С Лисочка - Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

– Только не смейся, – кивнул Миори. – Теперь не просто «хотим ребенка, у самих не получается», а все чаще «хотим белокурую девочку, с зелеными глазами и ушками, как у мамы, а носик, чтобы как у папы». Перспективное направление. Причем приходят за этим как раз все больше эльфы.

– И что, беретесь? – удивилась Вэнди. – Однако... если я правильно помню, то только на цвет глаз у эльфов могут повлиять восемь сотен генетических включений, не говоря уже про все остальное. Это ж как итератор надо составить, чтобы все их капризы учесть? Да и потом, внешность не только генетикой определяется, это же и от условий созревания плода сильно зависит. Конечно, при использовании инкубатора, шансов нужный результат больше… Но они же предпочитают сами вынашивать и рожать, правильно?

– Верно. Что тебе сказать? Работаем. Вскоре после твоего ухода я смог унифицировать библиотеку генетических шаблонов, стало много легче, но, конечно, внешность все равно в значительной степени остается вещью вероятностной. Что-то начало получаться, но до решения задачи в общем виде еще далеко. У нас тут кое-кто работает над темой; в конце концов, где нельзя положиться на генетику, можно поставить подпорку в виде хорошего заклинания.

– Кстати, насчет отдела генетического планирования. А какой сейчас там процент исполнения?

– Очень высокий, – ответил Миори. – Даже когда дело касается эльфов. Процентов восемьдесят. Честно сказать, если бы у твоих остроухих приятелей не было предубеждения против инкубирования и химеризации, процент можно было бы поднять почти до сотни. А так, увы, неудачи случаются.

– Да, я слышала про историю Товуэллов, – сказала Вэнди. – Они очень тяжело переживают вашу неудачу.

Миори поморщился.

– Там дело не только в генетике было, – сказал он. – У нас почти получилось. Мы почти довели зародыш до состояния, когда его можно подсаживать матери, но буквально накануне его уничтожили.

– Выявили брак при окончательном тестировании? Понимаю, – кивнула Вэнди.

– Нет, не то, – снова поморщился Миори. – Я считаю, что это было халатностью, а Старик увидел в этом злой умысел и попытку дискредитировать Лабораторию и его лично. Ну, ты-то должна знать, как его иногда заносит. Как бы там не было, амниотическая жидкость вдруг оказалась наполовину состоящей из состава номер восемь, в котором мы пробирки стерилизуем. И все. Второй раз получить жизнеспособный эмбрион мы так и не смогли.

– Почему? – удивилась Вэнди.

– Видимо, потому что лорд Товуэлл слишком стар, чтобы иметь детей, – ответил Миори. – Обычно, когда разговор заходит про эльфов, проблема в матери, но не в этот раз. Товуэлл слишком затянул с вопросом о потомстве. Активность семенной жидкости почти нулевая, счет буквально на проценты идет. Впрочем, это только половина беды. Беда в том, что качество самого генетического материала оставляет желать лучшего, плюс там еще и индивидуальная совместимость с партнершей не слишком высокая, эти твои благородные эльфы – они же родственники все друг другу, и Природа все-таки не всегда сквозь пальцы смотрит на их упорные попытки ее обмануть. Все, что мы получили из их генетического материала, ушло в отбраковку. Похоже, что там без серьезных манипуляций с генами ничего путного уже не сделаешь. А от химеризации они отказались.

– А первый раз как получилось? – спросила Вэнди.

– Первый раз все было не таким печальным. Ты же знаешь, что качество семенной жидкости несколько падает при консервации? Так вот, даже такого снижения оказалось достаточно для того, чтобы у нас перестало получаться.

– Взяли бы свежий материал, всего-то, – пожала плечами Вэнди.

– Качество свежего материала оказалось еще ниже, чем консервированного, – сказал Миори. – Судя по тому, как быстро идет деградация, лорду Товуэллу осталось не слишком долго жить на этом свете. Лет десять, не больше, может быть, счет вообще на годы пошел. По его внешнему виду не скажешь, но он, по сути – старая развалина. Если бы он так трепетно не следил за своим здоровьем, то давно бы умер.

– Ты сказал, что считаешь причиной неудачи халатность, – сказала Вэнди. – А кто ее допустил?

Миори несколько секунд смотрел на Вэнди, потом покачал головой.

– Извини, но думаю, что это не твое дело, – сказал он. – Я тебе и так слишком много сказал. Старик узнает – неделю ворчать будет.

– Думаю, дольше, – сказала Вэнди. – Неделю – это только за то, что ты со мной тут кофе попил.

– Тем более, – кивнул Миори. – А если вдруг окажется, что ты обо всем этом не просто так спрашивала, а по долгу службы – то я, как минимум, без премии останусь.

– Вообще-то, я по долгу службы, – призналась Вэнди. – Официальный запрос у меня в сумочке. Допьем кофе, покажешь мне лабораторные журналы и всю документацию по Товуэллам, которая у вас есть.

– Вот и верь после этого в старую дружбу, – покачал головой Миори и принялся изучать стены кафетерия, на которых были развешаны плакаты, сообщавшие, сколько и каких питательных веществ содержится в блюдах, которые тут можно заказать.

– А вот про старую дружбу ты зря, – сказала Вэнди после некоторой паузы. – Знаешь, я собираюсь сделать в патенте на генетический шаблон искусственного оборотня исключение для целей моделирования исчезающих видов.

Миори вытянул вперед губы и издал какой-то странный сосущий звук, будто бы собирался свистнуть, но вместо того чтобы вытолкнуть воздух наружу, сделал глубокий вдох.

– С другой стороны, тебе никто не помешает просмотреть реестр уволенных из Лаборатории и сопоставить его со списком тех, кто был допущен до работы с Товуэллами, – сказал он.

Вэнди улыбнулась.

– Мы, синеволосые, должны помогать друг другу, разве нет? – сказала она.

Миори повторил ее улыбку.

– Судя по всему, Старик тогда был не так уж и неправ, да? – спросил он, допивая кофе. – Я имею в виду про злой умысел.

– Следствие разберется, – пообещала Вэнди. – Кстати, чтобы ты знал: я собиралась сделать исключение в патенте в любом случае, даже если бы ты отказался мне помогать.

– И именно потому я тебе и помогу, – сказал Миори. – Но от Старика я все равно теперь наслушаюсь.

Вэнди сочувственно похлопала бывшего коллегу по плечу. Она хорошо знала, что значит вызвать недовольство профессора Штейна.

Вэнди была работником, по большей части, кабинетным. То есть, конечно, ей временами приходилось выезжать на место очередного преступления и осматривать его на предмет всякого рода необычных следов, причем все чаще это случалось в порядке «братской помощи» другим отделам Стражи, но почти всегда ее оперативная деятельность этим и ограничивалась. Ей не надо было разбираться в психологии свидетеля, уметь проводить допросы или, тем паче, участвовать непосредственно в поимке преступника. Ее задача состояла в том, чтобы у себя за ширмой как следует рассмотреть собранные вещественные доказательства под всевозможными углами и выдать экспертное заключение. Надо отдать Вэнди должное, с этим она справлялась очень хорошо и жалование свое получала не зря. Более того, такое положение вещей ее саму полностью устраивало, тем более что вклад, вносимый ею в работу отдела, был весьма существенным. Однако это вовсе не означало, что временами ей не хотелось немного большего.