Гленда Ларк - Та, которая видит. Запах зла

— Гхемф? Он все еще здесь? — небрежно поинтересовалась я.

— Насколько мне известно, здесь. Но особенно не надейся, Блейз. Эти твари не нарушают закон.

Я решила сменить тему.

— А знаешь ты что-нибудь о гражданине Разбросанных островов по имени Тор Райдер? Или о смазливом юнце, который называет себя Новиссом?

Ниамор покачал головой:

— Я знаю, о ком ты говоришь, но только Богу известно, что они собой представляют. Ни один не является обычным для косы Гортан приезжим, как и цирказеанская красотка. Да и что тебе тут надо, я тоже не знаю. Не расскажешь о себе побольше?

— Я не имею отношения к тому, что тут происходит. Моя единственная цель — приобретение рабыни. — По крайней мере я так считала, сходя на берег; теперь я не была уже уверена, что тем дело и ограничится.

Ниамор посмотрел на меня с сомнением.

— Ах… может быть, ты и права, что не особенно доверяешь мне. У меня репутация надежного человека, умеющего хранить секреты, но если мне будет угрожать дун-магия, чтобы спастись, я продам душу дьяволу, собственную матушку — в бордель, а друзей, и тебя в том числе, — в рабство. — Он пожал плечами. — Для Ниамора Ниамор всегда на первом месте.

Я ему поверила.

— Мудро с твоей стороны.

— Тише: кто-то приближается. — Ниамор снова наклонился и поцеловал меня, загородив собой так, чтобы прохожий разглядеть меня не мог. Будь у меня такая возможность, я бы рассмеялась: Ниамор явно никак не хотел быть замеченным в обществе полукровки, о которой могло стать известно, что она принадлежит к обладающим Взглядом.

Мимо прошла пара пьяных матросов. Когда мы с Ниамором через некоторое время сумели отдышаться, он сказал:

— Боже мой, Блейз, тебя, пожалуй, мужчине почти достаточно для того, чтобы подумать о женитьбе.

— Почти, — сухо ответила я, и Ниамору хватило совести рассмеяться.

— Будь осторожна, головешка, — сказал он. — Мне было бы очень неприятно, если бы с тобой что-нибудь случилось. — Ниамор улыбнулся на прощание и растворился в темноте.

Остаток ночи я провела во всяких низкопробных забегаловках, где пиво еле можно было пить, компанию еле можно было вынести, а информации получить так и не удалось. Никто не мог мне сказать, где купить цирказеанскую рабыню. Даже работорговцы, обычно хватающиеся за любую возможность заключить сделку, просто пожимали плечами и отвечали, что такого товара у них нет. Когда мне удалось найти матросов с корабля, накануне доставившего рабов с Цирказе, я было понадеялась, что теперь, когда рядом нет их начальства, у них развяжутся языки, но ни один так и не признался, что видел на борту цирказеанку, живую или мертвую. Я пробовала их подкупить, я пробовала их напоить, я пробовала хитростью вытянуть из них то, в чем признаваться им не хотелось, — и все без толку. Может быть, они были слишком напуганы, чтобы заговорить. Может быть, на них дун-магом было наложено заклятие; похоже, именно так и обстояло дело, потому что от каждого несло отвратительным запахом, а раньше такого не было.

На рассвете я двинулась в сторону «Приюта пьянчуги»… и чуть не распрощалась с жизнью. Конечно, те, кто слышал все эти разговоры о том, что я желаю приобрести редкую рабыню и имею для этого достаточно денег (что было ложью), могли счесть меня жирной рыбешкой, которую не грех выпотрошить. Немногие мужчины верят в то, что женщина способна постоять за себя, и уж совсем мало таких, которые предположили бы, что жертва окажется способна разогнать шестерых вооруженных головорезов.

Только я не просто так носила меч. Я была в хорошей форме, да и в уличных схватках имела опыт, а к тому же у меня было преимущество: калментский клинок.

Такой клинок по крайней мере на ладонь длиннее обычного меча, и чтобы носить его, не говоря уже о том, чтобы сражаться, нужен высокий рост. Даже такой рослой женщине, как я, приходилось носить калментский меч в заплечных ножнах. Будь он выкован из обычной стали, он был бы слишком тяжел для боя, но калментские кузнецы знали секрет сплава, клинки из которого получались такими же острыми и легкими, как обоюдоострый рог рыбы-пилы, и еще более смертоносными. Калментский меч начинал петь в моих руках, стоило мне постараться…

А уж постараться мне пришлось, когда на темной улице на меня напали шестеро душегубов.

Они выскочили из бокового переулка, обнажив мечи; только кинулись они все скопом, что было их первой ошибкой. Из того, как они неуклюже толкали друг друга, мне стало ясно, что обучены они плохо. Я сделала вид, что собираюсь бежать, и это побудило ближайшего из нападающих сделать выпад. Тут я вместо того, чтобы обратиться в бегство, как он ожидал, отскочила в сторону, а левой рукой сильно ударила головореза в нос. Пока остальные пытались сообразить, что произошло, правой рукой я выхватила меч и, не обращая внимания на первого из нападающих, вонзила его в грудь второму. Тот умер на месте, так и не заметив смертельного клинка: его приятель загораживал меня от него. На самом деле я не рассчитывала его убить: удар я нанесла вслепую, — однако громила был, несомненно, мертв.

Я сделала шаг назад, и так же поступили мои противники. Первый из нападающих все еще закрывал лицо руками — из глаз его лились слезы, из носа — кровь. Он шатался и явно в схватке участвовать больше не мог. Остальная четверка заколебалась: осторожности я их научила. Чтобы припугнуть их еще больше, я устроила показательное выступление, перебрасывая меч из руки в руку и с кровожадной улыбкой вертя им над головой. Все это было, конечно, фокусами, но в темноте, как я надеялась, должно было производить впечатление. Будь мой меч из обыкновенной стали, я не сумела бы поднять его одной рукой, не то что заставить танцевать в воздухе. Одновременно я пятилась к стене дома, чтобы подобраться ко мне сзади убийцы не могли.

Когда они снова атаковали, решительности у них поубавилось. Они все еще путались друг у друга под ногами, а их неумелые удары я с легкостью отражала своим более длинным мечом. Потом один из них сделал ошибку, которой я тут же воспользовалась: отбив его клинок в сторону, я резанула его по запястью. Такая рана не была тяжелой, но меч он выронил, а вид крови и вовсе положил конец схватке.

— Я пошел, — прорычал один из головорезов. — Ты не предупредил меня, что эта чертова баба умеет сражаться!

Двое других согласно замычали; трое нападающих исчезли в темноте переулка. Там же еще раньше скрылся парень, которому я расквасила нос.

Единственный оставшийся противник кинул на меня мрачный взгляд. Я сделала выпад в его направлении, и он последовал за остальными, стараясь не выказать поспешности. Когда я заглянула за угол, ни одного из головорезов уже видно не было.

Я могла бы подумать, что это была всего лишь обычная попытка ограбления, если бы не заметила носа последнего из убийц: он был большим и бугристым, как огромная картофелина. Теффел, сплошные мышцы и никаких мозгов.