Ольга Болдырева - Точка просчета. Необременские музыканты (СИ)

Обшивку он уже успел подлатать, но, когда процессор после починки отказался запустить даже аварийный режим, Нейману пришлось заново вырезать кусок, чтобы добраться до поврежденной части. Он уже и двигатель, и компьютер несколько раз на винтики и платы разбирал и собирал заново. Ничего не менялось. Прыгун оставался бесполезным куском металлолома.

— Полно тебе с этим железом маяться! — пренебрежительно отозвались откуда-то сверху.

Макс выглянул из-под Прыгуна и недобро посмотрел на парившего на аэроборде Женю. Тот, стянув с головы массивные наушники, с любопытством рассматривал Неймана.

— Хорошо, не буду чинить, — спокойно согласился Макс. Подтянувшись, он рывком пересел с каталки на кресло и тут же включил антигравы. Разговаривать с Женей, если тот смотрел на него сверху вниз, было невозможно.

Когда их глаза оказались на одной уровне, Максим, сосредоточенно расположил одну ногу на другой, отрегулировав специальную подножку. Тонкие обтянутые атрофированными мышцами кости казались набитыми в штанины кусками ваты. Казалось, он передвигает руками часть какой-то огромной куклы. Прикосновения пальцев сквозь ткань комбинезона не чувствовались. ЖКХ наблюдал за действиями Максима со смесью страха и брезгливости.

Только после того, как Нейман удобно устроился в кресле, он продолжил начатую мысль.

— Сначала я не починю этот. Потом вы с Колей сломаете другой Прыгун, Джем и Бейн один вообще потеряют. А через полгода капсулы для спуска просто закончатся. Что в итоге? Клеим воск к перышкам?

Максим криво улыбнулся и подлетел к панели управления, надеясь, что сейчас произойдет чудо. ЖКХ в ответ фыркнул, но почему-то не спешил скорее убраться от Макса подальше. Видимо, Щукин с головой ушел в проектирование, девушки забаррикадировались в каютах и на вопли Евгения не реагировали, а Женечке так хотелось общения, что в качестве собеседника сгодился скучный инвалид.

ЖКХ спрыгнул с аэроборда и обошел «пациента» по кругу.

— Подумаешь, носом дернули! Не так уж мы стукнулись сильно, чтобы Прыгун долго чинить, — пожал плечами Женя. — И почему ты его не вымыл?

— Кто свинья, тот и моет, — Макс скептически покосился на Жекахова. — Зачем добавлять к грязи еще и воду? Чтобы точно все системы перемкнуло? Я и без этого не могу понять, что с ним не так. На самом двигателе всего одна трещинка, проводка в порядке, блоки зарядов недавно менял. Вы серьезно только обшивку повредили. Но системы не отвечают.

— Естественно, это грязь виновата, а не у тебя руки из зада. Волшебная эта грязь!

Макс долго и выразительно посмотрел на Евгения, словно представляя, как опускает разводной ключ на макушку ЖКХ, но вдруг застыл, что-то прикидывая в уме. Женя пощелкал пальцами перед лицом Неймана, но никакого эффекта это не возымело.

— Я сначала анализ сделаю, — резко ответил Макс, возвращаясь в реальность.

Приблизившись к боку Прыгуна, он отколол кусочек застывшей грязи и бережно обернул в носовой платок. После чего направил кресло в сторону лаборатории.

ЖКХ проводил его недоумевающим взглядом, покрутил пальцем у виска и, нацепив обратно наушники, полетел на поиск других жертв собственного плохого настроения. В конце концов, если долго стучаться в каюту к Коленьке, тот откроет хотя бы для того, что надавать Жене по ушам, а уж тогда…

Макс же, запихнув в аппарат пробирку с грязью, открыл на сенсорной панели трехмерный кроссворд, приготовившись к тому, что только зря потратит время. Однако, когда системы замигали тревожным желтым светом, оповещая об окончании исследования, и Нейман вывел на главный экран таблицу результатов, то не поверил своим глазам. Аппаратура разложила образец не только на стандартные органические соединения, но и заглянула на молекулярный уровень.

