Эшли Дьюал - Смертельно безмолвна

Джесси?

Кошачьи глаза женщины испепеляют, очаровывают, как очаровывает шанс или вера, но я вырываюсь из спутанных сетей ее чар. Откашливаюсь, поглядываю на Джейсона и на долю секунды замираю, потому что вижу, как мой напарник вытаскивает руку из кармана пальто, я собираюсь встряхнуть его изо всех сил. Неужели он вытащит оружие?

Но он достает пачку сигарет , закуривает и, криво ухмыльнувшись, шепчет:

— Зеленый, Манэки.

Озарившая лицо женщины широкая улыбка, будто говорит, что все получится, что у нас полно времени, и мы можем и дальше бродить посреди грязной улицы и не обращать внимания на спящих врагов, разбросанных по периметру. Манэки пропевает:

— Правильно, — а затем вспархивает с места, подходит к одному из разваливающихся деревянных срубов и распахивает входную дверь, кивнув, словно приглашая внутрь. — Это было слишком просто.

— Проще простого.

Джейсон выпускает клубья сероватого дыма, искоса поглядывает на меня, возможно, пытаясь что-то сказать, но я, черт, еще не знаю его так хорошо, чтобы читать его мысли. И что это за ребусы? Я закатываю глаза, наблюдаю, как мужчина вальяжно сходит с места, намереваясь и дальше играть по правилам взбалмошной мисс-везение, и вздыхаю. Класс.

Ари рассказывала, что Ноа Морт, Смерть, внушал ей спокойствие и безмятежность, хотя она собиралась его возненавидеть и никак уж не хотела ему доверять, однако что-то в его глазах успокаивало, внушало уверенность и теплоту.

Манэки Нэко внушает безнаказанность. Она улыбается, шутит, порхает вдоль серого скрипящего коридора и отнимает страх, забирает здравый смысл. Везение опьяняет, и мне вдруг кажется, что, выхватив сейчас оружие из пальто Джейсона и выстрелив себе в лоб, я останусь в живых. Мне кажется, что пуля каким-то мистическим образом отрикошетит от моего черепа и врежется в череп недоброжелателя. Безумие!

Я вновь встряхиваю головой и прохожусь пальцами по лицу.

Происходит нечто странное.

Чем дольше я нахожусь рядом с Удачей, тем меньше я себя контролирую.

— Мэтт? — Я нервно оборачиваюсь на голос Манэки. — Что я загадала: день или ночь?

Откуда я, черт возьми, знаю? Хмурю брови и отрезаю первое, что приходит на ум.

— Ночь.

Я непроизвольно отодвигаюсь назад, делаю всего один шаг и внезапно чувствую, как подо мной проваливаются половицы. Правая нога соскальзывает в дыру. Я едва не падаю. Я ловко расставляю в стороны руки, сохраняю равновесие, но уже в следующее мгновение застываю, так как слышу хорошо знакомый мне свист. С широко распахнутыми глазами я оборачиваюсь и вижу, как на меня несется деревянная стрела; я ничего не успеваю понять, даже шаг сделать не успеваю. Вот черт! Приоткрываю рот, осознав, что скоро превращусь в мумию, однако внезапно прямо перед моим лицо возникает рука, которая перехватывает стрелу в воздухе и крепко сжимает в тонюсеньких пальцах.

Ошарашено оборачиваюсь, а Удача приближается к моему лицу еще ближе и шепчет соблазнительным, тихим голосом:

— Ты ответил правильно.

Дьявол. Хрипло выдохнув, я резко поднимаюсь, вытащив ногу из дыры, и прохожусь по взмокшим вискам пальцами. Что это было? Ловушка?

— Это была ловушка, — тоном знатока объявляет Джейсон, подтвердив мои мысли, — и много их здесь, Манэки?

— Отвечайте правильно, тогда не узнаете.

