С Лисочка - Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

– Ослабленный воздействием артефактов организм и переохлаждение – вот вам и ангина, – сказал он. – И все ради чего? Неужели так хотелось братика или сестричку?

Луиза фыркнула.

– Папу я хотела, – ответила она. – Имею право? Сколько можно? Я себя с трех лет помню – дядя Крис всегда рядом был, рядом со мной и с мамой. Чего им не пожениться? Ну и братика еще, почему нет?

– Тебя забыли спросить, – сказала Бастиана. – Сначала вырасти, писать и считать толком научись, а потом уже в такие дела лезь.

– А надо было бы спросить! – огрызнулась Луиза. – Можно подумать, от того, что ты пишешь грамотнее меня и считаешь лучше, я понимаю меньше. А я все понимаю, я не дурочка, мне уже десять, между прочим!

– Между прочим, она нас всех провела, – сказал Квентин. – Так что подтверждаю: не дурочка. Правда, не понятно теперь, что мне с такой умной делать.

– Ох, не больная бы ты сейчас лежала, я бы придумала, что с тобой делать, – сказала Бастиана. – Ну, ничего, выздоровеешь… Что ей теперь грозит, Квентин?

– По закону? В том-то и дело, что ничего, – ответил Квентин. – Ей десять лет, а уголовная ответственность наступает только с двенадцати, и то лишь по тяжелейшим статьям. Тут была банальная кража со взломом, укради она, скажем, корзину фруктов на рынке, с тебя, как с ее матери, можно было бы требовать компенсацию стоимости украденного. Подсвечники вернулись на место, и я сильно сомневаюсь, что Эра Штефан будет вчинять гражданский иск. Еще она еще два флакона духов из Храма Красоты утащила и извела, но тут цена вопроса – двадцать грифонов и, опять же, вряд ли родная бабушка станет подавать на любимую внучку в суд. Так что ты лишишь ее сладкого, или, может быть, всыпешь ей слегка – и все. К сожалению, я не смогу просто закрыть дело, никому ничего не говоря – слишком уж оно нашумело, да и не хочу я его просто закрывать, хотя, конечно, тебя, Бастиана, мне жаль.

– Почему ее? – спросила Луиза. – Почему маму жаль?

– Потому что теперь будет скандал, все будут пальцем в твою маму тыкать и говорить: фу, какая у нее дочь-воровка, – объяснил Квентин. – И ей будет стыдно.

– Тогда почему ты не хочешь дело закрыть? – спросила Луиза. – Хочешь, чтобы в маму пальцем тыкали, и чтобы ей стыдно было?

– Я хочу, чтобы тебе стыдно было, – сказал Квентин. – Если не за то, что ты сделала, так хоть за то, что из-за тебя на маму будут косо смотреть. А иначе ты и вовсе сухой из воды выйдешь, а это уж совсем неправильно будет.

– Может быть, меня теперь из-за тебя Крис бросит, – сказала Бастиана. – Не захочет иметь с матерью воровки ничего общего, и прав будет.

Луиза шмыгнула носом.

– Ну и очень глупо с его стороны, – сказала она, отвернув лицо в сторону. – Я ж не только для себя, я ж еще и для него. Как лучше хотела.

– Вот от таких «как лучше» всегда только хуже и становится, – покачал головой Квентин. – Посмотри сама, сколько ты людей зря взбаламутила! Мой отдел этим делом больше недели занимается. Нам сэра Криса пришлось арестовать, столько людей допросить, твою бабушку подозрениями обидеть. Дядя Илис со сломанной передней лапой всю ночь под кустом в засаде пролежал. Я с твоей мамой из-за тебя поругался, сама видела – когда я к тебе в палату вошел, она со мной даже не поздоровалась. А еще, между прочим, одно эльфийское семейство теперь без наследника остаться может.

– Почему? – спросила Луиза, не поворачивая головы.

– Потому что у отца семейства, для которого Эра Штефан планировала проводить ритуал, случился апоплексический удар и теперь ему не до детей. А не укради ты подсвечники, ничего бы этого не было.