А там Максима ожидал большой и пушистый песец.

Неизвестная частица не только обладала абсолютной непроводимостью и нейтрализовала любые импульсы при взаимодействии с другими элементами, но ко всему прочему еще заражала их своими качествами.

— Темной-темной ночью…

— Черный-черный гробик скрежетал по коридорам психбольницы, — Джемму саркастично прервала Бейн.

— Начинай сама тогда, — щедро разрешила Джем, особо не обидевшись, и захрустела печеньками.

Страшилки она категорически не любила.

А тут Ориел и Женя — обожатели хорроров и триллеров — решили организовать для разнообразия, а заодно подгадав под Хэллоуин, вечер ужастиков. Даже кают-компанию по случаю соответствующе оформили и испекли печенье в виде отрезанных пальцев.

Николя к затее отнесся благосклонно. По его логике, любые совместно проводимые мероприятия сплачивали коллектив, даже если они несколько отличались от стандартных посиделок. Максим, как и Джемма, ужасы не то, что не любил, скорее не понимал, как можно бояться (или еще забавнее — обожать) придуманных монстров. Но к вечеру относился как к интересному опыту.

Ориел откашлялась и, хищно улыбнувшись, начала рассказ:

— Все знают, что наша станция раньше была ковчегом. Корабли этого класса спроектировали в середине третьего тысячелетия, чтобы человечество, задыхающееся от перенаселения на Земле, могло спокойно расселиться по терраформантам. Возможность перемещений через «кротовые норы» в те времена только изучалась, поэтому летели ковчеги долго. Люди на них и рождались, и жили, и, несмотря на «вжик», иногда умирали. Тела из уважения было решено оставлять в стазисе в отдельном отсеке, чтобы предать земле на новых планетах.

Пока в рассказе Бейн не было ничего страшного.

Разве что тихий вкрадчивый голос, благодаря царящей в комнате атмосфере, пробирал до косточек. Ориел входила во вкус.

— Сейчас принято рассказывать о пяти ковчегах… Я же слышала о шестом. От бабушкиной подруги — ее муж служил на ГАЗ-6 штатным техником. Именно он упросил свою семью не спешить, а выждать хотя бы несколько удачных рейсов. Говорил, что слишком уж неуютно в паутине коридоров и отсеков. Первый полет подходил к концу, три ковчега уже доложили об успешной высадке на своих терраформантах. Все с нетерпением ждали, когда же и остальные выйдут на связь с Землей.

ГАЗ-6 не повезло: его маршрут к нужной планете пролегал через пояс астероидов. Ворочать огромную тушу ковчега среди каменных глыб оказалось непростой задачей. Избежать всех столкновений не удалось. Были повреждены щиты и обшивка. Несколько отсеков оказались разгерметизированы. Погибли сотни человек — такое число жертв не шло ни в какое сравнение со смертностью на других ковчегах.

Через несколько дней связь ГАЗ-6 с Землей оборвалась в первый раз. Ее кое-как наладили, доложили обстановку. Среди быстрых звонков записали и один семье того самого техника. Он был бледен и говорил о шумах в вентиляции, которые мешают всем спать. Об эхе, которое поселилось в коридорах после аварии. Родным показалось, что он не в себе. Еще через несколько дней связь с ковчегом была потеряна окончательно. Спустя время спасательные катера нашли на орбите терраформанта пустой корабль. Будто бы все население ковчега покинуло его в аварийном режиме, побросав вещи. Только на планету не спустилось ни одной капсулы. Все, кто находились на ГАЗ-6, просто исчезли. А на пульте управления, после нескольких бесплодных попыток восстановить связь, в динамиках раз за разом прокручивалась последняя голосовая запись. «Здесь, вдалеке от неба Земли, они не могут найти покой. Мы бессильны. Их слишком много…»