Анна Чарова - Волчонок на псарне (СИ)

Понемногу начали возвращаться мысли. Я находилась в каменном шатре, выход загораживали железные прутья. Бока болели — отлежала их на каменном полу, — было холодно. Скорее всего, это какая-то пещера, потому что в домах мягкотелых обычно есть окна. К стене за решеткой прикреплен факел, здесь светло из-за него; недалеко от моей клетки вроде бы еще одна, пустая, и ступеньки вверх, а дальше — темнота.

Вспомнилось стойбище мягкотелых, длинноносый дядька, который провел меня за стену, стойло с дипродами, злой колдун со шрамом через глаз… Как сейчас слышится его голос: "Не сопротивляйся, я сильнее", хрустит сминаемый загон, и дипродыши спешат мне на помощь. Ничего у них не получилось, жаль… Как жаль!

Я скрипнула зубами, не желая мириться с тем, что колдун победил меня. Вскочила, заметалась по пещере, вцепилась в решетку, дернула на себя, затрясла, но вырвать ее не получилось. "Твердый, как камень, смертоносный, как паук", — шептала я, ощупывая решетку в поисках слабых мест, но не находила их.

Где я? Почему здесь? Что со мной будет? Я так мало знала о мягкотелых, что даже предположить не могла, наши говаривали, они едят друг друга, неужели и меня — съедят? Проще самой умереть, не дожидаться стыдной смерти, где мой нож?

Я ощупала себя. Нету. Украли. И что теперь делать? Проклюнулась надежда, что никто не собирается меня съедать, ведь я всего-навсего ребенок. Скорее всего, они даже не догадались, что я — зарг…

Мыш! Он так и не дождался меня, наверное, бегает сейчас вдоль стены, бедняга. За Мыша было страшнее, чем за себя, он точно пропадет без моей защиты. Я вцепилась в железные прутья и принялась их трясти, пока не обессилила. Уселась на пол, вытерла пот. Живот снова заурчал, требуя еды. Да что ж такое, прямо терпеть невозможно, и голова кружится, голод такой сильный, что хочется выть, кажется, что если не поем, то сдохну прямо сейчас.

— Выпустите меня! — закричала я, пытаясь просунуть голову между железными прутьями. — Есть тут кто-нибудь? Э-гей!

Мой голодный живот отозвался жалобным курлыканьем. Будто бы услышав его, вдалеке что-то заскрипело, и на ступеньки упал солнечный свет, аж глаза заболели. Потом свет потускнел, и донеслись шаги — кто-то спускался сюда, и этот кто-то — враг. Я отлипла от решетки, попятилась, оглядела пол, но не нашла ничего, что послужило бы оружием.

Этот кто-то шагнул к факелу, я узнала колдуна с базара и попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Выбитый глаз колдуна был закрыт черным кругляшом, но кривой шрам все равно виднелся и спускался на щеку, как вылезшая из норы сороконожка. Проклятый колдун пожирал булку, и крошки сыпались на его рубаху без рукавов, он выглядел усталым и старым.

— Ты как? Живая? — спросил он как ни в чем не бывало, и злость захлестнула меня, я скрипнула зубами, а он продолжил: — Ну и потрепала меня!

— Мало тебе, — огрызнулась я, он сел на корточки, рассматривая меня, как диковинного зверька, ощущение было, будто чужая рука ковыряется в голове, и я крикнула: — Хватит! Выпусти меня!

— Сильная, — кивнул он удовлетворенно, поморщился, и ощущение чужака в голове пропало. — Это хорошо, долго проживешь. Но дикая, это плохо.

— Чего тебе от меня надо?

— Есть хочешь? — он протянул кусок булки, рот наполнился слюной, живот зажил собственной жизнью и взревел, но я прошипела:

— Подавись.

— Подумай, — улыбнулся он, придвинулся ближе, просунул руку с булкой между прутьями.

На поясе у него был тесак. Если схватить колдуна за руку, рвануть на себя, можно выхватить нож и прирезать его, я бросилась на него, но он оказался быстрее и отпрянул, я не стала отходить, вцепилась в решетку, надеясь, что он прирежет меня, ведь впереди ждет что-то более ужасное чем смерть, например, позор рабства, меня будут заставлять делать то, что я не хочу.

— Зря ты так, — сказал колдун с сожалением, и я открыла глаза. — Поработала бы пару лет на меня, потом я отпустил бы тебя.

— Не хочу, — ответила я с вызовом.

— Жить не хочешь? — он вскинул бровь, доел булку.

— Если отпустишь, то хочу.

Он качнул головой:

— Ты нравишься мне, но не отпущу, ты все равно будешь на меня работать.

— Скорее ты сдохнешь, — от негодования я оскалилась, попыталась хотя бы доплюнуть до колдуна, но промазала.

— Правильнее и безболезненнее согласиться, и мне проще, и тебе приятней. Из какого леса ты сбежала?

Да как он, мягкотелый, хоть и колдун, смеет меня заставлять? Негодование накрыло и понесло, из меня сами собой посыпались слова:

— Зарги не боятся смерти и боли, тебе безопасней убить меня! Давай! — я попыталась качнуть прутья, и они лязгнули. — Убей меня, я все равно не подчинюсь!

Колдун потер висок и сказал задумчиво:

— Значит, зарги… Зар-ги — камни, которые катятся по Пустоши — слово ведь это значит? Твердая, как камень, смертоносная, как паук? Это многое объясняет.

Развернулся и зашагал прочь, ни разу не обернувшись. Вот гад, заставлять зарга вздумал! Может, теперь он поймет, что меня правильнее прикончить? Плохо, что на мне закончится наша семья — не верю, что Мыш выживет в одиночку.

Плохие мысли так одолели, что я не сразу услышала скрежет двери, опомнилась только, когда ощутила недобрый взгляд, вскочила, прижалась спиной к стене. Колдун вернулся, с ним было еще двое, один — старый беловолосый дед с горбом, второй — молодой дядька, даже скорее мальчишка, бороденка заплетена в тонюсенькую косичку, вместо усов — пух. Трое взрослых — против меня одной, в животе сделалось холодно, руки тоже похолодели, бросило в пот, но я заставила себя рассмеяться.

— Ну и уроды! — голос получился хриплым, наглым. — Дайте мне нож, я сама перережу себе горло.

— Ты нужна мне живой, — сказал колдун.

— Зато ты мне не нужен! — я оскалилась.

Колдун посмотрел на старика и распорядился:

— Как вы видите, убеждать ее бесполезно. Приступаем.

Они взялись за руки, зажмурились и замерли. Вскоре будто бы из их животов начал доноситься утробный звук, такой, как когда ветер воет в пещере: "Ннннннннннн", звук все усиливался, давил на уши, глаза, хотелось убежать, зарыться под землю, я заметалась по клетке, упала на четвереньки, затрясла головой, что-то словно распирало ее изнутри, я готова была выцарапать собственные глаза, только бы это прекратилось.

Нужно что-то делать, но что? Как защититься, когда они — колдуны, а я если и ведьма, то маленькая, и даже не знаю, что умею. Если проиграю сейчас, то со мной случится что-то ужасное.

Кого просить о помощи? На ум пришло только одно существо, и я зашептала: "Изгнанный Заступник, я, Талиша, дочь твоих детей, заклинаю тебя! Помоги мне, Защитник, и я отблагодарю тебя, подарю столько жизней мягкотелых, сколько захочешь! Я последняя из нашей семьи, не дай ей исчезнуть, позволь создать новую, продолжиться и славить тебя".