Роджер Желязны - Бог света

Страк улыбнулся и отсалютовал.

— А теперь приведи людей отнести меня в зал и не спускай глаз с Мастера.

Он сжег свое старое тело вместе со всеми другими. Служители Кармы все до одного погибли в бою. Из семерых безымянных Мастеров уцелел только один жирный.

Запасы спермы и яичек, баки с культурой и морозильники для тел нельзя было транспортировать, но само оборудование для пересадки было демонтировано под руководством доктора Нарады, и его компоненты были погружены на лошадей погибших воинов. Молодой принц сидел на белой лошади и следил, как пламя пожирало тела. Огонь восьми погребальных костров взлетел к предрассветному небу. Тот, кто был парусным мастером, глядел на ближайший к воротам костер — последний из зажженных; его пламя только сейчас достигло вершины, где лежало тело в черной одежде с желтым кругом на груди. Когда пламя коснулось его, и одежда затлела, собака, съежившаяся в разоренном саду, подняла голову, и вой ее был почти рыданием.

— Этот день переполнит счет твоих грехов, — сказал бывший парусный мастер.

— Но учтутся и мои молитвы, — ответил принц. — Я займусь этим в дальнейшем. Будущие теологи отнесутся к ним хотя бы так же, как ко всем этим жетонам для молитвенных машин, и примут окончательное решение. А Небо пусть теперь размышляет, что здесь случилось в этот день, и есть ли я, кто я и где я. Пора ехать, капитан. На некоторое время в горы, а затем наши пути разойдутся — ради безопасности. Я не знаю, по какой дороге пойду, но она поведет к воротам Неба, и я должен идти вооруженным.

— Связующий Демонов, — сказал его собеседник и улыбнулся.

Подошел командир копьеносцев. Принц кивнул ему. Громко прозвучали приказы.

Колонна всадников двинулась, прошла через Ворота Кармы, свернула с дороги и стала подниматься по склону к юго-востоку от города Махартхи; за их спинами пылали, как заря, их мертвые товарищи.

Близ города Алондила была прекрасная роща деревьев с синей корой и пурпурными, похожими на перья, листьями. Роща славилась своей красотой и почти священным покоем своей тени. Роща принадлежала купцу Вазу до его обращения, а затем он подарил ее Учителю, известному как Махасаматман, Татагатха и Просветленный. В роще этот Учитель ожидал своих последователей, и когда они в полдень входили в город, их чашки для подаяния никогда не оставались пустыми.

Вокруг рощи всегда бывало множество паломников. Верующие, любопытные, и те, кто охотится на других, постоянно проходили через рощу. Они прибывали на лошадях, в лодках, пешком.

Алондил не был чрезмерно большим городом. Там были как тростниковые хижины, так и деревянные бунгало; главная дорога не была замощена и изрыта колеями. В городе было два больших базара и множество маленьких; обширные зерновые поля, принадлежавшие Вазу и обрабатываемые шудрами, цвели и колыхались вокруг города. В городе было много гостиниц (не столь роскошных, как легендарная гостиница Хауканы в далекой Махартхе) из-за постоянного наплыва путешественников; город имел своих святых людей и своих сказителей; и он имел Храм.

Храм стоял на невысоком холме недалеко от центра города; со всех четырех сторон его были огромные ворота. Эти ворота и стены вокруг были покрыты слоями декоративной резьбы, изображавшей музыкантов и танцоров, воинов и демонов, богов и богинь, животных и актеров, любовников и полулюдей, стражников и дэвов. Эти ворота вели в первый двор, содержавший больше стен и больше ворот, открывавшихся, в свою очередь, во второй двор. В первом дворе был маленький базар, где продавались подношения богам. Там было также множество мелких гробниц, посвященных меньшим божествам. Там были нищие, медитирующие святые люди, смеющиеся дети, сплетничающие женщины, горящие благовония, певчие птицы, булькающие очистительные баки, жужжащие молитвенные машины — все это можно было найти там в любое время дня.

Внутренний двор, с его массивными гробницами, посвященными главным божествам, был основным местом религиозной интенсивности. Люди пели или выкрикивали молитвы, бормотали стихи из Вед, стояли, опускались на колени или простирались ниц перед громадными каменными изображениями, которые часто бывали так плотно увешаны цветами, замазаны красной пастой кум-кум и завалены грудами подношений, что нельзя было сказать, какое именно божество окутано таким поклонением. Периодически гудели храмовые рога, на минуту воцарялась тишина, а затем гвалт начинался снова.

И никто не стал бы оспаривать факт, что владычицей этого Храма была богиня Кали. Ее высокая статуя из белого камня, стоявшая в гигантской гробнице, доминировала во внутреннем дворе. Ее слабая улыбка, возможно, презрительная по отношению к другим богам и их приверженцам так же привлекала внимание, как и усмешки черепов на ее ожерелье. Она держала в руках кинжалы и, приподняв ногу в полушаге, казалось, решала, танцевать ли ей сначала или сразу убить тех, кто подошел к ее гробнице. Полные губы, широко раскрытые глаза. При свете факелов она, казалось, двигалась.

Выглядело вполне естественным, что ее гробница была напротив гробницы Ямы, бога смерти. Жрецы и архитекторы достаточно логично решили, что из всех других богов ему более всего подходит стоять всегда лицом к ней с тем же, что у нее, твердым убивающим взглядом, и отвечать на ее улыбку своей кривой усмешкой. Даже самые набожные люди предпочитали не проходить между этими двумя гробницами, а обойти их; а после наступления темноты эта часть двора всегда оставалась в тиши и покое, непотревоженная припозднившимися почитателями.