Доминика Арсе - Хозяева Земли (СИ)

— Так! Ты мне тут даром не нужен! Можешь катиться, понял? — фыркаю.

— Дай три дня оправиться, сил набраться. Или уже гонишь? Рот лишний?

Внутри меня происходит взрыв. Что ядом собственным поперхнулась, это само собой. Возмущена, не то слово!

— Да ты! Как у тебя язык поворачивается в хлебе попрекать! Что бы мне, да жалко еды?! Вот рыцарю последнее отдали! Там да! Жалко, что свои без штанов! Мальченочки наши без белка и витаминов теперь! А этот ничего не сделал по поручению! Кабан здоровый, тупой как валенок! А ты… ты не смей тут обиженного строить! Я, между прочим, тебя от виселицы отмазала! Хлебом он меня попрекает. Ладно… Мира!

Девка из — за угла дома показалась. Чуяла я ее слежку. Носик в пушку, сдала любимого, теперь мается и мнется вокруг да около.

— Хозяйка, не гневайся! — пищит.

— Молчи! Корми его с общей пайки, со стола, поняла? Чтобы все поровну, корми, как меня и себя. Дичью жареной тоже угости. Пусть вкусно кушает и не жалуется на жизнь. А ты, Гордон, разбойник великий и неуловимый, знай. Я никогда еду не жалела, в нищете будем, ничего. Ровно на заднице сидеть не стану! Сама все! Завтра же в лес отправлюсь, настреляю мяса на всю деревню. Это я тебе говорю, чтобы тебе за мужскую половину стыдно стало!

Замолчала, дух перевести. Вылила все, что накопилось за эти непростые дни. Гордон смотрит нечитаемым выражением, толи смеется, толи обижен.

Развернулась и пошла к себе. Прооралась, полегчало. Жалко его, этого разбойника. Все мы кушать хотим. И я не исключение… в животе урчит, овощи достали, рыба и та не ловится. Ароматы жареного мяса в воздухе витают. Скорее бы ужин…

На следующий день никуда я не пошла. Постиранные походные шмотки еще не высохли. Гоняла женщин на работы. Вроде и делают что — то, но ничего не движется. Сажают лениво, только изображают бурную деятельность. Рыцаря на них не хватает.

Утром отправились с Полей на охоту. Я в образе аля разбойница: сапожки шнурованные, штанишки бардовые, рубаха бежевая (когда-то была белой), жилетка коричневая. Поля — проводник, я — охотник с твердым мнением, что все пушистые попки будут порваны.

Двинулись на восток, в противоположную сторону от Шоберта и моих отчужденных деревень. Прошли заросшее всем подряд поле, обогнули чащу, где мне предложение делал барон. Вышли на цветочную полянку. Мошки, шмели, пчелки, ути пути… Странно, что ни одной бабочки еще не увидела.

Запахи сухой травы и земляники навивают воспоминаний о беззаботном детстве. Я полна сил. Энергия переполняет. Видимо, из — за насыщенного кислородом воздуха, хочется думать, двигаться, решать проблемы, идти, бежать и кричать от радости.

Впереди лес, темной шапкой надвигается, будто волной штормовой накрывает. Вошли. Сразу окунулись в звуки птиц, полное «в мире животных». Стоило продвинуться немного и стройные тоненькие дубки сменились уродливыми широкими деревьями. Стволы разветвляются в фигуры невиданные, словно змеи окаменевшие. Мелькают и образы подобные человеческим, будто ноги, руки. Моя бурная фантазия дорисовывает и парочки, сплетенные… Вот мне и лес. Все дремучее и беспросветнее. Заросли колючие пошли… если бы не штаны, ой визжала бы!

Когда на пути папоротник возник, уверенность идти дальше пропала. Мало ли что там засело. А Поля все вперед тащит.

Белка спрыгнула в пяти шагах! Рыжая! Хвостик пушистый, ушки с кисточками, глазки — бусины смотрят, изучают. А я хлеба не взяла! Или что они едят? А! Орехи! Вот и орешник видно. Чуть правее целый сад отдельный.

