Гленда Ларк - Та, которая видит. Запах зла

— Специальность определяется домом, а не семьей. То же самое, кстати, происходит и с именем. Все, кто живет в этом доме, — Гилфитеры до тех пор, пока они в нем живут, независимо оттого, в каком доме родились. Обычно мужчины и женщины стараются найти себе супруга из дома той же специальности. Если же нет, то один из них должен переменить свои интересы. Исключений не бывает. В этом и заключалась одна из проблем Джастрии. Она родилась в доме изготовителей лака, но это ремесло она ненавидела. Когда мы поженились, она сказала, что станет акушеркой, только ей это совершенно не подходило. Она не желала учиться… она… она была бестактна с пациентками и в то же время не умела настоять на своем.

— И никакого выбора у нее не было?

— Выбор в таких случаях невелик: или мужчина переходит в дом жены, или они оба выбирают себе какое-то третье занятие. Только тут еще все зависит оттого, в каком доме окажется свободная комната. В одном доме никогда не живет больше Десяти человек.

— Но ведь наверняка можно построить новый дом.

— Мы этого не делаем.

Некоторое время Блейз задумчиво смотрела на меня.

— И, наверное, новых тарное вы не строите тоже.

Я покачал головой.

— На Небесной равнине и так уже пасется максимально возможное число селверов. Нельзя строить новые тарны: от этого пострадают все.

— Так вот почему ты дал своему брату разрешение завести ребенка… Вся эта система очень… жесткая. — Лицо Блейз оставалось бесстрастным, но скрыть свое неодобрение от моего носа она не могла.

— Ты можешь так считать, но учти вот еще что: никто из жителей Небесной равнины не страдает от голода, холода или одиночества. Никто и никогда. — Мои слова были всего лишь отражением общеизвестного факта, но я не мог не заметить, что они задели какую-то чувствительную струнку в душе Блейз. Она бросила на меня острый взгляд, словно хотела спросить: «Откуда ты знаешь?..» Вот тогда-то я и сообразил, что ее собственное детство, должно быть, было нищим и несчастным. Я поспешил добавить: — У нас на Небесной равнине почти не случается преступлений — ни убийств, ни воровства, — потому что никто не страдает от бедности или небрежения.

— Но и свободы у вас нет.

Я пожал плечами.

— А что более важно?

— Тебе следовало спросить об этом Джастрию.

Я почувствовал себя так, словно получил пощечину, и попятился. Блейз немедленно извинилась:

— Прости меня. Я сказала гадость. Я не хотела причинить тебе боль.

— Нет? А чего же ты тогда хотела?

— Высказать собственное мнение.

— Ну да, я заметил.

— Может быть, наш разговор помог бы тебе понять, что двигало Джастрией.

Я кивнул: возможно, Блейз говорила правду. Она была резкой, эта полукровка, но злонамеренной она мне не казалась. Я отвел глаза и стал без надобности перекладывать пестик, которым мы в ступке растирали травы.

— Я хотел бы кое о чем попросить вас с Флейм. Я предпочел бы, чтобы никто не знал, как в точности умерла Джастрия.

Чтобы никто не знал… о моем участии. Могли бы вы не упоминать?..

— Об этом и просить не нужно, — спокойно ответила Блейз.

Я покраснел. Почему-то, разговаривая с Блейз, я становился неуверенным в себе, как новорожденный детеныш селвера, пытающийся встать на ножки. Она меня подавляла.

— Как ты думаешь, долго ли нам будет безопасно оставаться здесь? — переменила тему Блейз.

Я бросил взгляд за дверь: Гэрровин перед домом разговаривал с группой наших соседей; на мой взгляд, там собралось по одному представителю от каждого дома.

— Похоже, дядюшка как раз рассказывает нашу печальную историю. Отец наверняка поделится с нами новостями за ужином. — Во мне снова проснулось раздражение. — Жаль, что вы не нашли лучшего способа разжиться деньгами, чем обыгрывать тех парней.

— Я тоже об этом жалею. В мои планы не входило раздражать феллиан.

— Разве ты не говорила, что вы добрались до Мекате на морском пони? Если вам требовались деньги, почему было не продать животное?

— Мы совершенно вымотались к тому моменту, когда добрались до мыса Кан. Мы просто рухнули на песок, а пони взял и уплыл. Поверь, то был не самый удачный день в моей жизни.

Я чуть не рассмеялся. Так приятно было узнать, что и эта женщина способна совершать глупые ошибки.

— Она винит меня, конечно, — сказала подошедшая к нам Флейм. — Что-то там насчет того, что тот, кто правит морским пони, не должен беспокоиться о нем на берегу: привязывать животное — дело пассажира. По крайней мере так она заявила, когда проклятая скотина исчезла в волнах. Правда, тогда было уже немножечко поздно… — Флейм ухмыльнулась, но тут же нахмурилась, вспомнив о чем-то. — Послушай-ка, Блейз, а почему Гэрровин заговорил о мяснике?

— Да ерунда! Просто выражение такое.

Однако Флейм гнула свое.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что наняла тогда неумелого хирурга, известного тем, что режет своих пациентов насмерть?

— Нет, разве что ты желаешь услышать от меня именно это, — бесстрастно ответила Блейз.

Флейм открыла рот, потом закрыла его, пытаясь понять, что может означать этот загадочный ответ, и наконец сказала:

— Я смутно припоминаю, что тот хирург говорил что-то насчет ампутации руки у собственной жены.

— Ты тогда была в бреду.

Флейм продолжала хмуриться, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях. Взгляд, который она бросила на Блейз, был полон подозрений. К счастью, как раз в этот момент матушка позвала нас к столу. Пока я ходил звать отца, Джеймвина и Гэрровина, она показала женщинам, куда садиться. Поскольку моя двоюродная сестра и ее муж отсутствовали, места было достаточно для всех.

Сначала за едой все шло спокойно. Матушка без всяких просьб поставила плошку с водой и насыпала каких-то семян для Руарта. Я гадал, не опозорится ли он, напачкав на столе, и все время искоса на него поглядывал, пока Блейз не бросила на меня выразительный взгляд. О небеса, каким образом эта женщина всегда умудрялась читать мои мысли?

— Вам повезло, — сказал отец, когда все тарелки были расставлены. — У нас сегодня мясо. Один из селверов Томвина вчера сдох, и тушу разделили между всеми домами тарна.

Блейз, которая поднесла было ко рту ложку похлебки, едва не подавилась, а Флейм поспешно отодвинула тарелку.

— Сдох от чего? — небрежно поинтересовалась Блейз.

— Ах, от старости, я думаю, — ответил отец. — Но вы не беспокойтесь: моя женушка хорошо умеет готовить мясо, чтобы оно не было жестким.

— Я думала, что вы все вегетарианцы, — невыразительным голосом сказала мне Блейз.

— Мы просто не убиваем ради того, чтобы получить пищу. Ну а если пища умирает сама собой, то не пропадать же ей.

На лице Блейз появилось странное выражение.

— Действительно… — пробормотала она. После этого наши гостьи в основном налегали на творог, салат и лепешки с маслом. Остальные ничего против не имели: мясо селвера — лакомство, которое нечасто нам перепадает.