Удача безмятежно пожимает плечами, сходит с места, а я протяжно выдыхаю. Что ж, кажется, Ловари хорошо позаботились о том, чтобы чересчур умные недруги поплатились жизнью за свою безнаказанность. Но что теперь делать нам?

— Мы идем в слепую, — отрезаю я, едва слышно, — это опасно.

— У нас нет другого выхода. Опаснее сейчас разозлить Удачу.

— Странные у Смерти попытки нам помочь.

— Ну, он же Смерть, — Джейсон пожимает плечами, — наверно, иначе он не умеет. Все его истории определенно заканчиваются трупами и похоронами.

— А что насчет твоих способностей? Если что, ты же сможешь… ну… — Я вскидываю брови и пытаюсь на пальцах объяснить превращение человека в чудовищного монстра. Не так уж и сложно догадаться, что выходит у меня плохо. Джейсон хмурит лоб.

— Нет.

— Не сможешь?

— Не захочу. — Мужчина резковато одергивает ворот пальто. — Поверь, мальчик, тебе это совсем не понравится. Проще справиться с Ловари. Чем со мной.

Джейсон выходит вперед, а я киваю. Надеюсь, у него есть причины так говорить.

Манэки заводит нас на второй этаж, где по комнатам лениво гуляет холодный ветер. Запах висит тяжелый и спертый. Запах табака и плесени. Я настороженно оглядываюсь, не понимая, как в таких руинах можно жить и с интересом изучаю пыльные полки с разными склянками и жидкостями. На стенах неаккуратными линиями выведены неизвестные мне знаки, буквы, которые, возможно, также являются защитными амулетами, а на полу, чаще на гнилых порогах, притаились белые линии, похоже сделанные из соли или соды. Также нам попадаются спящие Ловари, которые вполне похожи на обычных людей. Разве что на них грязная, порванная одежда, и лица у них серые, будто бы обугленные.

— Правда или ложь, Джесси? — В очередной раз прерывает тишину Удача и вальяжно облокачивается о потрескавшуюся стену.

— Ложь, конечно, — улыбается Джейсон, подходя к женщине, — а иначе в чем прелесть жизни, если нельзя друг друга обмануть? Везение ведь любит дураков, верно?

— Верно. Я обожаю тебя, Джесси. Но ты совсем не глуп. Так что меня привлекает?

— Шарм, обаяние.

— Напыщенная самоуверенность , дорогой мой, которая заводит в такие заросли, куда ни один умник не сунется. — Манэки щелкает пальцами по носу Джейсона, что, наверняка, ему не очень нравится, и, подмигнув мне, скрывается за порогом очередной комнаты.

Я прохожу следом за Джейсоном. Окно в этом помещении забито досками, но сквозь них прорываются лоскуты солнечного света, в которых в замедленном темпе плавают и летают песчинки пыли. Лучи довольно скудно освещают стол с различными магическими принадлежностями и предметами, разбросанными по его поверхности, а, также, они почти не проливают свет на морщинистое, смуглое лицо старейшего мужчины, восседающего за этим столом. Волосы у него седые, глаза черные. Они смотрят на меня. Он не спит!

— Верно, — отвечает на мои мысленные вопросы Удача и приближается к незнакомцу. Она проходится пальцами по подлокотникам, прокатывается ими по распахнутым книгам, пыльным листам. — Он настроен на разговор, к вашему счастью. Вам повезло.

— Джофранка? — Спрашиваю я и вижу, как мужчина слабо подается вперед. Его лицо в толстых, глубоких морщинах, два шрама пересекаются на шее и скатываются водопадом под льняную изношенную рубашку. Похож он на отжившего не лучшие годы старика, так и просидевшего в этом широком кресле большую часть своей жизни, однако взгляд у него пронизывающий и испепеляющий. Живой. Взгляд нечисти. Взгляд дышащего, сильного и свободолюбивого человека, которого поневоле заключили в оковы.