— Стреляй, — шипит Поля.

— Такую красоту убивать?! — Возмущаюсь. Тут же еще одна по стволу спускается, тоже рыжая, но такая малюсенькая.

— Звери все красивые, — пробубнила Поля и пошла дальше. — Что ж теперь. Голодать?

Иду за ней. Заблудиться боюсь. Левее орешника дерево поваленное показалось. Большое, ветки на нем еще зеленые. Со стороны корня обходим. Яма приличная, да и корни огромные, мощные. Не похоже, что само упало. Страшно стало… Полю догоняю. А та уже грибы в подол собирает.

Подалась за ней, мне что-то по лбу стукнуло. Смотрю, яблоко красное! Да это же дикая яблоня, прямо на небольшом просвете стоит, под солнышком греется. Не чудо ли?! Срываю яблоко. Кусаю… а сладкое! Ммм…

Куст черной смородины на меня смотрит! Ветки с гроздями мясистыми провисают бедные. Накидываюсь на смородину, яблоком прикусываю.

— Хозяюшка, много не ешь, живот заболит, — бурчит Поля со знанием дела. — Дальше еще малина и груши.

Вышли на проталину. Лужайка зеленая, ручеек журчит. Будто в сказочный мирок окунулась. Восторг, да и только! А Поле хоть бы что, присела у ручейка, водичку хлебает. Я и сама захотела попить. Только наклониться собралась, слышу, ветки затрещали. Лай собачий ворвался в нашу гармонию с природой, разрывая ее в клочья.

Чувствую, в нашу сторону что-то огромное бежит. Земля под ногами дрожит. Птицы растревоженные загорланили. Собаки где-то далеко еще. А то, что лес тревожит уже совсем близко!

Душа уходит в пятки, с замиранием в сердце лук вскидываю. Стрелу молниеносным движением достаю, накладываю, не глядя.

— Черный клык! — Визжит Поля, оборачиваюсь, та на дуб полезла. — Валерия, на дерево лезь! Ой, загнанный он злой! Ой, злой!!

На лужайку вместе с вырванными кустами выскакивает кабан черный — пречерный! Размером с носорога, не меньше! Клыки, как бивни мамонта, один сбитый, глаза кроваво — красные. Меня увидел, замешкался, рванул в сторону, углубляясь в заросли.

Миновало…

Вот такого не жалко. Стрелу натягиваю. Черное тело мелькает среди деревьев, уходит стороной. Слышу его хриплый сап. Прицеливаюсь… Мяса на всю деревню хватит. Свининки захотелось. Стреляю…

Стрела улетает в его сторону и теряется в шерсти. Монстр даже не отреагировал, скрылся в гуще. Звуки его шествия стали удаляться.

М — да… Такой и медведя перекусит пополам без труда. О чем я думала? Он же мог напасть! Страх запоздало наплыл на живот. Все эта Поляна миров! Инстинкт самосохранения напрочь отсутствует.

Лай стал приближаться. А собак я боюсь. К Поле поворачиваюсь. Смотрит на меня выпученными глазищами. Лук перекидываю за спину. Лезу к ней, на ветку соседнюю примоститься.

Плоские собаки с удлиненными мордами выскочили на лужайку и помчались дальше. За ними повыпрыгивали мелкие шавки, те сразу к дереву ринулись, чтобы нас облаять.

Ветки зашелестели, конское ржание раздалось хоровое. Бородатые мужчины в рубахах с луками за спинами и на лошадях показались на лужайке, а за ними и более приличные в жилетках и с бритыми лицами аристократической наружности.

Сижу на дереве, смотрю на них с высоты второго этажа.

— Фу! — Гаркнул бородач, мельком на нас взглянув, и в гущу нырнул. Собаки нехотя за ним пошли, погавкивая себе под нос, будто кашляя. Влепила бы стрелу в эти собачьи задницы. Ненавижу мелких шавок. В детстве облаяла меня неадекватная собачонка, до сих пор фобия.