«Хотя, тут, может быть, и к лучшему, – подумалось Квентину, – еще неизвестно, что предпринял бы милорд Алеф, узнав, что у его кузена все-таки будет ребенок. Он мог бы и с леди Филонией что-нибудь сотворить, с него бы сталось. Вот только говорить Луизе об этом не надо».

Девочка вдруг резко повернулась и, спрятав лицо в подушку, заплакала. Бастиана, несколько секунд потопталась на месте, а потом села рядом с дочерью и обняла ее за плечи.

– Впрочем, я считаю, что все еще хорошо закончилось, – сказал Квентин.

– Ты о чем? – спросила Бастиана, не поворачивая головы.

– Я о том, что соседство с подсвечниками уложило твою дочь на больничную койку, – сказал Квентин, поднимаясь с кровати. – А представь себе, что случилось бы, если бы она все-таки зажгла свечи? Говорят, так можно изгнать даже самого сильного демона, а что было бы с оборотнем – кто знает?

Спина Бастианы словно окаменела.

– То-то и оно, то-то и оно, – кивнул Квентин и вышел из палаты.

Энжел Сувари нагнал сержанта Уиллиса уже у двери в отдел по борьбе со сверхъестественными преступлениями. Несколько ранее, в кабинете премьер-лейтенанта Квентину пришлось делать доклад о проведенном расследовании в присутствии Бастианы, Эры Штефан и Энжела, которого жрица Расты привела с собой, видимо не оставляя мысли о его виновности до самого последнего момента.

– На пару слов, сержант, – сказал Энжел.

Квентин обернулся.

– Дело закрыто, госпожа Штефан претензий к Луизе и ее матери не имеет, вы же слышали, она сама так сказала, – его голос прозвучал, пожалуй, слишком громко. – Чего ж вы теперь от меня еще хотите?

Энжел, проследив за взглядом Квентина, развернулся и увидел тех, ради кого сержант повысил голос: Эра и Бастиана как раз направлялись вместе к лестнице. Эра что-то говорила Бастиане, и той, кажется, не слишком приятно было ее слушать, но слова Квентина заставили жрицу Расты вдруг замолчать на полуслове и слегка ускорить шаг. Бастиана чуть заметно кивнула сержанту и тоже пошла быстрее, догоняя Эру.

– Я просто хотел вас поблагодарить, – сказал Энжел.

– За что? Все, что я сделал – это моя работа, – сказал Квентин.

– За хорошо проделанную работу тоже надо благодарить, – сказал Энжел. – Впрочем, я не об этом. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы своими действиями не позволили богам вмешаться в жизнь моего брата и Бастианы. Люди должны в таких делах разбираться самостоятельно.

– Вы это сейчас о чем? – не понял Квентин. – Причем тут боги?

– А вас не удивила легкость, с которой маленькая девочка смогла украсть подсвечники из храма? – спросил Энжел.

– С их системой охраны, а, вернее сказать, с полным ее отсутствием, это было совсем не сложно. Справилась, как вы сами сказали, даже маленькая девочка. Кроме того, вы зря думаете, что раз Луизе десять лет, то она просто ребенок. Я с оборотнями возился побольше вашего, Энжел, и могу вам сказать, что их года человеческим не соответствуют. Взрослеют они раньше, Луизу вполне можно сравнить с пятнадцатилетними. Разве что физиология запаздывает.

– А вы знаете, что семьдесят лет назад одному любителю легкой наживы пришла в голову мысль опустошить в Храме Плодородия ящик для пожертвований? Нет? Знаете, что с ним случилось? Едва он коснулся ящика, как тут же ослеп. И зрение вернулось к нему только тогда, когда он признался во всех своих преступлениях и раскаялся. И тот случай не был уникальным; хорошенько порывшись в хрониках, вы убедитесь, что боги никогда не оставляли безнаказанными тех, кто позарился на их имущество.