будет говорить с ним так, как сможет, если же чего-то не будет знать, то обратится к нему с привычными словами. Так и ему будет легче, он и свой язык вспомнит, и ее лучше научит. Он согласился. С того времени дело пошло на лад, хотя сначала они вообще друг друга не понимали. Частенько приходилось «привычными словами» пользоваться.

Потом она начала просить его рассказать о своем родном народе больше. Поэтому им приходилось много говорить друг с другом. Если позволяла дорога, они даже шли бок о бок, и Далекий Человек очень медленно вел свой рассказ. Но для Ак Ми Э и это было слишком трудно. Она прерывала его и переспрашивала постоянно, и кончалось это всегда одинаково: Сай Дин в крайнем раздражении клялся больше никогда и ничего ей не рассказывать, но на привале они мирились, и все начиналось сначала. Это превратилось в странную и забавную игру, но порой слишком надоедало, хотелось слышать что-то родное, хотя бы знакомые звуки, еще соединявшие с родиной, и Ак Ми Э снова и снова болтала на родном языке, а наутро предлагала Сай Дину опять перейти на адья. Он уже привык.