Ульяна Каршева - Слепой охотник (СИ)

— А что за?..

— Я же сказал — кое-что, что не даст яду распространяться далее, потом антибиотики, ну, на всякий случай — и ещё противошоковое. Всё наугад, — пробурчал Ярослав и сорвал свою повязку. — А, плевать. Если и заразно, всё равно уже пообщались. Ну, терпишь? Терпи.

Женя хотел было сказать, что и так терпит: судя по ваткам, прилипшим к коже, Ярослав уже не первую инъекцию делает.

— Вы нашли?

— Нашли-нашли, — торопливо сказала Ирина. — И свечи нашли, и фотки. Это дом дедушки Демьяна. Его тоже Демьяном зовут.

— Ага, помню, — рассеянно сказал Женя, следя, как игла входит в кожу. Боли не чувствовал. Даже входа иглы. Даже самой ноги.

— Помнишь? — удивился Ярослав. — Откуда?

— Когда встретил Демьяна в театре, заинтересовался. — Женя помолчал немного, отдыхая: что-то не давало нормально говорить. — Потом спросил у отца. Он многих в городе знает. Отец и рассказал. — О том, что его отец — банкир, Женя предпочёл умолчать.

— Среди тех, кого ты рисовал, медведь был, — осевшим голосом проговорила Ирина. — Он что — с ума сошёл? Собственного деда? Жень, ты чувствуешь ногу?

— Помогите подняться, — попросил он. — Вы мне столько всего вкололи, что я, наверное, из-за этого ничего не чую. А Красимир где?

— Он нашёл кухню. Сейчас тебе вода будет. Хочешь пить-то?

— Хочу.

Он ожидал, что вставший Ярослав намеренно причинит ему боль, поставив на ноги. Но тот поднял спокойно и даже осторожно. Женя сначала всем весом навалился на здоровую ногу, а потом уже не спеша, прислушиваясь к ощущениям, встал на укушенную.

Пресловутые иголочки мгновенно и, по ощущениям, злорадно впились в стопу. Женя сквозь зубы втянул воздух.

— Больно? — сочувственно спросила Ирина.

— Не столько больно, сколько… злобно, — со смешком, криво выговорил Женя и потребовал: — Помогите вниз спуститься. Пора работать, а то сидим — ни фига не делаем.

— Красимир! — окликнула девушка появившегося парня, и тот поспешил к ним.

Женя вздохнул свободней, когда понял: опираться на руку девушки не придётся, так что Ирина не поймёт, как ему сейчас хреново. Геройствовать не хотелось, но не хотелось и дело срывать. Впрочем, пока его довели до лестницы, он почувствовал, что нога хоть и вспухла, но всё ещё подчиняется ему.

Но сел с огромным облегчением. Тот же столик, только теперь стульев больше, а рядом Красимир поставил бутылки с минералкой.

— Только я всё равно не понимаю, как мы будем… — неуверенно сказала Ирина.

— Просто, — ответил Женя, хотя смутно представлял себе, с чего вообще начать. Но девушке нужна уверенность, а значит, он будет врать… Хотя вранья мало.

Он выдул минералки с полбутылки, прежде чем рот начал повиноваться ему в большей степени, а лёгкие или бронхи перестали капризничать (он подозревал небольшой отёк после укуса), и он мог говорить в привычном режиме.

— Так, мне листы и карандаш — проверим наших старших, живы ли.

Ярослав открыл рот и закрыл. Женя заметил. Понял: Змей хотел привычно возразить, что слово «наших» сказано им излишне.

Листы уже лежали на столике. И карандаш. И фотография Нины Григорьевны. Женя вздохнул и взялся за кисть, снял браслет. Теперь он, кажется, открыт тем силам, что командуют им, когда он начинает автописьмо… Смутно припомнился сон, пока он лежал в отключке. Снова криво усмехнувшись, он попросил: «Святобору! Помоги своему охотнику поймать странную, неслыханную ранее дичь!»

Карандаш навис над белым чистым листом. Потом руку дёрнуло вниз. Глаза Жени словно омыли свежей водой, а на плече он почувствовал тяжесть — тёплую, словно кто-то положил свою крепкую длань, подбадривая.

Он смотрел и удивлялся. Рука работала будто автономно от него самого, но карандаш выписывал именно то, что хотел художник. Под грифелем появлялось лицо старой, но сильной женщины. Глаза закрыты, губы сжаты от напряжения, но женщина сопротивляется! Карандаш зачёркивал женщину узловатыми верёвками, но она не давала верёвкам шанса добраться до неё, держа их на небольшом, но расстоянии.

Плечо, слегка согнувшееся под тёплой тяжестью, освободилось от присутствия на нём чужой руки. И Женя повёл им, чтобы избавиться от давления, которое ощущал во время рисования.

— Живая, — откинувшись на спинку стула, констатировал Женя.

Ярослав и Красимир переглянулись — с облегчением.

— Наши тоже? — уточнил всё же Красимир.

— Другой лист, — велел Женя. Он всё понимал. И то, что времени мало, но и то, что ребята будут волноваться, а значит — будут неуверенными. А сейчас их уверенность на вес золота. Поэтому он снова склонился над столиком.

Он рисовал лежащего на боку волка, каким помнил его по своему же недавнему рисунку, а на листе возникал старик — худощавый, со скептично сощуренными глазами. Он рисовал змея с опавшими кольцами, а на листе возникала седоголовая женщина со слегка склонённой головой; она словно внимательно прислушивалась к собеседнику.

Чуть не стукаясь головами, Ярослав и Красимир нагнулись над столиком, а потом разом подняли головы посмотреть на Женю.

— А… когда ты их видел? — изумлённо спросил Красимир.

Змей не спросил, он забрал лист со своей бабушкой и пристально вглядывался в неё.

— Ребята, у вас тоже необычный дар. Почему вы отказываете мне в определённом видении? — не слишком эмоционально ответил Женя.

— Слушайте, давайте потом всему удивляться, — предложила взволнованная Ирина. — Если у нас всё получается и мы узнали, что наши живы, теперь пора узнать, как их выручить. Жень, попробуешь?

— Но как? Одно дело — узнавать через рисунок, жив ли человек. Другое — что делать дальше. Что-то мне кажется, что это больше по твоей части.

— Но у меня нет вещей, принадлежащих им, — растерянно сказала девушка и вопросительно уставилась на ребят. — Может, у вас есть?

— Экспериментировать так экспериментировать, — решительно сказал Ярослав и положил на столик лист с рисунком. — У нас нет их вещей, но у нас есть рисунки. Будут вместо монеток. Ирина, попробуй над ними погадать.

— Свет выключить? — спросил Красимир, тоже положивший портрет деда на столик.

— Выключай, — сказал Женя. — Пока дойдёшь и найдёшь выключатели, мы зажжём свечи.

Он остался сидеть рядом с Ириной, но не потому, что хотелось быть рядом с девушкой. Нога снова разболелась — и эта боль страшно злила, потому что отвлекала от важного дела. А потом подумалось рассеянно, что, возможно, эта боль зачем-то нужна. Потом эта мысль пропала среди вороха других мыслей и тревоги: получится ли узнать этим гаданием, как выручить людей, попавших в странную ловушку?

Верхний свет потух, и жёлтое пламя свечей как-то уютно сузило пространство вокруг столика, будто отрезав сидящих возле него от всего тёмного мира.