Гленда Ларк - Та, которая видит. Запах зла

— Будь ты проклят, Гилфитер, если ты убил ее, — тихо сказал Райдер.

Я молчал, не в силах ответить. Не в силах даже думать.

Райдер поборол злое влияние дун-магии в себе и добавил, пытаясь утешить меня:

— У нее больше жизней, чем щупальцев у осьминога, да и плавает она хорошо.

Я первым отвел глаза и стал озираться.

Этрад яростно спорил с Шавелем, показывая на меня и требуя, чтобы меня арестовали за нападение на Гетелреда. Вокруг стояли другие придворные, постепенно приходившие в себя, хотя многие еще несвязно обсуждали случившееся или боролись с тошнотой.

— Где Мортред? — требовательно спросил Райдер.

— Не знаю, — ответил я. — Он… он исчез.

Он вытаращил на меня глаза, не веря собственным ушам.

— Ты позволил ему улизнуть?!

Я поморщился, со стыдом опустив глаза.

— Он исчез. Мы боролись, и он кинул в меня горящим флагом, а когда я высвободился, его уже не было рядом. Сюда бежали люди, и он, должно быть, понял, что его спектакль окончен, так что обратился в бегство.

— В каком направлении?

Я заставил себя думать и рассуждать. Дек и Райдер шли по крышам от центра города, и никакие иллюзии не скрыли бы от них злого колдуна. Мимо меня он тоже не пробегал — в этом я был уверен. Я показал на узкую полоску земли, тянувшуюся вдоль стен ближайших к обрыву домов.

— Должно быть, он скрылся там. Полотнища флагов на домах не дали бы мне его заметить.

Райдер не стал дожидаться, пока я договорю. Он окликнул Шавеля, и тут же он сам, Дек, секурия и гвардейцы спрыгнули с платформы и побежали по каменистой тропе, извивающейся между домами и грозящим смертью обрывом.

Мне следовало отправиться с ними. Я лучше чуял дун-магию, чем Райдер или Дек; я должен был принести хоть какую-то пользу. Но они отмахнулись от меня, и я был совсем без сил — скорее эмоционально, чем физически. Даже теперь, когда моя роль была закончена, меня терзало беспокойство: что случилось с Блейз? Привело ли мое опоздание к ее смерти, как привело к гибели людей на Плавнике? Они погибли из-за моей нерешительности… руки у меня начали трястись.

Этрад, на требования которого Шавель не обратил внимания, кинул на меня гневный взгляд и вместе с другими придворными двинулся по крышам в сторону дворца. Тем временем горожане принялись сооружать носилки из обломков кресел и перил, чтобы унести раненых. Я устало прислонился к уцелевшему столбу и стал смотреть туда, где еще недавно высился Плавник. Часть его еще выступала над водой: белые обломки скал напоминали выщербленные зубы. Над ними носились птицы, не понимавшие, куда делись их гнездовья. В проливе уцелевшие лодки кружили, как обезглавленные водомерки, подбирая выживших. Может быть, одна из лодок спасет Блейз…

Я наклонился над обрывом так далеко, как только посмел, высматривая, нет ли лодок поблизости от того места, где исчезла Блейз, и с облегчением обнаружил, что узкий пролив бороздит множество лодок и морских пони.

И тут я увидел его — Мортреда… прямо подо мной. Он не воспользовался тропой вдоль острова, он спускался, цепляясь за камни, прямо к воде. Наверняка он намеревался использовать иллюзию и свою силу принуждения для того, чтобы заставить какую-нибудь лодку подобрать его; однако для этого нужно было добраться до края берега, а пока это ему не удалось — продвинулся он ненамного. Спуск по веревкам, натянутым сборщиками гуано, был трудным, движения Мортреда — осторожными. Он напомнил мне паука, подкрадывающегося к добыче по невесомым паутинкам. До меня долетел смрад дун-магии и острый запах страха.

Я не сразу понял, что это значит.

Мортред был испуган. Нет, более того — он испытывал смертельный ужас. Чтобы это заметить, мне не требовался чуткий нос. То, как медленно он спускался, как осторожно ощупывал веревки, как вздрагивал от птичьих криков, долгие паузы между движениями, скованность и явное нежелание взглянуть вниз, даже чтобы нащупать опору для ноги, — все это говорило об одном… Мортред, который на пути к власти безжалостно мучил и убивал людей, который по доброй воле стал чудовищем, боялся высоты. Удивительное дело: я почти восхищался упорством, с которым он продолжал спускаться, — от человека, страдающего головокружением, подобный спуск требовал изрядного мужества.

Я поднял свой дирк, потом скользнул вниз по камням обрыва. Я боялся многого, в том числе силы Мортреда, но высота в этот список не входила. Тем не менее охватившее меня спокойствие казалось мне самому неестественным. Я твердо решил, что или выиграю эту схватку, или погибну, и всякий страх перед злым колдуном покинул меня. Я быстро спускался, цепляясь за веревки и выбоины в скале, с ловкостью, не свойственной такому неуклюжему человеку, как я. На птиц я не обращал внимания, хотя в обычных условиях существо с размахом крыльев в мой рост, проносящееся у самой моей головы, меня испугало бы.

Я быстро добрался до Мортреда.

Он поднял глаза и заметил меня. Вся его надменность, весь лоск покинули его; остались только страх и дикая злоба — не столько в мой адрес, сколько из-за его собственного резко изменившегося положения. Должно быть, он прочел в моих глазах решимость, но, похоже, не воспринял меня как серьезную угрозу — по предыдущей схватке он знал, что истинным убийцей по натуре я не был.

Я почувствовал вонь дун-магии, но понял, куда направлен поток силы, только когда увидел горящие веревки у себя над головой; вся сплетенная сборщиками гуано сеть начала распадаться. Я уцепился за неровности скалы и перепрыгнул на узкий карниз — как раз на уровне головы Мортреда. Рядом находились птичьи гнезда, и птенцы в праведном гневе шипели и плевались скверно пахнущей полупереваренной пищей.

Я скорчился на карнизе, вцепившись в неровности. Мортред нанес удар по утесу над моей головой, и я прижался к поверхности скалы, чтобы уберечься от летящих осколков. Большая часть каменного дождя обрушилась на самого Мортреда.

— Жителю соломенной хижины не следует зажигать огонь, — сказал я ему. Веревки, за которые он цеплялся, стали менее надежными: из-за того, что верхняя часть сети сгорела, они провисли, и теперь Мортред при каждом движении раскачивался над пропастью. Меня теперь занимала одна мысль: скоро ли он решит, что все равно погибнет, и пожелает прихватить меня с собой.

Мортред выплюнул забившую ему рот каменную пыль.

— Кто ты такой? — прошипел он.

Слова словно вспыхнули у меня в мозгу.

«Это принуждение», — подумал я, но вместо того чтобы ответить, только усмехнулся: меня позабавила идея о том, что ему так важно узнать, кто такой его преследователь. Еще меня удивило то, что он попробовал прибегнуть к принуждению, хотя и знал, что я невосприимчив к его магии.