Роберт Говард - Конан (сборник)

- Я куплю твой корабль... - произнес Конан, но тут же осознал, что он - бродяга без гроша за душой. Громкий взрыв хохота заглушил его слова, а капитан побагровел. - Ты, строптивая свинья! - заорал он, делая шаг вперед и хватаясь за нож. - За работу, или я прикажу выпороть тебя! Придержи язык, а то, клянусь богом, сразу окажешься у весел вместе с черномазыми!

Конан, вулканический темперамент которого и в обычных условиях недолго позволявший ему оставаться спокойным, сразу же взорвался:

- Не повышай на меня голос, грязное отродье! - заревел он, как порыв штормового ветра, отчего ошеломленные солдаты оборвали свой смех. - А не то я накормлю тобой рыб!

- Да за кого ты себя держишь!? - закричал капитан.

- Сейчас увидишь! - пообещал ему взбесившийся Конан и бросился к большому деревянному щиту, на котором висело оружие.

Капитан метнулся к нему, выхватывая нож, но прежде, чем он успел нанести удар, запястье его попало в железные тиски пальцев Конана, и рука была выдернута из сустава. Он заревел, как раненый бык, и, отброшенный мощным ударом, повалился на настил. Конан, не теряя времени, сорвал со щита боевой топор и обернулся к приближавшимся солдатам. Они бросились на него, словно волки, высунув языки, но движенья их были неловки и медлительны по сравнению с тигриной быстротой киммерийца. И, не успели они напасть на него со своими ножами и кинжалами, он ворвался в их гущу и стал наносить налево и направо молниеносные удары. Двое сразу же упали, заливая кровью и забрызгивая мозгом из разбитых голов грязный настил.

Стальные клинки рассекали пустое пространство, а Конан, пробившись через строй неприятеля, вскочил на парапет, отделявший капитанский мостик от сидящих внизу гребцов. Несколько солдат, пораженных смертью своих товарищей, остались неподвижно стоять на мостике, но еще человек тридцать погнались за киммерийцем с оружием в руках.

Черные лица обернулись к застывшей над ними с поднятым топором и разметавшейся львиной черной гривой фигуре.

- Откуда вы!? - прорычал он. - Смотрите, псы! Аранга, Ясунга, Ларанга, смотрите! Узнаете меня?

И снизу стал нарастать шум, неожиданно перешедший в мощный рев:

- Амра! Это же Амра! Лев вернулся!

Солдаты, услышав этот крик и разобрав его смысл, остановились и побледнели, с ужасом глядя на возвышающуюся над ними дикую фигуру. Неужели это был он, кровавый оборотень южных морей, что так таинственно исчез много лет назад, продолжая жить в кровавых легендах?

Пена безумия покрыла губы чернокожих гребцов, схватившихся за цепи и, как молитву, произносящих имя Амры. Даже люди из Куша, до этого никогда не видевшие Конана, поддержали этот грозный крик. Невольники в кормовой надстройке тоже начали биться в стены, словно охваченные общим безумием.

Ошалевший от боли Деметрио, приподнявшись и опершись на здоровую руку, заорал не своим голосом:

- Вперед! Убейте его, пока черномазые не успели освободиться!

Приведенные в себя его словами, - наибольшей опасностью для гребных галер, солдаты бросились на своего врага со всех сторон. Но он прыжком очутился внизу, среди лавок.

- Смерть им! - загремел он, и топор его взметнулся, чтобы опуститься на железную цепь и перерубить ее, как гнилую веревку. Через секунду невольник уже был свободен и лихорадочно ломал весло на увесистую дубину. Солдаты в панике бегали по мостику, а на палубе "Смелого" началась свалка и хаос. Топор Конана безостановочно поднимался и опускался, и каждый его удар освобождал покрытого пеной и вопящего атлета, опьяненного ненавистью, свободой и жаждой мести.

Солдаты, спрыгнувшие вниз, чтобы схватить или убить обнаженного белого гиганта, который, как ошалелый, рубил цепи, были сбиты с ног еще не освобожденными гребцами, чьи получившие волю товарищи, как слепой черный шквал, вырвались наверх и с дьявольским воодушевлением, под звон порванных цепей, дрались сломанными веслами и железными палками, рвали противника зубами и ногтями. И в замешательстве схватки солдаты даже не заметили, что за их спинами вдребезги разлетелась стена кормовой надстройки и оттуда вырвалась наружу еще одна группа невольников.

Освободив человек шестьдесят, Конан перестал рубить цепи и поспешил помочь ударами зазубренного топора дубинам своих новых товарищей.

И это была уже бойня. Даже крепкие и неустрашимые, как и весь их народ, закаленные морскими ветрами аргосцы не могли противостоять обезумевшей черной орде, ведомой в бой ужасным варваром. Удары плетей, унижения и издевательства теперь вылились в один кошмарный приступ ярости, что, как ураган, пронесся с кормы до носа. А когда он утих, в живых на палубе "Смелого" остался лишь один белый человек - забрызганный кровью гигант, вокруг которого в неописуемой безумной радости скакали и прыгали чернокожие. Со слезами на глазах они опускались на окровавленный настил и в экстазе бились головами о доски, восхищаясь своим освободителем.

- Амра! Амра! - орали они. - Лев вернулся! Теперь-то завоют от страха проклятые стигийцы и черные псы Куша! Вновь запылают прибрежные селения и пойдут на дно их поганые корабли! И вновь у нас будут женщины и вино!

- А ну-ка, замолчите, мерзавцы! - довольным тоном зарычал Конан. - Десяток - вниз, освобождать остальных! Другие - к парусам, рулю и веслам. Тысяча чертей! Вы что - не видите, что нас снесло к берегу, пока шла драка? Или вы снова хотите попасть в лапы своих господ, сев на мель у самого берега? Трупы выбросить за борт! За работу, если вам дороги ваши головы!

С криками, воплями и радостью чернокожие бросились исполнять его приказания. Тела убитых - и белых, и черных, были выброшены за борт, где сразу же собрались косяки рыб.

Конан стал на мостике, хмуро оглядывая своих новых подчиненных, что преданно и восхищенно смотрели в его сторону. Он скрестил на груди руки, а ветер разметал его длинные черные волосы. Никогда еще на этом мостике не стояла фигура более дикая и варварская, и немногие из придворных Аквилонии узнали бы сейчас своего короля в этом суровом корсаре.

- В грузовых трюмах есть еда! - загремел над палубой его голос. - И достаточно оружия, предназначавшегося для торговли. Нас хватит, чтобы управлять судном и сражаться! Что вы выбираете: быть цепными гребцами псов Аргоса или вольными людьми Амры?

- Эгей! - заорали они. - Мы дети твои! Веди нас, куда захочешь!

- Тогда - за работу! И очистите лавки! Вольные люди не работают в таком дерьме. Трое - ко мне, пойдете за пищей. Хоть зубами поработаете, пока наш рейс не кончился!

Ответом ему был страшный восторженный рев, и голодные чернокожие охотно побежали выполнять указание. Ветер налетел с новой силой, расправив парус, и корабль поплыл в открытое море, раздвигая носом пляшущие волны.