Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— Красавица, поделись красотой, — шепнула она. Холодные пальцы тем временем ласково вели по моей шее, прослеживая ход сосудов под кожей. Я чувствовала, как холод от них проникает в кровь и с ней распространяется по телу, вымораживая эмоции и волю.

Что-то жгло правую ладонь. Нагревшийся от моего тепла пузырек! Это воспоминание привело в чувство. Я вырвала пробку и выплеснула воду женщине в лицо. Та завизжала, будто ее ошпарили, и вскочила. Мгновение я видела ее лицо, обезображенное гримасой ужаса, но человеческое. Затем оно… потекло, как у восковой куклы, брошенной в огонь. Женщина вцепилась в него пальцами. Наверное, она думала, что стирает капли воды, попавшие на кожу, но вместо этого сдирала кожу. Она визжала, не переставая. Потом очнулась охрана сада, послышался их топот, и тварь, избавившись с остатками лица от боли, замолчала. Она глянула страшными стеклянными шариками глаз, свистяще выдохнула, и из зияющей раны рта вырвалась черная тень, окутала всю фигуру коконом, плеснула из-за спины вверх и в стороны двумя широкими крылами. Тварь взлетела над садом и скоро затерялась в густо-синем вечернем небе. А я только открывала и закрывала рот, как приговоренный к смерти, в последний момент вынутый из петли. Слабеющий рассудок умолял проделать одну вещь и, в конце концов, я уступила. В пузырьке оставалась еще треть воды, и я с внутренним содроганием, с ожиданием боли ожога чуть брызнула на тыльную сторону кисти. Ничего. Прозрачная тепловатая жидкость со слабым запахом серебра. Когда на площадку выбежали стражники и Эрвин, секретарь мужа, я ошалело поглядела на них и безумно, совсем как Семель, хихикнула.

— Леди Ариста, что случилось? — глупый вопрос, сказанный молодым приятным голосом, казался не таким уж глупым. Эрвин, секретарь мужа, не подозревающий, что счастливо избежал страннейшей ситуации, вежливо и немного встревоженно улыбался.

Я взглянула на пузырек, по прежнему зажатый в правой руке. На донышке осталось немного прозрачной жидкости. Водой, увидев то, что она только что проделала с человеческим лицом, я ее назвать не могла.

— Что с вами? — настаивал Эрвин. Он аккуратно поднял меня со скамьи. — Слишком душный вечер? Дойдете до кареты?

Я закрыла глаза, встряхнулась. «Как собака, фу!» — ругала за этот дикий жест воспитательница в детстве. Но сейчас он был необходим, чтобы прийти в себя.

Что я видела только что? Неизвестная дама присела рядом на скамью, принялась гладить мне шею, аппетитно приговаривая, как над куском жареного мяса. А я так перепугалась, что зачем-то вылила на нее воду из пузырька. Глупость, если вдуматься. Нужно было отодвинуться, позвать на помощь, пристыдить или оттолкнуть странную женщину… Несусветная глупость! Именно поэтому вся сцена произошла лишь в моем воображении. Не было никакой дамы, ничье лицо не таяло от воды, как снег, никто не улетал прочь на широких черных крыльях, ничего этого не было! Просто душный вечер.

— Идемте, леди Ариста.

Я с симпатией взглянула на Эрвина. Красивый юноша с мягкими чертами лица и густыми темными волосами романтической длины до плеч. Я была б не против, если б Антея немного влюбилась в него, разбудила силу доставшихся от матери чар, но, увы, голова дочери была занята лишь отвратительно-красивыми творениями Нарро. -

Мысли как колеса кареты возвращались в проложенные колеи. Трясти переставало. Становилось спокойно, правильно. И тем ужасней был вопрос-стрела, настигший меня очень скоро:

«Если не было дамы, на кого же я вылила пузырек? Он пуст. А ни на одежде, ни на площадке у фонтана не осталось мокрого пятна. Будто то, что я пометила волшебной водой, исчезло.

…Или улетело на широких черных крыльях…»

Стражники разошлись, решив, что ничего достойного их внимания и мечей, не происходит. Эрвин опять встревоженно поглядел на меня:

— Может быть, вы хотите вернуться во дворец, леди Эмендо?

— Нет, Эрвин, поедем домой. Где лорд Эмендо?

— Он был днем, но снова уехал, — юноша задумался ненадолго. — Кажется, к лорду Гесси.

Мое лицо озадаченно вытянулось. Прежде муж не имел дел с Гесси, вечными молчаливыми и самодостаточными спутниками Арденсов.

— Интересно, — я тяжело вздохнула: густой воздух по-прежнему давил на грудь. — Зачем бы?

— Полагаю, супруг все расскажет вам, когда вернется, — пообещал дипломатичный Эрвин.

Муж возвратился ночью, еще мрачнее меня. Я ждала его в спальне, где отдыхала после случившегося. В одной ночной сорочке я сидела у зеркала и расчесывалась. Подошел Эреус. От него разило вином — успел перехватить в погребе бутылку. Мы обменялись взглядами:

«Мне есть, что рассказать».

«О, мне тоже!»

— Разрешите мне рассказать первой, — попросила я, не оставляя расчесывания. Я надеялась, что если руки будут заняты, муж не заметит их дрожь. А равномерные длинные движения гребня вдоль черной волны волос успокоят то и дело срывающийся голос.

— Хорошо, — кивнул Эреус и уселся на постели, потом лег на спину, заложив руки за голову. Но беззаботная поза была лишь притворством, я ясно видела в отражении, как каменно напряжено его лицо. К тому моменту, как я рассказала о видении в тронном зале и разговоре с Семель, лицо мужа приобрело землистый оттенок. Окаменела даже золотистая прядь волос надо лбом, его профиль стал профилем статуи на надгробии.

Я закончила длинный рассказ вечерним происшествием в дворцовом саду. В двухсотый раз проводя гребнем по одной и той же пряди, с затаенной надеждой на его отрицательный ответ, спросила:

— Поверите ли вы мне, мой лорд?

Статуя на постели зашевелилась, села. Воззрилась на меня холодными мраморными глазами. Винные пары окутывали мужа наподобие плаща, и я подумала, что неплохо бы и самой укрытся от невозможных фактов под таким же.

— Да, — просто сказал Эреус. — Вы видели сегодня темных тварей Макты, моя леди. И для борьбы с ними лорд Лоренс Гесси сейчас собирает отряд на основе бывшей королевской стражи.

— Что за твари? — голос оборвался противно-звонкой струной.

«Значит, все-таки, этот день я прожила, а не проспала. Все это было: и черные крылья Макты, и ответы Семель, и женщина в саду…»

— Кровные дети Макты. Большего о них пока неизвестно.

— Они же люди. Или нет? — я спросила это слишком громко, тем же незнакомым визгливым голосом. — И… — «Какая глупость! Но как спросить по-другому?» — …откуда они взялись?

— Они были людьми, но перестали ими быть, приняв проклятие Макты, — муж криво усмехнулся. — Один Макта знает, кто они, его дети.

— Проклятие? — крохотными коготками я зацепилась за знакомое слово, которым так легко можно было оправдать призрачные видения, капризы судьбы и непонятных тварей. — Что еще за проклятие? Божественная кара?