Ульяна Каршева - Слепой охотник (СИ)

Нина Григорьевна сидела спокойно и так неподвижно, что лишь пламя свечи сияло в глазах. Но Ирина заметила одну особенность: обычно мягкое лицо бабули странным образом изменилось. Нет, деловым она его видела. Но на этот раз в нём проступило что-то странное. Оно словно похудело; темнота, подчёркнутая свечой, спрятала морщины… Напротив Ирины сидела женщина неопределённых лет. У девушки внезапно дрогнуло сердце. Чужая женщина. Слишком жёсткая для привычной бабули.

— Демьян, говоришь… Ярослав и Красимир каким боком к нему? Почему ты сказала, что они не могут смотреть на него? Или вы не впервые встретились все вместе с этим Демьяном?

— Не знаю, поверишь ли, — осторожно сказала Ирина, — но этот Демьян запоминает всех, кому хоть раз заглянул в глаза. Да, мы несколько раз встречались… Нечаянно.

— А твои ребята… У них какие-то способности появились? После заглядывания этого Демьяна им в глаза?

— Они видят упырей, то есть отличают их от обычных людей.

— Вот как… Демьян, — покачала головой бабуля, будто вернувшаяся — обычная, какой всегда видела её Ирина. — И что ты мне ещё скажешь? Или всё рассказала?

— Наверное, всё, — опять неуверенно сказала девушка. О том, что она в последнее время связывает болезнь Григория с колдовским воздействием Демьяна, она говорить не стала. Не доказано. Те двое глухарей, чьё состояние по всем признакам похоже на состояние её старшего брата, ещё ничего не подтверждают.

Бабуля молчала, задумавшись. И Ирина осмелилась прервать её раздумье.

— Демьян из чёрных колдунов?

— Пока не знаю, — тяжело ответила Нина Григорьевна, уставившись на свечной огонь и явно не видя его. — Мне бы надо увидеть его. Расскажи-ка, каков он на вид?

— Высокий, широкоплечий. Немного за тридцать. Тёмные волосы. Очень красивый. Но так — смазливый, — поморщилась Ирина.

— Разборчивая стала? — усмехнулась бабуля.

— Видела бы ты его… И с ним всегда десять-двенадцать человек. — Сама того не замечая, Ирина погладила руку, синяки которой были спрятаны под длинным рукавом свитера. — Бабуль, прости, ругаться не хочется, но гад он страшный.

— Это за что же ты его так? — снова усмехнулась бабуля.

— За всё хорошее! — буркнула Ирина. — Знаешь, как он меня называет при всех? Прелестницей и бриллиантовой! Своей! Ручку, блин, ему хочется мою облобызать! Издевается постоянно, как ни встретимся! И своих он здесь, оказывается, ставит, чтобы следили за нашей аптекой! Расположения ему моего захотелось!

— Сколько ему, говоришь?

— Года тридцать два, тридцать три ли? — задумалась, постепенно успокаиваясь, девушка. И вздохнула.

Они посидели, помолчали. Бабуля заговорила первой.

— Вон значит, как получается, — словно в пространство, словно разговаривая сама с собой, проговорила она. — Демьян, Ярослав, Красимир, Женя этот… Ты.

— Бабуля, что можно сделать, чтобы Демьян перестал людей в рабов превращать? — с надеждой спросила Ирина. — Он ведь на грабёж посылает! А если на убийство начнёт?

— Я подумаю, — медленно сказала Нина Григорьевна. — Подумаю.

Ирина услышала в этом ответе обещание — и вторая тяжкая ноша почти свалилась с её плеч. В бабулю она верила.

Зазвонил мобильный.

— Да, Женя. Я сейчас буду, — вопросительно глядя на бабулю, сказала Ирина. Та кивнула: «Иди, мол». — Да, где-то через минут десять буду на остановке.

— Иди-иди, — подтвердила Нина Григорьевна. — А этот хлам сама уберу.

— Спасибо, бабуль!

Ирина быстро накинула куртку — ближе к вечеру всё-таки ещё холодно, — и выбежала из фитоаптеки.

Нина Григорьевна ещё немного посидела за столиком с внучкиным гаданием, разглядывая то, чего вообще не ожидала увидеть… Потом мгновенно связала несчастье старшего внука с тем, что сейчас представало перед её глазами с чужих вещей. Ноздри прямого носа раздулись от гнева, глаза сузились… Потушив свечу, Нина Григорьевна встала, не обращая внимания на бардак на столике, и закрыла комнату на ключ. Второго ключа не было. Содержимое столика ещё понадобится. А пока… Старая женщина взяла трость и заперла фитоаптеку. Затем вышла к противоположной той, куда направилась внучка, остановке, там села в такси и велела водителю:

— В юго-западный пригород. Потом скажу, куда именно.

Нина Григорьевна прищурилась. В тот же переулок коттеджного посёлка, куда направлялось её такси, ехала «газель». Женщина видела такие, когда они носятся по городу, развозя продукты на заказ. Склонившись к таксисту, она велела:

— За той машиной. Прилипни сзади поближе. И не останавливайся.

Последнее было не излишним. Нина Григорьевна прекрасно знала, куда добралась.

«Газель» притормозила перед металлическими воротами, дожидаясь, пока они разойдутся в стороны, и почти сразу въехала на территорию довольно большой усадьбы. Ворота ещё не дрогнули, чтобы начать движение закрыться, как такси, незаметно регулируемое необычной пассажиркой, немедленно влетело следом.

Пока «газель» заворачивала за дом — видимо, к хозяйственным дверям, такси развернулось перед крыльцом дома. От ворот, так и не закрывшихся, к машине бежали двое сторожей. Когда они добежали, таксист уже подал руку пассажирке, и та вышла, немедленно поставив перед собой трость. Ругательства застыли на губах сторожей при виде этой трости. Женщина хмыкнула и велела:

— Вызывайте хозяина! — И, обернувшись к таксисту, тем же повелительным тоном добавила: — Подождёшь меня здесь. Понял?

— Понял, — спокойно отозвался водитель и сел в машину.

Она огляделась. Несмотря на весенний пустынный вид, садовая площадка перед домом была великолепно обихожена: мусор убран, на клумбах уже красовались жёлтые тюльпаны. Но главное в поместье оставалось традиционным: все кусты и цветы под ними были медоносными. И ухаживали за ними одинаково — как за культурными, так и за дикими травами. Даже низкие кустики мать-и-мачехи были аккуратно освобождены от сорных трав, не говоря о медунице… И словно припушённые росой листья крупной садовой мяты, только-только поднимающейся, но уже подрыхленной, Нина Григорьевна узнала сразу, несмотря на подступающий вечер. Господи, как всё знакомо… Он не изменился. Всё те же привычки…

Со ступеней крыльца навстречу Нине Григорьевне спешил человек в деловом полуофициальном костюме, выразительно державший руку у пояса. При виде трости, на которую не менее выразительно оперлась странная гостья, он чуть не споткнулся. Уже спокойней подойдя к ней, он махнул рукой, отпуская сторожей, и вежливо спросил:

— Как вас представить?

— Нина Григорьевна, — ответила та и насмешливо уточнила: — Сначала ввести в дом, а потом представить.

— Простите, простите! — спохватился человек в костюме, кажется домоправитель, и, вероятно, от растерянности предложил гостье руку, чем та не преминула воспользоваться.